«вагонный волшебник», актер михаил светин: «на софийской площади в киеве мы когда-то в футбол играли»

Возможно, кто-то не вспомнит его фамилию, но в лицо Светина знают все. На его счету около ста художественных фильмов, но, по собственному признанию Михаила Семеновича, больше всего зрители любят киносказку для взрослых «Чародеи». И даже напоминают актеру слова и фразы из этой картины: «главное, чтобы костюмчик сидел» или «есть домовые, есть лешие, а я -- вагонный». Кстати, на съемках «интеровского» проекта «Для Вас, женщины!» Светин получил возможность вернуться на двадцать лет назад и снова сыграть волшебника-подмастерье Брыля.

«Я родился на Бессарабке, в Октябрьской больнице»

-- Михаил Семенович, я знаю, что вы родом из Киева.

-- Да, я родился на Бессарабке. За улицей Бассейной, наверху, рядом с бульваром Леси Украинки, есть Октябрьская больница -- вот там я и появился на свет. Мама, правда, рожала меня три дня, тяжело ей пришлось. Но зато уже все рассчитывали, что выйдет что-то толковое. А что вы думаете, просто сделать такого человека, как я? То-то же!

-- И где вы в Киеве жили?

-- Малая Житомирская, дом номер двадцать. В полуподвале, в котором я жил много лет, сейчас какое-то учреждение. Мое детство проходило на улицах Малоподвальной, Михайловской, на площади Калинина, Софиевской площади -- мы на ней когда-то в футбол играли. А на Владимирской горке с девочками гуляли…

-- Свою первую киевскую любовь помните?

-- А как же! Вообще-то самая первая любовь была у меня еще в детском саду. Потом и в школе, в первом классе. Меня посадили за парту с одной девочкой, но я к ней приставал, хватал за коленки, и нас рассадили. И тогда я подружился с Лизой Голубчик. Это были серьезные отношения: провожал ее домой, носил портфель, мы ходили друг к другу в гости. Она была выше меня ростом, и чтобы поцеловать ее в щечку, приходилось подпрыгивать.

Когда я ушел в армию -- служил в военном оркестре, встречался с девушкой по имени Полина (фамилию называть не буду, вдруг она и сейчас в Киеве живет). Я ее очень любил, ее фотография всегда стояла у меня на пюпитре. Но родители Полины всегда были против меня, говорили -- непутевый. Они спрашивали: «Вот скажи, кем ты будешь?» Я почему-то отвечал: «Переплетчиком!» И их это ужасно злило. Они так настроили дочь против меня, что она вышла замуж за интеллигента -- какого-то рыжего врача. Потом, когда я стал знаменитым артистом, приезжала ко мне, но я гордо сказал: «До свидания, Полина!»

-- Кто были ваши родители?

-- Очень простые люди. Мама -- с образованием четыре класса, работала и уборщицей, и воспитателем в детском садике. Она очень любила и советскую власть, и страну нашу бывшую -- СССР. Лет тридцать назад отец хотел уехать за границу (все тогда уезжали), но мама -- ни в какую! Родом она из Белоруссии, а папа -- из Винницкой области, маленького городка со смешным названием Крыжополь. А похоронены оба здесь, в Киеве.

-- Вы были единственным ребенком в семье?

-- Брат -- музыкант, двадцать лет играл в оркестре украинского радио и телевидения под управлением Гнедаша. Он гобоист. Да и я был гобоистом когда-то, окончил Киевское музыкальное училище на улице Тургеневской.

-- А где еще учились?

-- В школе N 131, она находилась напротив нынешнего Дома кино. Но меня оттуда выгнали в 8 классе. Ну, попробовал бы какой-то учитель нормально провести урок, когда я был в классе! Мне же нужна была аудитория! Я же артистом хотел стать, тренировался -- только руку для вопроса подниму, класс уже падает от смеха. Вот меня и выгнали. Пошел в музыкальное училище, чтобы получить среднее образование. А после армии поехал поступать в театральный институт, но меня не приняли. Я ведь без образования актерского, такой себе самородок.

«Марк Захаров меня приглашал в Москву, квартиру двухкомнатную давал… »

-- И почему не приняли? Сказали, что нет актерских способностей?

-- Еще лучше. Сказали, что у меня… верхние зубы очень широко расставлены. И я тогда отправился на периферию, работал в разных городах, но всегда очень хотел вернуться в Киев. Уже будучи актером в Камышине, поступал в Киевский театр оперетты. Приняли, а через три с половиной месяца выгнали. Что-то там в труппе произошло… На сцену вышел в «Севастопольском вальсе» -- ввели в уже готовый спектакль. И зритель очень хорошо меня принял -- сразу же хохот, аплодисменты. Но в труппе сразу возник нехороший шепоток: «Что это такое? Кто он и откуда!» И меня «попросили». Директором был тогда такой Рябикин, он мне сказал: «Знаешь, Миша, ты патологичен на сцене». Вот и пришлось ехать дальше: Иркутск, Пенза, Кемерово, Петрозаводск, а уж оттуда пригласили в Ленинград. В этом городе я и остался…

Когда попал в Питер первый раз, просто не понял, как там люди живут -- это же не город, а каменный мешок! Везде только дома и асфальт, ни одного деревца (после Киева это было дико), а летом еще и жара. А потом я привык и понял красоту этого города. Слава Богу, уже тридцать лет живу там, стал петербуржцем, театр мой там, все звания и регалии получил в Санкт-Петербурге. Хотя ими, надо признать, меня не очень баловали.

-- Странно -- вы же такой популярный актер!

-- Так не давали званий, если ты не был членом партии. Сколько раз меня из этой очереди отодвигали! Только семь лет назад получил народного, а меня уже все и везде давно знали. А все потому, что ни я, ни моя жена не были партийными. Нас в театре каждый раз спрашивали: «Почему вы в партию не вступаете? Такие хорошие артисты, вас народ очень любит… » Мы отвечали, что не готовы еще. Я не хитрый, в жизни все всегда наоборот делал. Меня Марк Захаров приглашал в Москву, квартиру давал двухкомнатную, говорил: «Жену вашу беру в труппу не глядя». Два дня уговаривал -- другой бы с радостью, а я ни в какую! Очень Захаров меня любил, я уж не говорю о Гончарове, который репетицию останавливал, чтобы со мной пообщаться. И тоже к себе в театр приглашал.

-- Почему же вы не согласились?

-- Я понимал, конечно, что в Москве у меня было бы больше и работы, и денег. Но вот характер такой, нет у меня житейской смекалки. Не смог предать Петербург -- город, который меня приютил. Двенадцать лет проработал на периферии, поменял шесть театров. Поэтому, оказавшись в Петербурге, ужасно рад был, что закончилась моя кочевая жизнь.

«Моя дочь с мужем и двумя дочерьми уже два года в Америке»

-- И как сложилась жизнь оседлая?

-- Меня очень хорошо в Питере приняли, десять лет я проработал в Малом драматическом театре у Додина -- сейчас он называется Театр Европы. Оставил там свою жену… Ей там хорошо, они с Додиным весь мир объездили.

-- А сами куда подались?

-- Ушел к Петру Фоменко, в Театр комедии. А это -- через дорогу от дома, никуда ехать не надо, вот я там и застрял. Двадцать лет уже работаю.

-- Без жены не скучаете?

-- Наоборот, отдыхаю. Думаете, легко вдвоем в одном театре работать? Утром просыпаться, завтракать вместе, и идти вместе на работу, и приходить на репетицию вместе, потом вместе идти обедать, после обеда идти домой, а вечером опять-таки вместе идти на спектакль и вместе возвращаться. И даже вместе ехать на гастроли! Мы же сорок лет живем, по-моему, вполне достаточный марафон! Только я такое мог выдержать, мне за выслугу лет давно пора памятник золотой поставить.

-- Где же вы нашли такую жену, с которой можно сорок лет прожить душа в душу?

-- А как приехал в первый театр в Камышине, так и нашел. Мне сразу же дали главную роль в спектакле «Брак поневоле» по Мольеру. Нет, вы вслушайтесь в название -- «Брак поневоле»! И я, играя Сганареля, старика с лысиной -- в 25 лет! -- гонялся за своей Горименой, соблазнял ее, а она изменяла мне с молодым -- по пьесе, конечно. И догнал -- скоро она стала моей женой. Красивая тогда была, и не говорите! Жена у меня русская -- из уральской области, село Игнатьево, Проскурнина ее фамилия. Так мы с ней с тех пор и живем.

-- Дети есть у вас?

-- А как же, дочка -- Светка. Уже два года она в Америке с мужем и двумя дочерьми -- моими внучками (вторая родилась совсем недавно). Муж у дочери -- очень хороший компьютерщик, его пригласили в Америку на работу. Дочь там при нем сидела, нигде не работала, старшую дочь Анку воспитывала. И я ей сказал: «Не теряй времени: не работаешь, так хоть что-нибудь сделай -- роди мне еще одну внучку!» Я прав? Прав! Но она очень долго сопротивлялась! А тут как раз у меня юбилей был в прошлом году -- 11 декабря. Месяца за три до этого дочь мне позвонила и говорит: «Папа, я тебе готовлю подарок». «Какой?» -- спрашиваю. «Пока не знаю, -- говорит, -- мальчика или девочку». Когда в конце ноября подошло время, я ее просил об одном: «Светка, я по гороскопу -- Стрелец, умоляю тебя, продержись -- не рожай мне Скорпиона!» Она ответила: «Папа, я буду стараться!» И, надо отдать ей должное, старалась, как могла. 22 ноября закончился Скорпион, 23 -- начался Стрелец, и в девять утра дочь родила мне внучку! Рост -- 51 сантиметр, вес -- 3 килограмма 100 грамм, но самое главное -- Стрелец! Назвали Сашенькой. А тут как раз еще и День благодарения, так что она сразу стала американкой. Дочь говорит, ужасно наглая и всеми командует -- вся в меня. Вот такая моя семейная история.

-- Как вы относитесь к тому, что вас все и везде встречают улыбкой?

-- Откровенно вам скажу, не знаю. Меня не только встречают улыбкой, меня и целуют иногда, да и вообще черт знает что со мной делают. В этом, наверное, мой имидж дурноватый виноват. Еду, бывает, в метро -- очки надену, фуражку на глаза натяну. Так нет, все равно стоящая сзади на эскалаторе женщина наклоняется, заглядывает мне в лицо и говорит: «Я вас узнала! Возьмите яблочко!» Люди отдают мне свое -- и бескорыстно. И дети меня очень любят. Когда восемь лет подряд играл в театре Карлсона, дети носили мне конфеты и сладости, и за своего всегда принимали. Наверное, это хорошо.

За помощь в подготовке материала благодарим пресс-службу телеканала «Интер».

 

684

Читайте нас в Facebook