«Так будет с каждым! Всех вас нужно перестрелять. По закону я имею на это право», — угрожал односельчанам сержант милиции, перед этим дважды выстрелив в молодого парня из пистолета
- Не могу сказать, что я сильно переживаю по поводу своего изуродованного лица. Уже привык. К тому же я не барышня какая-нибудь, — улыбается лишь уголками губ 22-летний Александр Кавригин, житель села Мыльцы Полтавского района. — Но это доставляет мне физические неудобства. У меня теперь искривлена носовая перегородка, одна ноздря не дышит. Такое ощущение, что я постоянно простужен. Со временем (возможно, когда рассчитаюсь с долгами и у меня появятся деньги) сделаю себе ринопластику — операцию на перегородке носа. Да и косметическая операция на лице тоже необходима. Но это подождет. Главное для меня сейчас — добиться справедливого наказания для человека, совершившего уголовное преступление…
«Перед тем как потерять сознание, увидел дуло пистолета, направленное мне в лицо»
Полтавский районный суд приговорил теперь уже бывшего сержанта милиции Михаила Кащенко (имя изменено, поскольку приговор еще не вступил в законную силу) к двум годам ограничения свободы. Потерпевший Александр Кавригин считает приговор слишком мягким и надеется оспорить его в областном Апелляционном суде. Кащенко тоже подал апелляцию, желая доказать, что он случайно выстрелил в односельчанина, защищаясь от его внезапного нападения.
.jpg)
Александру — обычному сельскому парню, выросшему без отца, кровельщику по профессии — было очень сложно добиться возбуждения уголовного дела против сотрудника областного милицейского главка, отец которого в свое время занимал в этом же управлении солидную должность.
— В местных средствах массовой информации мне пришлось читать, будто это я из хулиганских побуждений накинулся на сержанта милиции, работавшего помощником оперуполномоченного одного из отделов областной милиции, и тот вынужден был применить оружие в целях самозащиты, — рассказывает Александр. — Такую историю сочинили сами сотрудники милиции. При этом, дескать, первый предупредительный выстрел Кащенко сделал в воздух, а второй — на поражение.
Расследование дела началось только после того, как в мою защиту выступили местные депутаты и правозащитники.
Итак, спустя год после того инцидента на заснеженной сельской улице судом установлена истина.
… Вечером 25 декабря 2008 года группа молодых людей — Дмитрий Драйт, Александр Белобров, Богдан Гурский и Александр Кавригин — собрались в сельском магазине, где можно было выпить пива. В десять часов торговая точка закрылась, и ребята направились по домам. Они шли по центральной улице села, когда услышали сзади звук едущей машины. Компания, уступая ей дорогу, начала отходить на обочину трассы. Трасса была скользкая от выпавшего снега, и Александр Кавригин, который шел сзади остальных, в тот момент, когда автомобиль поравнялся с ним, потерял равновесие. Парень, пытаясь удержаться на ногах, начал инстинктивно искать точку опоры и оттолкнулся рукой от багажника проезжавшего мимо «Дэу». Никто из Сашиных друзей даже не придал этому стуку значения.
— Машина проехала вперед метров восемьдесят и, завернув за угол, остановилась, — вспоминает Александр. — Перед нами появился какой-то человек. Когда он подбежал поближе, мы узнали в нем Михаила Кащенко, односельчанина, работавшего в областной милиции. Он что-то держал в руках, но я не разглядел, что именно. Михаил спросил: «Кто ударил по машине?» Сделав два шага вперед, я, не подозревая ничего плохого, честно ответил: «Я!» Расстояние между нами было метра три-четыре. Вдруг послышался хлопок, и у меня резко заболело правое ухо. Я ничего не понял, схватился за ухо и почувствовал под шапкой что-то теплое и липкое. Михаил приблизился ко мне почти в упор, и тут я увидел дуло пистолета, направленное мне в лицо. Очнулся уже в медпункте…
О том, как дальше развивались события, Саше рассказали его товарищи. Свои слова они повторили во время судебного процесса.
— Прозвучал второй выстрел, и Саша упал лицом вниз, словно подкошенный, — говорит Богдан Гурский. — Мы подумали, что он уже неживой, поскольку никак не реагировал на наши обращения к нему и только бился в конвульсиях. А Кащенко еще пару раз ударил его ногой. Потом подобрал на снегу две гильзы и пошел к машине.
— Мы бросились к Саше, перевернули его на спину и увидели на правой щеке рваную рану диаметром приблизительно в пять копеек, из которой хлестала кровь, — дополняет Дмитрий Драйт. — Чтобы Саша не захлебнулся ею, Дима с Богданом подняли раненому голову и пытались остановить кровотечение — прикладывали к ране снег, его вязаную шапочку. А я тут же стал набирать номер «скорой».
— Это было страшно. У Саши начала идти кровь изо рта, мы уже не знали, что делать, — волнуется, вспоминая происшествие еще один свидетель Александр Белобров. — Хорошо, подбежала мама Михаила, которая, как мы потом узнали, находилась за рулем автомобиля и оставалась ждать своего сына в машине. Женщина кричала на сына: «Что ты наделал?» Они подошли к нам вместе. Кащенко, увидев, что сделал, еще и нам стал угрожать: «Так будет с каждым, вас всех нужно перестрелять! По закону я имею на это право».
«Я, наверное, убил парня. Он истекает кровью. Мне — тюрьма»
Несколько иную версию услышал суд из уст 23-летнего подсудимого:
— Возвращаясь домой с работы, я попросил свою мать забрать меня на автомобиле с трассы Киев-Харьков. Наш автомобиль двигался со скоростью 15-20 километров в час, ведь дорога была занесена снегом. Впереди мы увидели четырех человек. Они сошли на обочину, но вдруг послышался сильный удар в правую часть автомобиля. Когда мать остановилась за поворотом, я вышел из машины и, осмотрев ее, обнаружил вмятину на задней дверце. Вернувшись к группе людей, я спросил, кто ударил по автомобилю. На вопрос один из молодых людей, как позже оказалось Александр Кавригин, вышел навстречу и левой рукой ударил меня в правую щеку. Я оттолкнул его и предупредил присутствующих о том, что я сотрудник милиции и произвел предупредительный выстрел вверх. Однако на мои слова Кавригин не отреагировал и напал на меня. Я не удержался на ногах и упал. В момент падения я закрывался от нападающего рукой, в которой держал пистолет с резиновыми пулями. Именно в этот момент пистолет выстрелил. Но не по моему личному желанию, а потому, что Кавригин подбил мою руку. Поднявшись, я увидел, что Александр лежит на снегу, лицом вниз, и у него идет кровь. Я сразу же снял свою шапку и закрыл ею рану потерпевшему. Сказав свидетелям держать ее и дальше возле раны, вызвал со своего мобильного телефона скорую помощь. После чего, чтобы не терять времени, поехал за фельдшером.
— По указке своей матери поехал, — уточняют свидетели.
Мария Караблина, фельдшер села Мыльцы, рассказывала, что около половины одиннадцатого ночи в ее дом громко постучали:
— Открыв дверь, я увидела на пороге сильно возбужденного Михаила Кащенко. «Прошу вас, собирайтесь, надо как можно быстрее оказать медицинскую помощь Сашке Кавригину, — сказал Михаил. — Я выстрелил ему в голову и, наверное, убил. Он истекает кровью. Мне — тюрьма… »
Осмотрев раненого на месте происшествия, фельдшер распорядилась, чтобы мать Михаила на своем «Дэу» отвезла Cашу в медпункт. При осмотре потерпевшего Мария Караблина обнаружила у парня огнестрельную проникающую рану правой щеки и рану правого уха.
Фельдшер вспоминала, что, когда раненый пришел в себя, мать сотрудника милиции просила сына извиниться перед Сашей, однако Михаил отказался.
«Если бы пуля прошла еще несколько миллиметров, то оказалась бы в головном мозге. Спасти меня не удалось бы»
Сашу Кавригина доставили в челюстно-лицевое отделение Полтавской областной клинической больницы, а через пару дней там прооперировали. Хирурги извлекли из гайморовой пазухи утяжеленную резиновую пулю девятого калибра. Она на четыре сантиметра проникла в гайморову пазуху, буквально раздробив носовую перегородку и застряв всего в нескольких миллиметрах от мягких тканей.
— Врачи говорили мне потом: если бы пуля прошла эти несколько миллиметров, то оказалась бы в головном мозге, и спасти меня не удалось бы, — вздыхает Александр.
— С тобой пытались договориться по-хорошему, уладить вопрос мирным путем? Или хотя бы попросили извинения?
— Спустя несколько дней Михаил приходил ко мне в больницу, просил, чтобы я никуда не жаловался. «Забери свое заявление, и я заберу свое», — ставил он мне условие. Что-то нес о том, будто я его избил и он имеет право подавать на меня в суд, поскольку имеет справку о телесных повреждениях. Я, понятно, отказался. А в следующий раз он пришел с отцом и предложил мне шесть тысяч гривен. Выглядело это так, будто я какая-то шваль и должен довольствоваться брошенной мне косточкой. Деньги я не взял. Уже на тот момент на мое лечение, на адвоката и разные экспертизы было потрачено гораздо больше. Одна лишь томография стоит четыреста гривен, а мне пришлось делать две.
— Своей вины подсудимый так и не признал, даже устно не извинился перед потерпевшим, считая это своей принципиальной позицией, — сказала в разговоре с корреспондентом «ФАКТОВ» судья Полтавского районного суда Виктория Герасименко, которая рассматривала это дело. — В судебных дебатах он и его защитник — отец, офицер МВД в отставке — ставили даже вопрос о вынесении оправдательного приговора. Отстаивая версию, что все-таки был предупредительный выстрел, они настояли на проведении в Харькове дополнительной судебно-медицинской экспертизы на предмет телесных повреждений у Александра Кавригина. Однако она лишь подтвердила, что Кащенко оба раза стрелял прицельно, и «рана правой ушной раковины Кавригина могла образоваться в результате ударного (контузионного) действия пули, то есть является касательным пулевым ранением».
— Михаил Кащенко самоуверенный молодой человек, который вел и продолжает вести себя по-хамски, — комментирует ситуацию полтавский правозащитник Михаил Дугин, который отстаивал права Александра Кавригина в суде. — Пользуясь служебным положением, он запугивал свидетелей происшествия тем, что подбросит им наркотики. Но они не поддались на эту провокацию и не изменили своих показаний. А сам Кащенко нагло врал, что вынужден был обороняться от внезапного нападения Кавригина. Предупредительного выстрела, как он утверждал, не было. Он дважды выстрелил в потерпевшего, а это уже квалифицируется, если подходить по всей строгости закона, как покушение на жизнь и карается лишением свободы на срок от пяти до десяти лет. К тому же он обезобразил лицо человека, а это квалифицируется как нанесение тяжких телесных повреждений. Вот поэтому мой подзащитный намерен добиваться пересмотра в высшей инстанции довольно лояльного приговора суда.
Доводы подсудимого были голословны, ничем не подтверждались. Он твердил одно: «Я имел право!» Какое право? Стрелять в невинного человека? Да, Кащенко имел разрешение на ношение оружия травматического действия и мог применять его в целях самозащиты. Но его-то жизни никто не угрожал!
Он настаивал на том, что Кавригин повредил правое заднее крыло его машины, но в то же время не сделал технической экспертизы, которая дала бы, я уверен, однозначное заключение: вмятина на ребристой поверхности металла не могла образоваться от удара кулака или даже ноги. Чтобы оставить след на таком крыле, по нему нужно ударить как минимум металлической трубой. На момент происшествия той вмятине, о которой говорится, было не менее трех месяцев. Как утверждали свидетели, мама подсудимого, выезжая со двора, задела автомобилем ворота…
Наводя справки о Михаиле Кащенко, я узнала, что до этого случая он нередко распускал руки в компаниях и вел себя агрессивно. А в детстве ровесники не принимали его в свои компании, нередко избивали. Он жаловался на ребят папе-милиционеру и этим еще больше настраивал подростков против себя. Поэтому, говорят, он не случайно, наверное, пошел работать в милицию. Видимо, ему хотелось власти, чтобы отыграться на всех за детские обиды.
782Читайте нас в Facebook
