Спустя 30 лет вера сысоева и полина шевцова, пытавшиеся убежать из бухенвальда, нашли немца, который, рискуя жизнью, приносил им из дому бутерброды
В апреле в международный день освобождения узников фашистских концлагерей весь мир вспоминает о сотнях тысяч зверски замученных жертвах фашизма. Вера Сысоева прошла два страшных лагеря -- Равенсбрюк и Бухенвальд. Когда она попала в Германию, ей было девятнадцать, а ее подруге Полине Шевцовой -- на два года меньше. Обеим пришлось немало пережить -- карцеры, избиения, голод, работа на фабрике, филиале Бухенвальда в Вольфене. Девушек уже везли на расстрел -- чудом им удалось сбежать. Именно тогда они потерялись и не виделись до 1975 года. Встретиться им помог случай. Тогда подруги и отправились в Германию…
В эшелонах будущие узники концлагерей не выдерживали дороги и выбивали в вагоне пол, чтобы погибнуть под колесами
Вера Сысоева выросла в детдоме, прекрасно помнила голодовки тридцатых, когда она убегала к бабушке, чтобы раздобыть у нее кусочек хлеба. Бабушка мыла полы в пассажирских вагонах и забирала остатки еды, которые выбрасывали путешествующие москвичи или ленинградцы. Вот этими объедками и кормила бабушка Веру и ее осиротевшего младшего брата. В шестнадцать лет девушка пошла работать в модельное ателье, училась в медучилище, и вот началась война. Девятнадцатилетняя Вера пришла в райвоенкомат добровольцем, была в Народном ополчении. Когда немцы заняли Киев, она попала в облаву и очутилась в устроенном в бывшем здании НКВД специальном «отстойнике» для советских граждан, которых собирались вывозить на принудительные работы в Германию.
-- Я помню, как нас везли в битком набитых вагонах, -- вспоминает 77-летняя Вера Сысоева. -- Людям негде было даже сесть, все стояли друг к другу вплотную. Многие не выдерживали этого: люди кричали, плакали. Некоторые выбивали деревянный пол в вагоне и бросались под колеса этого проклятого поезда. Сначала нас определили в Нюрнбергскую тюрьму, а потом отправили в Равенсбрюк. Там мы прошли через специальную камеру, где нас раздели донага, помыли, побрили налысо, выдали полосатую форму с красными треугольником и личным номером, деревянные бутсы, которые противно цокали, когда идешь. Это на случай побега. Но мы сначала о побеге и не помышляли -- эсесовцы стояли с собаками через каждый метр. А нам так хотелось жить, и мы надеялись, что, может быть, будет лучше…
Равенсбрюк был огромным концентрационным лагерем, куда были согнаны около 130 тысяч женщин и детей. 90 тысяч были умерщвлены. Подъем в Равенсбрюке был в 4 часа, до пяти узники стояли на своеобразной «линейке» на площади, затем их отправляли на работы. Кормили заключенных один раз в день похлебкой из полусгнившей брюквы, а работали они с утра до вечера: ремонтировали дорогу, разбивали щебень, формировали газоны, иногда выполняли сельхозработы.
-- Однажды я попыталась съесть морковку, которую вырвала на поле, вместе с землей, но немцы натравили на меня собаку. Так что была не рада своей «добыче». В лагере нельзя было болеть: больных сразу же отправляли в газовую камеру. Когда я сильно простудилась -- зимой в одной робе это было не мудрено, меня спасла одна полька, тайком приносившая лекарство. Если бы о моей болезни узнали, меня сразу бы отправили в газовую камеру.
Вера просидела в Равенсбрюке до тех пор, пока в лагерь не приехала специальная комиссия. Женщин вывели на площадь и заставили пройти строем, вытянув вперед руки. Возможно, смотрели, нет ли увечий. По рукам они «отсеивали» людей для работ на химическом производстве и на кинофабрике в Вольфене, которая была филиалом Бухенвальда. Условия на фабрике были ничуть не лучше, да еще добавилась работа на вредном производстве. Руки соприкасались с химикатами, кислотой, изможденные женщины дышали ядовитыми испарениями. Там-то Вера и познакомилась с Полиной -- они спали на одних нарах и работали вместе.
-- Работать было очень тяжело, делали какие-то пленки. Кстати, потом фабрика в Вольфене стала вторым заводом по ее производству после нашего Шосткинского комбината.
Когда Вера Сысоева вернулась из Бухенвальда, она весила 21 килограмм!
Однажды подруги предприняли дерзкую попытку побега из лагеря.
-- Однажды ночью мы увидели, что наши соседки по бараку собрались бежать, и решили присоединиться к ним. Они вроде бы договорились с кем-то, чтобы их вывезли на грузовике за пределы лагеря, стали спускаться с помощью кабеля с третьего этажа барака. Одна сорвалась с кабеля и разбилась, поднялась тревога. Наших подруг, уже успевших спуститься, избили и казнили в газовой камере. А нас за попытку побега тоже жестоко избили и бросили на три дня в карцер с холодной водой (в застенок наливали ледяную воду, доходившую до груди, в которой мы стояли и не могли присесть). После карцера мы сильно болели, но выжили.
После неудавшегося побега всех работниц заставляли принять участие в побоях строптивых бунтарок (Полину и Веру хотели провести через строй), но никто не поднял руку на своих. В наказание всех лишили еды на три дня. Тогда-то Вера и познакомилась с Гансом Ренном, мастером цеха, который стал ее ангелом-хранителем. Проходя мимо нее, он, не глядя в ее сторону, с каменным лицом сообщил, что чуть поодаль лежит сверток. В нем оказались бутерброды. А позже, когда у Полины после ледяной воды карцера стали жутко болеть ноги, он передал и лекарства. (Потом в книге журналиста из ГДР, где описывается трогательная история о помощи немца узникам, Ганс Рени признается, что не мог спокойно смотреть, как на его глазах голодали и умирали несчастные советские девушки). Почти каждый день они с женой готовили пакет с бутербродами. Слушал радио Москвы и рассказывал о продвижении Красной Армии. Эта информация была так же важна узницам, как и кусок хлеба: надежда на возможное освобождение прибавляла им сил.
-- Гансу было около сорока лет, до войны он тоже работал на этой фабрике старшим мастером, -- вспоминая о своем спасителе, Вера Феликсовна не может удержаться от слез. -- Ведь если бы заметили, как он помогает нам, -- а он делал это ежедневно, его бы не пощадили. Он сочувствовал нам, был антифашистом. Они с женой специально нарезали бутерброды тоненько-тоненько, делали пачку из 50-60 ломтиков с маслом и колбасой, чтобы мы разделили это на всех. Мы делили буквально по кусочку, зато все смогли выжить. Ведь когда я вернулась из Бухенвальда в 1945 году, я весила 21 килограмм!
Однажды Ганс принес нам с Полиной зеркальце -- за все эти годы мы даже не представляли, как выглядим. Мы его разломали пополам. Эсесовка, обнаружив зеркало у Полины, стала жестоко избивать ее, требуя, чтобы она выдала того, кто его принес. Заподозрили и меня -- как лучшую подругу и опять посадили в карцер с водой.
Много лет Ганс Ренн хранил как дорогую реликвию платочек, вышитый украинской девушкой
Однажды на фабрике Вера, проходя мимо Ганса, осторожно положила ему что-то в карман. Это был платочек из ткани, из которой изготавливались фильтры, с вышитой красной звездой.
-- Я вышивала по ночам, мне хотелось хоть как-то отблагодарить Ганса. Ведь эсесовцы строго-настрого запрещали простым рабочим немцам разговаривать с нами, не то что общаться. Иначе их ждал расстрел.
21 апреля неразлучных подруг разделили, затолкав в разные вагоны длинного состава. Наступали советские войска, и с десятками тысяч заключенных нужно было покончить. Узники понимали, что это их последний путь. Поэтому многие пытались сбежать. Когда эшелон вагонов для перевозки скота, битком набитый живыми скелетами, двигался в направлении Дрездена, его начали бомбить. Состав остановился.
-- Мы все начали тарабанить в стены вагона, продолбили дыру в потолке, меня подсадили, и я выбралась, -- вспоминает подруга Веры Феликсовны Полина Шевцова. -- Многие побежали, и я с ними, немцы-охранники стреляли вслед, но мы укрылись в лесу. Потом вышли к какой-то немецкой деревушке, там местные жители спрятали нас, накормили, переодели. Вера тоже бежала, но наши с ней пути разошлись. После мая 1945 года я еще год работала у маршала Рокоссовского, потом вернулась в родной Кривой Рог.
Больше года Вера провела в госпитале одной из воинских частей, где ее выхаживали -- двадцатилетняя девушка весила всего двадцать килограммов! Потом начала устраиваться послевоенная жизнь, она работала, вышла замуж, забыв ужасах Равенсбрюка и Бухенвальда. Точнее, хотела забыть. Была слишком измождена, чтобы носить это в себе. Фамилию и адрес подруги забыла, а бумажки, на которых они, узницы, писали друг другу адреса, чтобы найти в случае неожиданного спасения, и зашивали в подол арестантских платьев, затерялись в суматохе бегства.
-- Я не особенно распространялась о том, что сидела в концлагере, -- рассказывает Вера Сысоева. -- Многие люди, сидевшие там военнопленные, исчезали бесследно в лагерях Магадана. Я очень боялась, и прошлое постепенно стиралось из моей памяти.
Через тридцать лет женщины встретились в парикмахерской на Крещатике. Полина Степановна первой узнала в цветущей женщине ту прежнюю Веру. Подошла к ней и сказала: «Вера, ты меня помнишь? А концлагерь? Как мы сидели вместе?» И не дожидаясь ответа от растерянной Веры, стала прямо там, в зале парикмахерской, говорить, говорить… Обе расплакались, обнялись. С тех пор они уже не могут позволить судьбе развести их.
После войны Полина Шевцова пыталась разыскать подругу и в 70-х годах уже подавала ее данные в Красный Крест. Теперь же, когда они встретились, обе решили разыскать Ганса Ренна -- человека, благодаря которому они остались живы. Их историю напечатали в немецкой многотиражке, и вся Восточная Германия с сопереживанием следила за их дальнейшей судьбой. Наконец нашелся 70-летний Ганс Ренн: к тому времени он уже вышел на пенсию. После войны основал сельскохозяйственный кооператив, работал на земле.
И вот все трое встретились…
-- Когда мы приехали, он показал мне тот самый платочек с красной звездой, который хранил много лет как самую дорогую реликвию. Мы были так рады этой встрече, отправились вместе в Равенсбрюк и в Вольфен, видели печи и трубы крематория, наши бараки. Журналист из ГДР, присутствовавшей при встрече, написал о нас книгу. Я никогда не забуду Ганса и его доброту.
Сегодня пережившие трагедию концлагерей Вера Феликсовна и Полина Степановна дружат, поддерживая друг друга. Но в одном верная подруга не смогла помочь Вере Сысоевой -- у 77-летней женщины год назад ампутировали ногу намного выше колена -- все началось с небольшой царапины, потом открылась трофическая язва. После операции осталась маленькая культя, а тяжелый, практически неподъемный фабричный протез не сможет носить даже здоровый мужчина, не то что старенькая женщина со слабым сердцем. Выход -- изготовление дорогостоящего (около трех четырех-тысяч гривен) удобного протеза, который позволил бы Вере Феликсовне безболезненно ходить. К тому же медицинские последствия ношения тяжелого протеза могут оказаться крайне опасными.
Все представители общественных благотворительных организаций Германии и Украины, частные граждане, желающие помочь Вере Феликсовне, могут обращаться по контактному телефону 512--66-68. Вы сделаете доброе дело!
«Facty i kommentarii «. 25 апреля 2000. Человек и общество
710
Читайте нас в Facebook
