«по законам природы, родители должны умирать раньше детей, а мне за два года пришлось похоронить двух моих девочек»
За два года 63-летняя дончанка Нина Севастьянова похоронила двух детей. Теперь женщина живет одной надеждой: узнать правду о смерти старшей дочери Натальи и наказать виновных в гибели младшей — Елены. Компенсации морального ущерба за смерть Елены мать уже добилась. Суд первой инстанции обязал Донецкую центральную городскую клиническую больницу № 9, где умерла
31-летняя пациентка, выплатить ее матери, мужу и 11-летнему сыну по полмиллиона гривен каждому. Руководство медицинского учреждения обжаловало это решение. И на днях Апелляционный суд вынес вердикт: потерпевшие получат в десять раз меньше — по 50 тысяч гривен.
«Была большая дружная семья, а теперь — никого»
- После смерти мужа (он скончался семь лет назад), — рассказывает Нина Алексеевна, — у меня оставалась опора в жизни: две дочери. Молодые, здоровые женщины, которые родили мне прекрасных внуков. По всем законам природы, родители должны умирать раньше детей, а мне пришлось похоронить двух моих девочек. Вот достану фотографии, смотрю и плачу. Была большая дружная семья, а теперь — никого… Внуки живут со своими отцами, учатся, не каждую неделю могут ко мне заехать. А дочки навещали часто и звонили по нескольку раз в день…
Нина Алексеевна, утирая слезы, рассматривает семейные фотографии: за столом собрались дочери с мужьями. Младшая Елена со своим мужем Володей и сыном Ильей, и старшая Наташа с мужем Геннадием и сыном Русланом.
Два года назад Елена поступила в отделении гинекологии с угрозой выкидыша на позднем сроке беременности. Ее муж, Владимир Пчеленко, не знал, что состояние жены критическое и, возможно, потребуется операция.
- Дежурный врач Лариса Багненко заверила меня, что с женой все будет в порядке, — говорит Владимир. — Идите, мол, домой, поздно уже, мы тут сами справимся.
Елена начала истекать кровью буквально через час после того, как муж уехал домой. Как установили судмедэксперты, она умерла на хирургическом столе от большой кровопотери.
- Я сама сдавала кровь для того, чтобы спасти Елену Пчеленко, — клянется акушер-гинеколог Лариса Багненко, дежурившая в тот день, когда умерла пациентка. — Я работаю в акушерстве уже 35 лет и ни на секунду не отошла от этой больной в ту ночь!
Своей вины в смерти пациентки Лариса Владимировна не видит, тем не менее она не смогла ответить мне на вопрос: почему в больнице, где в любой момент может появиться пациентка, требующая срочной операции, не оказалось достаточного количества донорской крови?
- Да у меня такие же группа крови и резус-фактор, как и у Лены! — негодует овдовевший Владимир Пчеленко. — Уходя из больницы в тот вечер, я предупредил об этом врачей. Если бы мне позвонили, примчался бы в ту же секунду. Кроме того, донора можно было бы найти в любое время суток среди коллег Елены (она капитан милиции, служила в областном управлении МВД). Но позвонили мне лишь утром, сообщили о том, что жена… умерла. Да и то не из больницы, а с работы Лены.
В апреле прошлого года суд по уголовному делу, возбужденному прокуратурой по факту смерти Елены Пчеленко, признал виновной в ее гибели дежурного врача Ларису Багненко. Хотя ошибки в лечении пациентки, указанные в заключении судмедэкспертов, допустила не только она.
Согласно этим выводам, многое в лечении Елены Пчеленко было сделано несвоевременно. Сразу же при поступлении в больницу женщине, у которой была угроза выкидыша, должны были провести ультразвуковое исследование (УЗИ). Но его сделали лишь тогда, когда заподозрили смерть плода. А обнаружив, что плод все же погиб, начали стимулировать родовую деятельность. Однако пациентке, у которой имелся рубец на матке (своего первенца, Илью, Елена рожала путем кесарева сечения), стимуляция родов была в принципе противопоказана. В заключении судмедэкспертизы отмечено и то, что в отделении не позаботились о достаточном запасе донорской крови, когда там находилась больная, входившая в группу риска по «кровотечению и разрыву матки». И самое главное: операция по удалению матки — как источника кровотечения, была произведена с опозданием.
Даже сухая хроника событий, описанная в материалах расследования, вызывает дрожь: «В 10 часов 17. 01. 08 г. больной Пчеленко Е. М. начата родостимуляция. Регулярные схватки у больной появились с 14-ти часов. В 22. 10 дежурный врач Багненко Л. В. инструментально удалила плод у Пчеленко. В 22. 15 у больной Пчеленко открылось маточное кровотечение, одновременно выделилось 600 миллилитров крови. К 22. 30 у Пчеленко выделилось около 1 500 миллилитров крови». По мнению экспертов, именно в этот момент пациентку, стремительно потерявшую полтора литра(!) крови, нужно было срочно оперировать. Тогда, возможно, ее удалось бы спасти. Но лишь в 23. 30 приехавший в больницу заведующий отделением, которому доложили о сложившейся ситуации, удалил пациентке матку. Увы, было слишком поздно. В полночь Лена умерла.
«Врачу… объявили выговор и перевели работать в женскую консультацию»
- Никто из больницы за прошедшие два года даже не извинился передо мной, — возмущается Нина Севастьянова. — На суде вердикт огласили за пару минут. И когда судья объявил, что в связи с вышедшим на тот момент законом об амнистии, а также с тем, что подсудимая Багненко достигла пенсионного возраста, она освобождается от уголовной ответственности, мы с зятем даже сообразить ничего не успели. Меня как будто по голове огрели таким приговором: человека, можно сказать, убили, а никто не наказан! Преступление, оказывается, считается не тяжким. Врачу… объявили выговор и перевели работать в женскую консультацию. Я решила, что так это не оставлю.
Сразу обжаловать решение суда семья не успела. У Нины Алексеевны были серьезные проблемы со здоровьем. На мужа Елены, признанного потерпевшим по делу, свалились хлопоты по воспитанию маленького сына.
Пересмотра судебного вердикта по этому уголовному делу Нина Алексеевна пока не добилась. Однако семья подала иск на возмещение морального ущерба и выиграла его (правда, с суммой компенсации (150 тысяч гривен) потерпевшие не согласны и собираются обратиться в Верховный суд Украины). Соответчиками выступили областное управление здравоохранения, контролирующее качество медицинской помощи в лечебных учреждениях, а также управление Госказначейства в Донецкой области, финансово обеспечивающее деятельность всех бюджетных учреждений региона.
- Государство в лице Министерства здравоохранения, Государственного казначейства и других структур должно отвечать по своим обязательствам, в том числе и в вопросах возмещения морального ущерба, — считает Андрей Роганов, адвокат потерпевших.
Но в решении суда фигурирует лишь один соответчик — больница, как самостоятельное юридическое лицо. А по закону бюджетное лечебное учреждение осуществлять выплаты гражданам не имеет права.
- Нашей больнице деньги из бюджета на такие статьи расходов не выделяются, — заявила «ФАКТАМ» начальник отдела кадров горбольницы № 9 Наталья Чуприна, представлявшая соответчика в суде. — Я считаю, что доктора сделали все, что могли. Но случай был очень тяжелый. Мы сочувствуем…
«У Наташи почти каждый день брали анализы, и доктора уверяли меня, что результаты прекрасные»
- Когда Лена умерла, я молила Бога о том, чтобы с моей старшей дочерью ничего не случилось, — рассказывает Нина Севастьянова. — Увы, 29 ноября прошлого года в другой больнице умерла и Наташа. Ей был 41 год… От чего она погибла, мне до сих пор непонятно. Но я очень хочу это выяснить. Что мне еще остается?
… Наталью Березан привезли в больницу на «скорой» с жалобами на опоясывающие боли, тошноту, рвоту и общую слабость. Спустя 20 дней стационарного лечения женщина умерла. Факт ее смерти расследует милиция. Однако следствие еще не располагает заключением комиссии судмедэкспертизы. Соответственно пока нет возможности сделать вывод о причинах кончины Натальи и можно ли было ее спасти. А заключение о смерти ясной картины произошедшего не дает: «Отравление неустановленным веществом, действующим на центральную нервную систему».
Нина Алексеевна перелистывает протокол лечения, а затем показывает мне назначения врачей и чеки, оставшиеся после приобретения рекомендованных дочери медикаментов.
- Наташу 20 дней возили из одного отделения в другое — то в хирургию, то в терапию, то в реанимацию, да так и не установили определенного диагноза, — еле сдерживает слезы пенсионерка. — После смерти Лены я была готова на все, чтобы спасти оставшуюся дочку. Деньги на лекарства у меня имелись — я накануне две дачи продала. Покупала Наташе все, что назначали! Вот тут в акте судебно-медицинского исследования написано: «Родственники отказались от проведения плазмафереза по социальным причинам». Вы не знаете, что означает «социальные причины»? Я вообще ни от чего не отказывалась! Вот, к примеру, Наташе назначали три укола в день какого-то препарата, одна доза которого стоит 450 гривен, — я беспрекословно его купила. Бывало, приеду, а у Наташи на тумбочке лекарства, что я привезла два дня назад, нераспечатанными стоят — не успевали использовать. Зачем писать неправду, будто я от чего-то отказалась?
По словам Нины Севастьяновой, расходы на медикаменты для спасения единственной дочери доходили до тысячи и больше гривен в сутки. Мать отказалась лишь от услуг сиделки, которую ей порекомендовали нанять… за 100 гривен в день. Нина Алексеевна, которая плохо передвигается после перенесенного инсульта, предпочитала сама ездить к дочери в больницу.
- У Наташи почти ежедневно брали какие-то анализы, и все врачи в один голос уверяли меня: «Результаты прекрасные», — вспоминает Нина Алексеевна. — А дочке становилось все хуже и хуже. Незадолго до ее смерти я настояла на медицинском консилиуме, и каждый участвовавший в нем доктор вынес свой вердикт. Представляете: с десяток врачей и столько же разных диагнозов! Накануне смерти Наташу перевели в терапевтическое отделение. Помню, утром приехала в больницу, а мне сообщают, что 15 минут назад моя дочь умерла… Теперь я осталась совсем одна…
442Читайте нас в Facebook
