«В милицейском кабинете находилась женщина-психолог, которая мне сказала, что «Антон смог довольно связно рассказать, из чего состоит взрывчатка»
- Обратиться в вашу газету, как в правдивое издание, мне посоветовали друзья, потому что если нашей беде не придать огласку, под суд и в тюрьму пойдут невиновные люди, — объясняет Ольга Николаевнвна Демина, оба сына которой обвиняются по статье «Умышленное убийство». — Я прошу только об одном, чтобы правоохранители искали настоящих виновников взрыва, а не притягивали факты за уши и не шили дело белыми нитками. Правда, побывав на беседах в милицейских кабинетах, я понимаю, что здесь могут заставить дать любые признательные показания.
«Сыну исполнится 25 лет 6 сентября, а мышление у него, как у 14-15-летнего ребенка… »
- Вы, очевидно, были прихожанкой Свято-Покровского храма, где произошел взрыв?
- Я была и остаюсь прихожанкой. Хожу в церковь один-два раза в неделю, на праздники обязательно — свечку поставить, помолиться.
- И Антона туда привели вы?
- Нет, Антон сам пришел в храм Божий, еще учась в школе. Сначала ходил в Свято-Андреевский собор, а когда мы поменяли место жительства, перешел в Свято-Покровский храм.
- Чем же его привлекала церковь?
- Он у меня такой… — Ольга Николаевна подбирает деликатное слово, чтобы и родную кровинку не обидеть, и как можно понятнее объяснить нездоровье сына. — Ему 25 лет исполнится 6 сентября, а мышление у него осталось на уровне 14-15-летнего ребенка. В садике его воспитатели очень любили, потому что он был спокойным ребенком. Но играл самостоятельно, а с детками не находил общего языка. То же самое в школе — учителя его старались защищать, а школьники смеялись, обижали. У него хорошие оценки были только по истории и литературе, а точные науки он и на троечку еле вытягивал. Мне советовали перевести его в специализированную школу. Но я не могла даже мысли такой допустить. Да, он отстает немножко, но принимает мир с открытой душой, и прихожане его так любят! Он очень добр к людям, всему верит, и того же от людей ожидает. А в храме он нашел для себя покой. Антон глубоко верующий человек. Не знаю, за что ему Бог такие испытания посылает.
- Давно он прислуживал священнику?
- Лет с 14-ти. Он настолько любил церковь, что даже по улице домой ходил в церковном облачении и дома не хотел его снимать. Года два назад Антон в семинарию собирался поступать, но потом все приостановилось по семейным обстоятельствам.
Старшему сыну Сергею — 33 года, он совершенно другой, хотя душа такая же добрая. Спортсмен, окончил спортивный факультет университета, занимается легкой атлетикой. Спорт его больше всего интересует. Выступает на соревнованиях, в том числе — за милицейское общество «Динамо», призовые места занимал. Недавно его пригласили в Запорожский юридический институт преподавать на кафедре физвоспитания.
- Старший сын с церковью как-то связан?
- Постольку-поскольку… На Пасху пойдет, свечку поставит, как все люди.
- Вам известно о том, что Антон брал деньги из пожертвований мирян?
- Год назад там случилась какая-то непонятная история. Настоятелем тогда был отец Олег, который затем возглавил Свято-Покровский кафедральный собор. Мы эту неприятность уладили, после этого Антон продолжал работать с отцом Олегом, все у них замечательно было — самые что ни на есть дружеские отношения. Потом сюда назначили другого настоятеля, отца Леонида. Поэтому версия с местью просто притянута за уши.
- Вы не замечали, что у Антона появились деньги? На одном из запорожских сайтов прямо говорилось, что ежемесячно его личный доход пополнялся на семь тысяч гривен.
- Чушь! Полная чушь! Если бы вы увидели, как одет мой Антон, как мы живем, то вопрос отпал бы сам собой. Он ходит в самых простеньких парусиновых брючках, очень простенько одевается-обувается. Месяца два назад сложилась конфликтная ситуация: Антон якобы освятил кольца, а пономарь не имеет права совершать такие обряды. Ему сказали: «Пока в алтарь не заходи, ходи в храм как прихожанин, замаливай этот грех».
- Где вы были в день взрыва, когда узнали о случившемся?
- Я как раз предложила сыну зайти поставить свечечки в храме, что-то так на душе тяжело было, хотя в последнее время старалась его сюда не водить — ходили в другие церкви. После того как сына отстранили от пономарства, он находился в подавленном состоянии от того, что ему не поверили — он-то воспринимает это по-своему, по-детски… Помню, вышли из подъезда (живем неподалеку от Свято-Покровского храма), и еще во дворе услышали звук, похожий на взрыв. Говорю: «Гром — наверное, дождь будет», Антошка отвечает: «То ли гром, то ли взрыв?», но мы не придали этому значения. Неподалеку увидели пожарную машину. Многие люди бежали в направлении храма, и мы за ними устремились. Подошли, смотрим, стекла битые на асфальте. Антошка говорит: «Ой, так это в храме что-то произошло!» А у меня первая мысль была — наверное, газовые баллоны взорвались, где просвирки выпекаются. Но сын сказал, что баллонов там давно уже нет.
К Антону подошел мальчик лет двенадцати, тоже пономарь, который сказал: «Кто-то взрывчатку занес». И рассказал, что тяжело пострадала монахиня и есть раненые. Мы вернулись домой. По дороге я позвонила старшему сыну — рассказала, что стряслось, он удивился: «А кому церковь понадобилась? Я понимаю — банки, супермаркеты взрывают, а церковь-то зачем?» И уточнил: «Антошкину церковь?»
- Когда впервые у вас дома появились правоохранители?
- На следующий день. Мы с Антоном гуляли в парке, когда ему на мобильный позвонили. Сын взял трубку, смотрю, у него рука задрожала: «СБУ?» Я-то не удивилась, понимала, что будут опрашивать всех, кто хоть как-нибудь связан с церковью. Взяла у сына из рук трубку. «А что, Антон — несовершеннолетний, что вы вместо него разговариваете?» — послышалось на другом конце. «Нет, он совершеннолетний, но при встрече я вам просто объясню, почему я с вами общаюсь». «Можно к вам подъехать?» — он очень корректно вел себя в отличие от всех последующих правоохранителей. Мы беседовали часа три, высказывали наши предположения относительно взрыва, кому это было выгодно, какая была обстановка в церкви и какие отношения между батюшками… А на следующий день начался кошмар, вот тогда мы уже познакомились с работниками наших органов внутренних дел.
«Антона не нужно даже бить, достаточно папкой по столу стукнуть — и он скажет все, что хочешь»
- Недавно министр внутренних дел доложил Президенту, что преступление раскрыто…
- Только глаза опустил почему-то. Его и Янукович дважды спросил: «А вы уверены, что виновных взяли?»
В тот день мы с Антоном поехали по своим делам в один из банков. Тут мне позвонила мама, сказала, что к нам приехали трое мужчин, хотят с Антошкой поговорить. «Нам нужно ему показать несколько фотографий, это займет не более 15 минут», — сообщили мне милиционеры.
В горотделе милиции нас развели по кабинетам. Меня опрашивали с полдесятого утра до четырех часов утра следующего дня! Когда нас с Антоном разделили, я объяснила следователю, что сын не совсем обычен, не совсем адекватен, и с ним общаться нужно в более мягкой форме. «Да, конечно, что мы тут — звери, думаете, мы его бить будем, мы же просто для опроса пригласили», — таков был ответ. Я всеми мыслями была с Антоном, через каждых 15 минут спрашивала: «Как мой Антошка?», на что мне отвечали: «С ним все в порядке». Наверное, я их этим достала и меня провели по коридору, где находился Антон. Побоев на нем не видела, но до конца дней своих не забуду его взгляд: «Мама, забери меня отсюда. За что?» Он совершенно не понимал, что происходит и чего от него хотят. Возможно, он уже начал подписывать какие-то бумаги — я-то об этом еще ничего не знала!
- Болезнь сына подтверждена диагнозом?
- Когда он еще учился в школе, мне посоветовали обратиться к хорошему психиатру. В областной больнице пообщалась с очень хорошим врачом. Она и сказала, что у сына явное недоразвитие, — голос Ольги Николаевны от волнения прерывается, — которое не соответствует возрастной норме, его нужно комплексно обследовать. Врач тогда еще предупреждала, что с ним нельзя грубо разговаривать, кричать на него… Но мы отложили обследование. Вот, например, он спрашивает, который час, но если говорю: «Без четверти два», то для него это уже непонятно, надо растолковывать. Калькулятором он пользоваться не умеет, как ни пыталась его научить…
- То есть вы не обследовали сына и не лечили?
- Он принимал успокоительные таблетки. С ним резко нельзя разговаривать — у него патологическое чувство страха, он начинает бояться, теряется, паникует. Ответит «да» на любой вопрос, лишь бы угодить человеку, который над ним имеет власть, лишь бы на него не кричали. Его не нужно даже бить, достаточно папкой по столу стукнуть — и он скажет все, что хочешь.
В милиции меня ошарашили: «Антон дает признательные показания, что это он подготовил взрыв в церкви»
- В тот же день и Сережу вызвали в милицию. Удивилась: «А его-то зачем? Он к церкви вообще никакого отношения не имеет». Да и в городе его не было в тот день. А в четыре часа утра мне сказали: «Можете ехать домой, к десяти приезжайте опять». «А дети мои?» — «С ними еще работают» — таков был ответ. Я уехала домой. У мамы моей наступило предынсультное состояние… Глаз я так и не сомкнула. А когда снова приехала в горотдел, там меня ошарашили: «Антон обвиняется по 115-й статье и якобы дает признательные показания, что это он подготовил взрыв в церкви». Настоятель храма отец Олег, который тоже приехал в горотдел милиции, сказал, что это «бред полнейший» и пообещал поговорить с начальником горотдела.
- У вас проводили обыск, нашли какие-то улики?
- Проводили. Ничего не нашли. Изъяли Сережин старый мобильный телефон, флэшку и пару блокнотов. Компьютеров у нас нет. В книжках рылись, в шкафах, на балконе, даже в мусорном ведре. Я этого ужаса не видела, дома была моя мама и соседи в качестве понятых. У Антона, кроме исторических и библейских книг, другой литературы нет. Кстати, копию протокола обыска нам не дали на руки, хотя моя 73-летняя мама какой-то документ подписывала.
- Вас тоже заставляли что-то подписывать?
- Да. Сначала говорили, что со старшим сыном «поработают и отпустят домой», затем сообщили, что он тоже «добровольно дал показания, что изготовил это взрывное устройство». Я не могла понять, зачем Сережа себя оговаривает? Он же не силен в пиротехнике. Ни один здравомыслящий человек не стал бы брать на себя вину, зная последствия. Видно, этого оказалось недостаточно. Пришлось и третьего виновника подключать — теперешнего пономаря Женю. Ему тоже 24 года, и он тоже немножко не в себе…
Заместитель начальника райотдела милиции предложил написать мне явку с повинной, как сделали мои дети: якобы я знала о том, что один сын готовит бомбу, а другой должен ее занести. Я отказалась. «Вы облегчите их участь… » — «Даже для облегчения участи я на это не соглашусь!» Тогда мне сказали, что я пойду как организатор всего этого. Там, в кабинете, находились еще два сотрудника, в том числе женщина, как мне сказали, психолог. Она сказала, что «Антон вполне адекватен и он смог довольно связно рассказать, из чего состоит взрывчатка. Не надо делать из него больного, он совершенно здоров». Потом в этом же кабинете мне обещали много всего…
- То есть много неприятностей?
- Да. Были откровенные оскорбления и угрозы в мой адрес. Бить не били, но прессинг был страшный — крики, стук по столу кулаком: «Пиши явку с повинной!». Мне обещали, что и за наркотики меня закроют, и то мне подбросят, и другое мне подсыплют… Теперь вот наняла и себе адвоката, потому что просто боюсь милиции. Также обратилась к уполномоченной Верховной Рады Украины по правам человека Нине Карпачевой, буду бороться за детей! События меня настолько подкосили, что когда я передачу сыну в райотдел отвозила, то прямо в коридоре потеряла сознание, просто сползла по стеночке. Теперь нитроглицерин, валидол, корвалмент — это мой завтрак, обед и ужин, есть я практически перестала. С 56-го размера перешла на 44-й…
Выяснить в Запорожском областном главке милиции, какие улики подтверждают обвинения в одном из семи смертных грехов бывшего пономаря Антона, его брата Сергея и пономаря Евгения Федорченко, не удалось. Должностные лица переадресовывают вопрос к пресс-службе, а ее руководитель Александр Вовкодав поясняет, что «распоряжений насчет опубликования подробностей от руководства пока не поступало». Скупо объясняет: «Доказательство причастности ко взрывам — дело небыстрое».
Губернатор области Борис Петров 10 августа заявил: «По решению суда арестованы трое подозреваемых, идет следствие. Пока поводом, причиной взрыва считается месть. То, что суд дал разрешение или подтвердил, что они должны быть арестованы — говорит само за себя. Я не думаю, что это какая-то ошибка».
В Министерстве внутренних дел опровергают информацию о том, что из задержанных по делу о взрыве в Свято-Покровском кафедральном соборе города Запорожья «выбивали» признания, и заверяют, что все задержанные допрашивались в присутствии своих адвокатов. На пресс-конференции, состоявшейся 12 августа, заместитель министра внутренних дел Леонид Зима, заявил, что в ходе следствия по делу о взрыве в храме подтвердилась одна из версий, которая разрабатывалась сотрудниками МВД. Однако замминистра отказался уточнить, какую версию имеет в виду.
В то же время бывший архиепископ Запорожский и Мелитопольский Василий, находящийся на покое, написал в городское управление милиции обращение, в котором поручился за раба Божьего Антона. В столицу собирается действующий епископ Запорожский и Мелитопольский Иосиф, якобы и он также готов замолвить слово за обвиняемого…
501Читайте нас в Facebook
