Минздрав признал вину медиков в гибели жительницы Тернопольской области Инны Липченко, умершей от двусторонней пневмонии
Прошлогоднюю эпидемию гриппа и ОРВИ до сих пор вспоминают как страшный сон: больных госпитализировали целыми семьями, напуганные люди сметали с прилавков аптек последние лекарства, мастерили самодельные марлевые повязки — фабричных масок было не достать. Многие умирали в считанные дни. Даже самые опытные медики не могли объяснить, как такое возможно: чтобы абсолютно здоровый человек, подхватив вирус, сгорал за какие-то несколько суток.
Но бывало и по-другому. Большинство заболевших обращались к врачам с обыкновенными простудами и бронхитами. Смерть 34-летней Инны Липченко, жительницы города Шумска Тернопольской области, сначала приписали к числу тех катастрофических случаев, когда «медики не успели и глазом моргнуть». Но проверка Минздрава по факту смерти молодой женщины выяснила: при своевременном правильном лечении Инну можно было спасти.
«Выходит, врачи, сделав рентген, просто-напросто… забыли посмотреть результаты и спокойно продолжали лечить ее от ОРВИ!»
Инна Липченко умерла 10 ноября 2009 года. За десять дней до этого в Украине объявили карантин. Но заболела молодая женщина еще 20 октября. И, почувствовав недомогание, сразу вызвала на дом врача.
- У дочки были типичные симптомы гриппа: насморк, слезящиеся глаза, температура под 39, — вспоминает мама умершей женщины Нина Герасимчук (на фото). — О страшном вирусе в Шумске тогда еще никто не знал. Ходили слухи, что в Украине уже несколько человек умерли от пневмонии, но ведь у нас в стране ежегодно кто-то от этого умирает. На вызов приехала наша знакомая терапевт Анна Крилич (имя изменено. — Авт. ), одновременно занимающая должность заведующей поликлиникой при Шумской райбольнице. Послушав дочку, Анна Павловна заверила: «Воспаления легких нет. Это, скорее всего, ОРВИ». И выписала противопростудные лекарства. Мы, разумеется, все купили, да толку от них было мало — температура не падала, а вечером и вовсе подскочила до 40 градусов. Мы снова вызвали врача, но ничего нового от нее не услышали. А утром 22 октября зять повез Инну в Шумскую райбольницу.
Там молодой женщине сделали все необходимые анализы и рентген. Но и это ничего не дало.
— Анна Павловна подтвердила, что никакого воспаления нет, — продолжает Нина Игоревна. — Мы недоумевали: откуда тогда высокая температура? Дочку сильно трясло, аж подбрасывало. Сколько ни поили ее чаями — бесполезно. Никакие жаропонижающие не помогали. Я все спрашивала, не нужны ли антибиотики, но Анна Павловна объяснила, что их назначают только при воспалении. Инне порекомендовали лечиться в дневном стационаре — каждый день приходить на капельницы. Хотя насморк к тому времени прошел, она начала сильно кашлять.
На следующий день я опять повезла ее мочу на анализ. Мало ли, подумала, может, в лаборатории что-то недосмотрели? Действительно, у дочки оказался повышенным уровень лейкоцитов. Я показала результаты анализа урологу. «В организме идет воспалительный процесс, — встревоженно сообщил он. — Немедленно приводите ее ко мне». Инне, помню, уже стало легче. Она сразу собралась, надела теплую красную куртку и, как зайчик, быстро-быстро побежала по лестнице. У меня даже отлегло от сердца — наверное, подумала, выздоравливает. Разве мы могли представить, что домой она больше никогда не вернется?!
В палату к Инне опять пришла Анна Крилич. Послушав легкие, она заверила, что воспаления нет. Уролог предположил: возможно, у больной воспалились почки. Тогда Анна Павловна наконец назначила нам антибиотик цефтриаксон — дескать, судя по результатам анализов, где-то в организме однозначно есть воспаление, и лекарство в любом случае не помешает.
А ночью у дочери начали синеть губы. «Инночка, что с тобой? — заволновалась я. — Тебе плохо?» Она слабо кивнула. И вдруг начала так сильно кашлять — чуть не задохнулась! Минут пять ее буквально выворачивало наизнанку — пытаясь справиться с кашлем, Инна плакала, дрожала — ее будто кто-то душил.
Испугавшись, я позвала дежурного врача — заведующую отделением интенсивной терапии Антонину Наизник (имя изменено. — Авт. ), которая тоже контролировала лечение дочки. Послушав ее, Наизник сказала: «Ничего страшного, не паникуйте. Доживем до утра, а там посмотрим».
Утром, по словам Нины Игоревны, Инне стало только хуже. Ей сделали повторный рентген, результаты которого оказались неутешительными: тяжелая двусторонняя пневмония.
— Мы решили вызвать специалистов из Тернопольской областной больницы, — говорит Нина Игоревна. — Встретили, оплатили им дорогу, привели в больницу. Они тут же подключили Инну к аппарату искусственного дыхания — несмотря на то что она еще могла самостоятельно дышать, ситуация с легкими, по словам медиков, была критической. Мы не могли понять, как такое возможно: сначала нет никакого воспаления, и тут вдруг на тебе — сразу двусторонняя пневмония! А когда Инна уже лежала в реанимации, прибежала наша знакомая врач из того же отделения: «Нина Игоревна, воспаление, оказывается, было еще 22-го. Только доктор Крилич почему-то… не посмотрела на рентгеновский снимок». В рентген-кабинете муж попросил показать первый Иннин снимок. И выяснилось, что уже тогда у Инны была… правосторонняя пневмония! Выходит, врачи, сделав рентген, просто-напросто… забыли посмотреть результаты и спокойно продолжали лечить ее от ОРВИ!
«Меня вскоре после похорон вызвали в милицию. Оказывается, терапевт написала заявление о том, что я якобы ей… угрожаю»
— Силы покидали Инночку с каждым днем, она угасала на глазах, — Нина Игоревна начинает плакать. — Ее красивое лицо распухло до каких-то неестественных размеров, глаза заплыли, взгляд стал холодным и безучастным. Увидев Инну в гробу, семилетний сын Артемка ее… не узнал. «Это не мама, — покачал он головой. — Бабушка, где наша мама?!»
Что мы только не делали, чтобы ее спасти! Зять даже договорился с медиками из Киевского военного госпиталя. Когда они собрались уже к нам ехать, специалисты из Тернополя заверили их, что в этом нет необходимости — дескать, ситуация под контролем. Сваха хотела отвезти Инну в Германию, но дочка уже была нетранспортабельной. С каждым днем ей назначали все больше и больше лекарств. Нам это даже показалось странным — случай, понятно, тяжелый, но сколько же их, в самом деле, нужно? Потом решили: раз назначают, значит, так надо.
До последней минуты Инночка не закрывала глаза, даже умирала в сознании. Последние дни она уже не могла говорить — как только открывала рот, ее начинал душить сильный кашель. Мы еще верили, что ее спасут, а дочка чувствовала, что это конец. «Мамочка, я умираю, — шептала. — Позаботься об Артемке». «Что за глупости! — кричала я. — Мы тебя лечим, ты не видишь, что ли?!» Не видела… Она уже ничего не видела: ни меня, ни родных, ни врачей. 10 ноября Инна умерла.
Нина Игоревна показывает черно-белую фотографию молодой русоволосой красавицы с правильными чертами лица и большими выразительными глазами.
— Такой была наша Инночка, — Нина Игоревна вытирает краем платка красные от слез глаза. — Это фотография студенческих лет, но дочка с тех пор почти не изменилась. Остальные ее фотографии здесь, — собеседница заводит меня в просторную комнату. — Раньше в эту комнату почти никто не заходил, а когда здесь поставили гроб с телом дочки, внук назвал ее «мамина комната».
С тех пор Артемка сидит тут целыми днями. Сам расставил иконы, нашел мамины фотографии. Все должно быть на своих местах: большой портрет мамы — обязательно на подушке, старая Иннина фотография — на серванте рядом с иконой Пресвятой Богородицы. И повсюду подаренные мамой игрушки.
Вы только осторожно, ни обо что не споткнитесь, — предупредила женщина, старательно обходя расставленные на ковре машинки и игрушечную детскую дорогу. — А то сдвинем что-нибудь, и Артем поймет, что сюда, пока он спал, кто-то заходил. Он в эту комнату никого не пускает.
Судмедэкспертиза показала, что легкие женщины буквально сгорели. Виноватых в этой истории не нашли, списав все на беспощадный вирус. Однако вскоре после похорон родные Инны вспомнили о забытом врачами рентгеновском снимке.
— Мы написали жалобу в райуправление здравоохранения, — говорит Нина Игоревна. — Нам пришел ответ: в действиях врачей не обнаружено никаких нарушений, дескать, они действовали строго по инструкции Минздрава и то, что дочка умерла, — просто несчастливое стечение обстоятельств. А ведь диагностируй они воспаление вовремя, Инне назначили бы правильный курс лечения и до двусторонней пневмонии дело не дошло бы. Мы решили бороться — написали жалобы в облздрав, Минздрав и Генпрокуратуру. Однако отовсюду рано или поздно приходил один и тот же ответ: действия врачей были правильными и отвечали инструкции! В возбуждении уголовного дела нам отказали.
А меня вскоре после похорон вызвали в милицию. Оказывается, терапевт Крилич написала заявление о том, что я якобы ей… угрожаю. После смерти дочки я действительно не сдержалась — позвонила и в сердцах на нее накричала. Ведь она своим безразличием фактически убила моего ребенка!
Лишь через несколько месяцев после случившегося женщине удалось привлечь к делу специалистов из Минздрава.
— Мне согласился помочь председатель Тернопольской облгосадминстрации Михаил Цымбалюк, — говорит Нина Игоревна. — Когда приехала комиссия, в состав которой вошли эксперты из разных городов Украины, я поначалу была настроена к ним враждебно. Думала, они, как и местные чиновники, напишут, не глядя на документы, что врачи были правы. Но, выслушав меня, члены комиссии поехали в больницу и подняли на ноги весь персонал, включая главврача. Изучили историю болезни, потребовали предоставить им всю документацию, где фиксировалось, когда Инне выписывали то или иное лекарство. И сразу обнаружили нарушения.
«Смерть Инны была неизбежной, а ее родные просто не могут с этим смириться»
В письме, подписанном заместителем министра здравоохранения, четко сказано: из-за того что Инне Липченко своевременно не поставили диагноз пневмония и не назначили соответствующий курс лечения, у больной возникли тяжелые осложнения, что впоследствии привело к ее смерти.
Разумеется, я не могла не поговорить с самими врачами — заведующей поликлиникой Анной Крилич и заведующей отделением анестезиологии и интенсивной терапии Антониной Наизник. Они в один голос заверили корреспондента «ФАКТОВ»: в смерти женщины не виноваты.
— Инна Липченко действительно обратилась к нам 20 октября, — объясняет Анна Крилич. — Ее симптомы напоминали ОРВИ. Послушав легкие, я убедилась: там все чисто — никаких хрипов не прослушивалось. Но ее состояние ухудшалось, и через день Инне сделали общие анализы мочи и крови и рентгенографию легких.
- Которая, как потом выяснилось, показала правостороннюю пневмонию. А почему родным Инны ничего об этом не сказали? По их словам, они узнали о воспалении лишь после повторного рентгена.
— Понимаете, рентген показал просто изменения в легких, похожие на воспаление. Я не знала, однако, пневмония ли это. Хотела сравнить снимок с прошлогодним, а выяснилось, что Инна флюорографию тогда не делала. А хрипы по-прежнему не прослушивались. Поэтому я просто предупредила ее, что в легких есть кое-какие изменения, и назначила антибиотик цефтриаксон. Кроме того, Инна лечилась в дневном стационаре — приходила на капельницы, ей капали глюкозу и физрастворы. Антибиотик она почему-то колоть не стала. Сказала, что это больно.
— Да она вообще нарушала режим, — подключается к разговору Антонина Наизник. — Ей рекомендовали лечь в больницу, а она просто приходила на капельницы и уходила. Помню, ушла после очередной капельницы, а вечером ее мама звонит: «Инне плохо, у нее высокая температура!» Больница — это, сами понимаете, не тюрьма. Не могли же мы держать ее там насильно!
- Ведь она же лечилась в дневном стационаре. Могли же, в таком случае, взять с нее письменный отказ госпитализироваться…
— Тоже, поверьте, не так-то просто. Мы же не милиция, чтобы ее ловить. А она встала и ушла. И так продолжалось несколько дней. Когда же ей сделали повторный рентген и поставили диагноз двусторонняя пневмония, Инна с мамой… отказывались в это верить, представляете? Убеждали меня, что это почки, и не хотели уходить из отделения хирургии.
- Странно. Они ведь сами вызвали специалистов из Тернопольской областной больницы.
— Мы тоже делали все для того, чтобы ей помочь. К тому же по этому случаю уже проводилось множество проверок и почему-то ни районные, ни областные комиссии не нашли в наших действиях никаких нарушений. Понятия не имею, почему эта комиссия вынесла такое странное заключение! От матери Инны я до сих пор регулярно слышу оскорбления и угрозы. В окна квартиры кто-то начал кидать камни, меня чуть не сбила машина. Уверена, все это неспроста. Смерть Инны Липченко была неизбежной, а ее родные просто никак не могут с этим смириться.
Впрочем, специалисты Минздрава, изучив документы и историю болезни умершей женщины, пришли к другому выводу: если бы врачи вовремя диагностировали и начали лечить пневмонию, пациентку бы удалось спасти. Кстати, в письме из ведомства четко указано, что Инна официально лечилась в дневном стационаре. Кроме того, отмечено, что врач Крилич «необоснованно назначила много медикаментозных препаратов, не провела в полной мере обследование больной и до проведения терапии не определила ни веса пациентки, ни каких-либо сопроводительных патологий». Терапия, которую женщине назначили в отделении анестезиологии и интенсивной терапии, была абсолютно необоснованной и повлекла за собой только ухудшение ее самочувствия.
Ввиду всех этих нарушений комиссия порекомендовала отстранить от должности заведующей поликлиникой терапевта Крилич и решить, соответствует ли занимаемой должности доктор Наизник. Кроме того, Минздрав предписал в обязательном порядке направить этих врачей на досрочную переаттестацию.
Когда наш разговор с медиками подошел к концу, в палату неожиданно заглянула коллега: «Вы журналист из Киева? Тут наши пациенты хотят с вами пообщаться. Сейчас они вам расскажут, какие у нас доктора». Следом за ней зашли десять человек, в основном преклонного возраста. Едва успев присесть, одна из бабушек с ходу заявила:
— Анна Крилич и Антонина Наизник — прекрасные доктора и в смерти той девушки не виноваты. Виновата она сама — нечего было из больницы убегать. А то сделают ей капельницу, и она тут же домой или на рынок бежит.
- А вы откуда знаете? — недоумеваю. — Вы тоже тогда лежали в больнице?
— Нет, — замялась пациентка. — Но я много о ней слышала. Говорят, она режим нарушала.
- Кто говорит?
— Как кто? — заволновалась собеседница. — Люди говорят. Поэтому Анна Павловна и Антонина Михайловна тут ни при чем. Они делали все, что могли.
— Да, они очень ответственные,- вступил в разговор сидящий рядом пенсионер. — Так что не надо тут о них гадости писать. Та женщина сама себя угробила, а ее мама теперь пытается медиков обвинить. Но она же совсем не лечилась!
На вопрос, откуда он об этом знает и знал ли он Инну вообще, пенсионер выпалил:
— Нет, лично я ее не знал. Не лежал я тогда с ней в больнице. А причем здесь это? О том, что она отказывалась лечиться, все знают.
Видя, что разговор заходит в тупик, присутствующая в кабинете женщина средних лет сказала:
— Что там было с Инной и хотела ли она лечиться, мы и правда не знаем. Но могу сказать вам одно: Анна Крилич и Антонина Наизник — действительно очень хорошие доктора. Пойдут к больному в любое время суток и при любой погоде, ничего для пациентов не жалеют. Поэтому мы очень не хотим, чтобы их увольняли, и будем всячески их защищать.
После таких пламенных речей польщенный и раскрасневшийся главврач начал… целовать бабушкам руки. И затем, улыбаясь, добавил:
— Теперь, думаю, вы сами все видите. Я, конечно, человек подневольный — как только из облздрава придет приказ об их увольнении или понижении, вынужден буду подчиниться. Хотя с выводами комиссии во многом не согласен. Вы убедились в том, как наших врачей любят пациенты? И это же не просто так — у нас действительно работают настоящие профессионалы.
Узнав о приезде журналиста (Шумск — маленький городок, в котором, по словам местных жителей, новости и сплетни распространяются, как мыши в кукурузе), со мной захотел пообщаться еще один пациент больницы Михаил.
— Я обратился в больницу с болями в животе — что-то покалывало в правом боку, — рассказывает Михаил. — Сделав мне все необходимые анализы, доктор сообщил: это, мол, проблемы с поджелудочной железой. И назначил лечение. Но мне с каждым днем становилось только хуже!
Когда на десятый день уже буквально умирал от адской боли, родные повезли меня в Тернопольскую областную больницу. Обследовав меня, тамошние медики ужаснулись: почти весь мой желудочно-кишечный тракт… перегнил! Уже потом, делая операцию, врачи обнаружили среди перегнивших органов… воспаленный аппендикс, из-за которого все и началось. В то, что меня спасут, уже не верил никто.
Тернопольские врачи потом еще по очереди со мной фотографировались — такой уникальный случай в их многолетней практике произошел впервые. Еще бы: спасти человека, у которого поражена половина внутренних органов! А ведь, как мне потом объяснили, чтобы определить воспаление аппендикса, достаточно было… посмотреть результаты анализов. Врачи благополучно о них забыли.
— Раньше меня, директора районной школы-садика, все в городе любили и уважали, — говорит мать Инны Нина Герасимчук. — Но когда после смерти дочки я начала добиваться справедливости, все изменилось. У одной из этих врачей муж занимает высокую должность в райисполкоме. Потому неудивительно, что через несколько месяцев меня вдруг уволили.
До того как Минздрав вынес результаты проверки, Шумский райотдел милиции отказал в возбуждении уголовного дела. Однако сейчас начальник Шумского райуправления милиции заверил «ФАКТЫ»: как только в милицию придет письмо из Минздрава, они обязательно пересмотрят этот вопрос.
638Читайте нас в Facebook
