«Кажется, будто только вчера мы с Гришей встретились и вспыхнула наша любовь… »
«Свиданничая» на скамеечке во дворе под душистым кустом сирени, 90-летняя бабушка Саня и 89-летний дедушка Гриша любят вспоминать былое. «А помнишь, Гриша, как Ефимка, шило-мотовило, сватал меня… Да какие только женихи клинышки ни подбивали, а я к тебе сбежала!» — улыбается Александра Лукьяновна. «А на меня сколько красавиц засматривалось, когда вернулся с войны с орденами и медалями во всю грудь! Вот только знал — сердце уже отдано тебе, любимая!» — отвечает жене дедушка Гриша. Наворкуются голубки о том о сем, а потом еще и споют. Столько песен задушевных знают, да так хорошо поют, что, кажется, ни грусть, ни печаль не решатся заглянуть к ним в дом.
Вот уже целых 70 лет Александра Лукьяновна и Григорий Степанович Панчуки поют вместе!
«Отец советовал забыть Гришу и найти кого-нибудь побогаче. Да и родители жениха были мне не рады»
- Познакомились мы с Гришей в лесу — дрова заготавливали на зиму, — неторопливо рассказывает бабушка Александра. — Помню, огромные грабы срезали пилами, отсекали ветки, складывали их в котомки и несли на плечах домой. Гриша помогал мне, я — ему. Вскоре вдвоем стали бегать в клуб на танцы. А как только поняли, что хотим всегда быть вместе и не разлучаться, попросили родителей, чтобы благословили нас. Но надо же, они будто сговорились — были недовольны нашим решением пожениться. Мой отец советовал найти жениха побогаче. А Гришины родители твердили ему то же самое, дескать, разве это невеста — без приданого? Немалых усилий стоило нам с Гришей упросить родителей не разрушать нашего счастья. Вскоре и свадьбу сыграли. Веселая была свадьба — с духовым оркестром, с песнями и плясками. Два дня гуляли! Хоть подвенечного платья у меня и не было, нарядилась в праздничную юбку и блузу, на голову надела веночек. Чувствовала себя настоящей принцессой! Да от суженого своего — высокого, черноволосого красавца в новом шерстяном костюме — глаз не могла отвести. На свадьбе было около пятидесяти гостей, преимущественно родственники да соседи. За наше с Гришей семейное счастье гости распили бутыль самогона. Причем одной чаркой. Такой был обычай — наполняли чарку и передавали из рук в руки, из уст в уста… А закусывали борщом, кашей, тушеной капустой…
- Мы с Санечкой оба из Ивановцев, а поженились, можно сказать, с детства, — улыбается дедушка Григорий. — Приметил я ее, когда она еще совсем маленькой пасла гусей. Такая миленькая девочка с большими голубыми глазами. А родители ее были крепкими хозяевами! Хату новую поставили. На семи десятинах земли (это чуть меньше семи гектаров) выращивали хорошую пшеницу, свеклу. Много скота держали. А в 1931 году раскулачили их, как и многих других, любивших трудиться на родной земле с раннего утра и до поздней ночи. Да за Урал под конвоем сослали, на лесоразработки. Санечке тогда всего одиннадцать лет исполнилось, но и ее вместе с младшим братом Петей заставляли пеньки корчевать. Санечка рассказывала, что очень скучала по родным краям. А еще переживала вместе с отцом и тремя братьями из-за того, что мама в тайге потерялась. Спустя два года отец Сани, не выдержав подобной жизни, решился бежать в родные Ивановцы. И надо же такому случиться: уже в Украине маленькую Саню по дороге снова перехватил конвой. Но девочка не растерялась — пошла домой по железнодорожным шпалам. Об этом и об их предстоящей встрече моему будущему тестю даже гадалка нагадала. Знал бы я тогда, что навстречу мне, своей судьбе, Санечка спешит, обязательно вышел бы встретить ее!
Пока голодная Саня торопилась домой, Гриша пас чужой скот. Заработанные деньги отдавал матери на продукты. К тому времени старшие Гришины братья устроились на работу в местном колхозе. Вскоре и Александра тоже пошла работать в колхоз, в огородную бригаду. А вот Гриша стал ездить в Бар, на машиностроительный завод. После свадьбы оказалось, что жить молодым негде. К тому времени в просторной хате, которую когда-то построили Санины родители, разместилась школа. Молодые ютились то у родителей Гриши, то у Саниного отца с мачехой. Из-за этого родственники были недовольны. Ведь в то время приходилось платить большие налоги — на садовые деревья, на домашний скот. Пожилых людей от налогов освобождали, а вот с молодых ух какой был спрос!
Впрочем, семейная жизнь Сани и Гриши длилась недолго. В мае 1941 года Григория призвали на срочную службу в армию. Попал в Москву, в зенитную артиллерию. Там и застала его война…
С войны Григория ждали жена и дочка Ниночка
Григорий Степанович не любит вспоминать о войне. Слезы сами накатываются на глаза, ведь война — это смерть, страдания, разрушения, это разлука с любимой. В 1941 году, обороняя Москву, зенитчикам приходилось отбивать воздушные налеты врага, а также истреблять пытавшиеся прорваться в город фашистские танки. Советским солдатам удалось остановить войска вермахта, несмотря на их существенное превосходство в технике, в численности войск. Вскоре историки назовут эту победу решающей, вернувшей советским людям веру в возможность разгромить агрессора, развенчивавшей миф о непобедимости фашистской армии. Но победа далась невероятным количеством человеческих жизней: из всей зенитной батареи, вспоминает Григорий Степанович, осталось лишь семь бойцов…
Фронтовые дороги сержанта Панчука пролегли по России, Белоруссии, Латвии, Литве. Он дошел до Кенигсберга, а после великой Победы принимал участие еще и в войне с Японией. Оглушительные хлопки зениток, лучи прожекторов над головой, надсадный гул вражеских самолетов иногда снятся бывшему солдату и сейчас, спустя 65 лет после войны.
- В 1943-м какой-то шофер подвел ко мне мальчонку лет шести, чумазого, перепуганного, с котелочком в руке, — улыбается Григорий Степанович. — Попросил присмотреть за ним буквально несколько минут. Потом вдруг вижу — колонна двигается с места, а за ребенком никто не идет. Откуда взялся этот мальчишка, неизвестно. Да и сам он только и помнил, что зовут его Мишей, а вот кто его родители, где они, не знал. В общем, пришлось взять его с собой. Недели две делил с ним продовольственный паек, опекал его. Потом о мальчишке узнал командир части и отругал меня, дескать, таких сирот мы можем насобирать много, но ведь нянчиться с ними нет возможности! Мишу было некуда определить, вот и решили временно поставить его на довольствие. Выделили парнишке продпаек, заказали обмундирование. На досуге я даже деревянный пистолет ему смастерил. Мы подружились. А расстались с ним в 1946-м. Когда часть дислоцировалась во Владивостоке, мне поручили отдать мальчонку в местный приют. На память о Мише осталась фотокарточка, на которой мы запечатлены вместе. Вернувшись после войны домой, я рассказал жене о своем необычном фронтовом друге. Саня всплакнула и заметила: я потому и остался жив, что опекал чужого ребенка. А еще потому, что она горячо молилась за меня…
Оставшись в войну в оккупированном фашистами селе, Александра совершенно ничего не знала о муже. Письма с фронта на оккупированную территорию не доходили. Но каждый день женщина спешила в сельскую церковь помолиться и зажечь свечи за здравие и мужа, и двух старших братьев, тоже ушедших на войну. Как-то, узнав, что в Винницу фашисты этапировали большую группу военнопленных, тут же, собрав продукты, поспешила в город. Пешком прошла более 60 километров! На сердце было неспокойно — а вдруг среди пленных Гриша, братья?
Всю войну Александра ждала Григория вместе с маленькой дочкой Ниночкой, родившейся в начале 1942-го. И таки дождалась. А как только муж рассказал, что несколько раз был ранен на войне, контужен, дала себе слово заботиться о нем так, чтобы он больше никогда не болел. Саня была счастлива, что Гриша вернулся с фронта. Ведь многие ее подружки своих мужей не дождались.
Вскоре супруги купили дом в соседнем с Ивановцами селе Окладном. Деньги на дом Григорий заработал, да еще пришлось продать свою шинель и кое-что из домашней утвари. Тогда же и дети посыпались: сынишка, а за ним еще три дочки. Это несколько огорчило Григория, считавшего, что у него, фронтовика, должны быть только сыновья. Ведь парни — это будущие герои, парнями богата страна.
- Дети росли сами по себе, я их практически не видела, ведь все время трудилась в колхозе, — вздыхает бабушка Александра. — Приходилось в четыре часа утра подниматься, чтобы приготовить завтрак и обед. Так намучилась! Пока печку растоплю, пока дровишки разгорятся, пока вареников налеплю, время быстро пролетит. Вот сейчас, стоя у газовой плиты и вспоминая все это, плачу. Ведь теперь газ в доме, можно все быстро приготовить. Только никто уже никуда не спешит… Пока еще мои ноги ходили, мы с мужем лишь в церковь вместе спешили. Теперь он один ходит, поет в церковном хоре.
Александра Лукьяновна трудилась на колхозном поле, Григорий Степанович работал формовщиком в литейном цеху Барского машзавода. Ветеран труда, он отработал 45 лет и все эти годы пел в хоре предприятия. И жену научил петь. Сельчане в Окладном, зная, как хорошо поют супруги, все время приглашали их на разные семейные торжества. Вот и получалось, что гуляли они всегда вместе. А вскоре построили дом в родных Ивановцах. Со стройматериалами, которые в то время было трудно достать, помог родной завод. Вскоре супруги построили еще четыре дома — для каждой из дочек. Старшие — Нина и Людмила — живут здесь же, в Ивановцах, младшие, близняшки Галя и Нила — в райцентре. Сестры тяжело пережили смерть брата Георгия, единственного сына стариков.
«Муж мне все время от хлеба горбушки отрезает. Чтобы целовала горячее!»
- Конечно, как и в любой семье, между родителями случались разногласия, споры, — признается одна из дочерей Панчуков, Людмила. — Но долго сердиться друг на друга отец с мамой никогда не могли, о размолвках тут же забывали. Отец находил какие-то ласковые слова, чтобы мама не сердилась. Мама же всегда баловала папу, как ребенка. Захочется ему голубцов или налистничков, она сразу бежит готовить. Раньше папа курил, так мама даже табак выращивала и папиросы крутила из него. Когда же врачи заподозрили у папы туберкулез и посоветовали бросить курить, мама позаботилась, чтобы он забыл об этой вредной привычке. Отец послушался. А фронтовой портсигар и мундштук отдал своим приятелям. Те, бессовестные, прямо в глаза дым ему пускали, насмехаясь и пытаясь снова приобщить его к куреву. Но мама их всех качалкой от отца отгоняла!
Под кухонным столом у дедушки Гриши припрятано несколько бутылочек с домашним самогоном. Без рюмочки этого чудесного напитка еще ни одного гостя из дому не отпустил, говорит хозяин. Порой и своей половинке наливает — исключительно для аппетита и хорошего настроения. Вот только жене, рассказывает дедушка, и одной рюмочки хватает, а ему две. И никак не больше. Ведь во всем меру надо знать! Тем временем бабушка как бы невзначай упоминает, дескать, всю жизнь Григорий ей от хлеба горбушки отрезает. Чтобы целовала чаще и горячее!
- О нашем юбилее мы с дедулей сами детям и внукам напомнили, — радуется Александра Лукьяновна. — И наказали, чтобы отпраздновать благодатную, или, как еще ее называют, платиновую, свадьбу в семейном кругу. Ведь никто в наших Ивановцах так долго не прожил вместе! Уж очень хотелось нам разделить свою радость с четырьмя дочерьми, двадцатью тремя внуками и правнуками, праправнучкой Настей. Вот только незадача — хотел Гриша меня в танце закружить, а ноги мои непослушные уже не те, что раньше. Так все торжество и просидела тихонечко. Зато дедушка ни одного танца не пропустил. С нами, знаете ли, такое бывает. Вроде и здоровья никакого после инсульта, а как только начинаем веселиться, об этих неприятных пустяках совершенно забываем. И совсем нам с Гришей не кажется, что уже долго живем вместе. Как будто встретились только вчера…
Как и 70 лет назад, молодоженам кричали «Горько!», и они нежно целовались. Дедуля сжимал руку своей избранницы, что-то ей шептал. Супруги благодарили друг друга за счастливо прожитые годы. А близким говорили спасибо за уважительное, почтительное к себе отношение. Раздавали гостям пышный свадебный каравай, резать который доверили сельскому голове Ивановцев Владимиру Саволюку, своему внуку. Гости желали юбилярам долгих лет жизни. А они обещали позвать всех и на 75-летие супружеской жизни, на свою коронную свадьбу…
662Читайте нас в Facebook
