Иван Малкович: «Мне еще не было 10 лет, когда появилась моя первая книжка»
Автор шести прекрасных поэтических сборников, Иван Малкович сегодня больше известен как основатель и бессменный директор самого успешного в независимой Украине детского издательства «А-БА-БА-ГА-ЛА-МА-ГА».
С апреля 1992 года выпущено более четырех миллионов книг и для детей, и для взрослых — от «Абетки» с трогательным зайчиком на обложке и ангелом на первой странице, иллюстрирующим букву «А», до «Записок украінського самашедшого» Лины Костенко. Всего же за 19 лет стараниями Ивана Малковича и его команды увидели свет добрых две сотни книг сказок, стихов, рассказов, повестей, а также покорившая планету серия романов про Гарри Поттера. И все это пришло к нашему читателю на безупречном украинском языке и с потрясающими иллюстрациями. Неудивительно, что права на издание «абабовских» книг приобрели уже в 19 странах. То ли еще будет!
За несколько дней до юбилея я встретилась с Иваном Малковичем в его красивом светлом доме недалеко от столичной Окружной дороги. В просторном холле навстречу мне выходит хозяин — в футболке и шортах. «Будете кофе? Вам обычный или с ароматом
ванили? Пока вы с Ярынкой покофейничаете, я кое-что закончу". Ярынка — жена и, по меткому определению самого Ивана, лучшая скрипачка, муза и главный дирижер… его жизни. Именно благодаря чудесному знакомству с Ярыной я и попала в святая святых семейства Малковичей.
На беседу Иван приглашает меня в свой кабинет. Во всю стену, от пола до потолка, — стеллаж, заполненный книгами. Большой письменный стол придвинут к подоконнику, на котором красуется обсыпанное плодами мандариновое деревце. Выключая монитор, Малкович дает понять, что готов к разговору…
«50 — це не тяжко i не страшно, а тiльки трiшки лячнувато»
— Вы буквально в одном шаге от круглой даты… — начинаю я.
— Ужас! — восклицает Иван Малкович. И сразу поясняет: — Я просто понимаю, что есть два океана. И, увы, далеко не всем везет переплыть во второй. Как правило, он не такой уж по отношению к тебе и приветливый. И более короткий, и… Тебе известно, из чего он складывается. Даже там, где видишь вроде чистую воду, ты присматриваешься, поскольку уже знаешь, что в океане есть не только эта голубая, чистая вода. То есть он — другой… Я в 30 лет не то что переживал, но думал о возрасте, 40 как-то легонько проскочили, а 50… Це не тяжко i не страшно, а тiльки трiшки лячнувато.
— Чего ждете от нынешнего дня рождения?
— Чтобы все до него дожили. (Задумывается.) Моя сестра сейчас в прямом смысле слова борется за жизнь. Так что настроение не совсем юбилейное. Но раз уж, как вы говорите, дата, все равно позвал тех людей, думая о которых, я тепло улыбаюсь. Для меня очень важно встретить свое 50-летие в кругу добрых друзей.
— Как в вашей семье обычно поздравляют именинников?
— Утром домашние караулят, когда «виновник» проснется, и затем с подарками гуськом пробираются к нему. Мне всегда с утра мама звонит, сестра. А папы год назад не стало, через восемь дней после того, как мне исполнилось 49…
Вообще, у меня нет культа дня рождения. И я всегда думаю: «Втечу вiд усiх»…
— И всегда не удается?
— (Улыбается.) Нiяк! В этот раз мне Ярына сказала: «Значит так, Ивасыку. Ты потом начнешь плакать, что хочешь куда-нибудь уехать, а за два дня до 10 мая все равно скажешь, что к нам придет человек 50−60 гостей. Так что давай определяйся поскорее». И она очень строго меня прижала — пришлось мне задуматься…
— Итоги прожитых лет уже подвели?
— Я не люблю подводить итоги.
— Тем не менее к 50 годам вы не только Поэт и Издатель, но еще и кавалер международного ордена Улыбки, «крестный отец» украинской версии Гарри Поттера, Посол украинской культуры…
— Сокращенно — ПУК (смеется).
— Я вам сейчас кое-что покажу, — подхватывается Малкович и достает с одной из полок книжного стеллажа прозрачную коробку. Открыв ее, извлекает маленький, сантиметров семь на девять, потрепанный рукотворный блокнотик. — Это моя первая книга. Мама сохранила. Мне еще не было десяти лет, видите: февраль 1971-го. Ниточками сшито, пронумеровано — издатель! Правда, тогда я хотел стать шофером.
(Разворачивает книжечку.) Тут есть стихи. Конечно, страшно глубокие (смеется). Мы с сестричкой лежали в больнице — одни, без родителей. Мне, девятилетнему, вырвали гланды, а Люсе, в четыре года, — еще и полипы. У сестры началось кровотечение, и я все ее муки поэтично живописал… Затем сказка — про двух братьев. Дальше — моя первая песня, с нотами, я ж учился в музыкальной школе (по классу скрипки). Кстати, уже в 11 лет руководил небольшим детским хором дошкольников. Первую песню со сцены исполняла моя пятилетняя Люся, а я аккомпанировал на скрипке. Ох и волновались мы с сестрой! На втором куплете сестричка неожиданно замолчала. Я был ошарашен: это ж творческий провал! И, не придумав ничего лучше, треснул Люську смычком, после чего она, естественно, разрыдалась. Со сцены нас провожали громом аплодисментов — едва ли не самых громких в нашей жизни.
— А первое стихотворение вы когда написали?
— В восемь лет. «Осiнь, осiнь, лист впадаї, соловейко вiдлiтаї…» Там говорилось про какие-то плоды — кажется, груши. Но главное — был проблеск первого образа: «А ми смачно будемо істи, ще й борґдками трясти». Ведь, когда жуешь, подбородок шевелится… Во всем остальном, разумеется, это было совершенно безнадежное стихотворение.
«В определенной степени я спрятался за детской книгой. I це дуже гарна схованка»
— Известно, что вы любите все совершенствовать?
— Это одна из моих творческих характеристик. И это — путь. Мне постоянно хочется все улучшить.
— Но лучшее — враг хорошего.
— Не всегда. В детской книжке что-то переделываешь — и вторая редакция зачастую оказывается лучше. Если бы вы знали, как волнительно получать свежеотпечатанную книгу. Она приходит в конверте. Сначала я дрожащими руками легонько-легонько его ощупываю, потом только раскрываю… Боже мой, как это страшно — подорваться на мине ошибки. Помню пятый том «Гарри Поттера». Самый толстый — 816 страниц. Работа над ним отняла меня у семьи на все лето и осень. Наконец я открываю книгу — и… На девятой странице оказалась пропущена буква. А текст начинался с шестой или седьмой. Для меня это была катастрофа! Одна-единственная ошибка на весь тот гроссбух, но — на девятой странице…
— Что не помешало книге стать бестселлером…
— Мы стараемся выпускать, скорее, не бестселлеры, а лонг-селлеры — книги, которые будет читать не одно поколение. Как, например, «Тореадори з Васюкґвки» Всеволода Нестайко. В последнем издании Всеволод Зиновьевич дописал семь смешных эпизодов и кое-что по мелочам изменил.
— Убрал идеологические штрихи?
- Нет, это изначально была чистая книга, вне всякой идеологии. Хотя советская цензура действительно требовала от любого произведения определенной идейности. Поэты, например, писали так называемые паровозы — стихотворения про лучшую в мире коммунистическую партию и так далее. Помню, как выходила моя первая книжка, в издательстве ЦК комсомола «Молодь». У меня не было ни одного «паровоза» и я придумал хитрость:
«Маленький хлопчик із гір,
ніжний, мов рум'янок,
У всіх осінніх зошитах
робить одну помилку:
Слова «Жовтень» і «Вересень»
Пише завжди з великоі букви".
Но строку про ошибку просто выбросили. От такой «идеологии» погас весь смысл написанного.
— Сейчас уже ничего не исправляют. Воскрес ли поэт Малкович, о котором вы как-то сказали, что он умер молодым, когда родился Малкович-издатель?
— Иногда говорят, что его где-то видели: то там он вынырнет, то сям (смеется). Я немного прихожу в себя и даже иногда пишу. Хотя самоирония мешает. Лет в 25 я бы по ночам вскакивал что-то записывать. А так… Послушаешь свои мысли — и сам себе улыбнешься грустно-иронично. Все уже написано, а лучше лучших вряд ли получится. И это тоже моя позиция.
— Так ведь и вы были лучшим — среди молодых поэтов, Лина Костенко даже называла вас «нежнейшей скрипкой украинской поэзии»…
— Знаете, я долгое время не писал стихи потому, что в этом просто не було потреби. В определенной степени я спрятался за детской книгой. I це дуже гарна схованка. Ведь она тоже в какой-то мере позволяет мне высказывать свое отношение к миру.
— И какое же оно?
— Мне очень хочется, чтобы люди, родившиеся на украинской земле, гордились этим. Французский космический журнал называет пятерых гениев советской космонавтики, и из них четверо — украинцы: Королев, Глушко, Челомей и Янгель. Первая ракета, полетевшая в космос, первый спутник — их запустил в космос украинский гений Сергей Королев! Нашей книгой тоже можно и нужно гордиться. И я счастлив быть причастным к этому, причем не беря денег у государства. Только благодаря людям — потому что они любили и, к счастью, продолжают любить наши книги — «А-БА-БА-ГА-ЛА-МА-ГА» существует и держится на неплохом плаву. Но сделай хоть что-нибудь не так — и этот корабль может пойти ко дну. Сейчас, кстати, нас серьезно подбили пираты, выпустившие ужасную копию «Записок украінського самашедшого» Лины Костенко. Люди пишут мне гневные письма: «На каждой странице — море ошибок. Да вам руки надо поотрывать!..» Это двойной удар — и финансовый, и моральный. Ведь в нашей оригинальной книге — ни одной ошибки!
«Каждый раз зарекаюсь быстро ездить. Но в дороге все равно завожусь»
— Почему именно вы сопровождали Лину Костенко в ее туре по городам Украины? Из любви и уважения?
— И как издатель ее первого прозаического романа, который стал настоящим украинским бестселлером: мы издали 80 тысяч, и еще, думаю, не меньше 20 тысяч нашлепали пираты. Еще потому, что хотел, например, чтобы в украинской культурографии осталось хорошее видео, как Лина Костенко общается с людьми, как она мыслит, как читает свою поэзию. И это получилось, есть отличные профессиональные записи… Но я не желал пиариться на этом, нигде не афишировал, что это делает именно «А-БА-БА-ГА-ЛА-МА-ГА», — хотел, чтобы звучало только одно имя — Лина Костенко.
Помню, умер Мыкола Винграновский, великий поэт, и режиссер чудесный, и актер — Довженко его снимал. Но, кажется, только это, из довженковского фильма, и осталось. А как он читал стихи! Он же декламировал свою поэзию, как с трибуны. И ты сначала повнґстю ошелешувався, но уже через минуту забывал обо всем на свете, это завораживало…
— Как вам работалось с Линой Костенко?
— Дуже натхненно! Кстати, еще в 1982 году Лина Васильевна написала рецензию на мою первую книжку. Причем в книжке было 40 страниц, а рецензия заняла 16! На четырех первых и четырех последних страницах Лина Костенко меня пґднесла до небес, в середине же рознесла вщент, детально проанализировав все мои промахи, и именно эти страницы очень многому меня научили, я очень благодарен за них… Планируем до конца года выпустить двухтомник поэзии Лины Костенко. И воспоминания. Они будут называться «Дивний сад Iвашкевича». Книга уже почти закончена. Но Лина Васильевна — особенный автор…
— Какие еще особенные авторы есть в вашей жизни?
— Все! Я с особенными работаю. А художники у меня какие! Владислав Ерко. Это же счастье иметь такого мастера, друга…
— Крестника. В одном из интервью он рассказывал, как вы обязали его явиться в церковь…
— Ну да (смеется), он всегда прикидывается таким себе бедным-несчастным. Это составная образа Владислава в нашем творческом тандеме. Но я действительно счастлив быть его крестным, по-карпатски — нанашко. А он — мой фґлин. Как-то забавы ради я направил свой автомобильный штраф на его адрес. Вскоре получаю sms-ку: «Я поет, зовуся Фґлґн. З вас, нанашку, 300 грґвґн».
— А за что штраф-то?
— За превышение скорости, у меня других нет.
— Любите быстро ездить?
— (Вздыхая.) Очень. И ведь каждый раз зарекаюсь гонять, но в дороге все равно завожусь. То соревнуюсь со своим предыдущим результатом по времени, а то вдруг кто-нибудь бравый нарисуется — и хочется…
— …быть еще бравее?
— (Улыбаясь, вздыхает.) Отакий вже пґдстаркуватий лисо-кучерявий чоловiк — ґ нiяк не навчуся іздити помаленьку…
— На какой машине сейчас ездите?
— На четырехколесной; остальное, поверьте, не важно.
— А спортом занимаетесь?
— Раньше любил футбол, но теперь его только смотрю, поскольку это достаточно травматичный вид спорта, а у меня было уже немало переломов. А вот теннис — то, что надо. Я даже организовал дружеский турнир «Вилла Ярына Оpen». И, представьте, вышел в финал, вместе со знаменитым футболистом Владимиром Онищенко. Я у него выигрывал, но собравшееся товарыство гудело: «Сколько можно играть?! Пора уже накрывать столы». Я сбился и проиграл: 7:5. Был очень раздосадован.
«Седина у меня, может, и от опыта, а вот лысина — от чесания горького»
— В нынешнем году у вас грядет еще один юбилей — 25-летие супружеской жизни.
Порывисто встав, Иван Малкович выходит. Слышу его голос: «Ярына, ты знаешь, что у нас с тобой 25-летие?»
— Она знает, — улыбается, возвращаясь обратно. — Ну да, 20 июля. Просто в прошлом году мы с Ярыной уже отпраздновали 25 лет. Со дня нашей первой встречи в магазине «Поэзия» на Крещатике… А летом 1986-го я с чернорбривцем в лацкане белого пиджака отправился в загс. Мы с Ярынкой ехали туда на архистаром желто-облезлом такси, которое так подскакивало, что «юна моя майбутня дружина» (строка из стихотворения Ивана Малковича. — Авт.) головой подбила мне под глазом фиалковый фингальчик. Не зря я, наверное, незадолго до того написал: «Дґвчинко моя, фґалковая…» А через неделю в моем родном Березове, на Ивано-Франковщине, мы отгуляли еще и настоящую гуцульскую свадьбу — на 550 гостей…
— Знаю, ваша жена — потомственный музыкант.
— Да, Ярына из уникальной династии Антковых. Дирижерами были и ее прадед, и дед, и отец,
25 лет руководивший знаменитой мужской капеллой имени Ревуцкого. Неудивительно, что и Ярына, хоть и скрипачкою будучи, тоже достойно продолжила династическую традицию и виртуозно дирижирует… мною.
— Поделитесь рецептом семейного счастья.
— Универсальных — нет, каждый день нужен какой-то новый рецепт. У нас очень спонтанная семья, и отношения тоже — спонтанные. Иногда очень страстные. И в плюс, и в минус. Настоящая жизнь!
Мы очень разные люди. Ярынка совершенно асоциальный человек. Она такая, знаете, свавґльно вґльна, абсолютно не зависит от общественного мнения. А я, как персона немного публичная, к сожалению, более зависим. Живемо в суспґльствґ — мусимо зважати.
— А ваши домашние мусять зважати на вас и вашу работу…
— Ой, иной раз я могу их ею здорово достать. Но куда им деваться? (Смеется.)
— Раньше первыми читателями всех книг «А-БА-БЫ-ГА-ЛА-МА-ГИ» и их лучшими критиками были ваши сыновья…
— А теперь они выросли… У издателя детской книги всегда должны быть маленькие дети.
— Что же делать?
— Не знаю. Может, внуков (смеется).
— Ну так старшему уже 23…
— А любовь — у младшего, которому только 15!
— Вот возьмет, да и в 16−17 надумает жениться. Что тогда скажете?
— Это, скорее, по Ярыниной части. Она большой демократ. Я не так демократичен. Но приходится смиряться, подчиняться. Когда-то же у нас был матриархат, и как-то это растянулось во времени (улыбается). Что сыну сказал бы — не знаю, но как-нибудь донес бы до него свое мнение.
— А если это настоящая любовь?
— Ну це вже бiда!
— Но ваша беда счастливо длится уже 25 лет…
— Так ведь у меня же была не одна любовь. Всякое бывало. Есть опыт…
— Это от него у вас столько седины?
— Седина, может, и от опыта, а вот лысина — от чесания горького (смеется). Кстати, седины мне изрядно добавила «абабовская» серия «Мґнґ-диво» — малоформатные книжечки всего по одной гривне, доступные абсолютно всем. Возможно, это был наш самый лучший проект. Когда нас печатали, я двое суток дневал и ночевал на фабрике. А затем, уже еле держась на ногах, отправился домой переодеться. И в эту третью ночь какой-то дурень на пять сантиметров обрезал с обложки надпись «А-БА-БА-ГА-ЛА-МА-ГА». На нескольких десятках тысяч книжек! Наутро в издательстве наша дизайнер заметила, что я вдруг поседел…
— Будут еще подобные демократичные проекты, доступные всем без исключения?
— Не знаю, потяну ли я сегодня такое. Слишком много на всяких разных постах абсолютно непрофессиональных людей, которым не объяснить, как важно, чтобы в Украине была доступна хорошая украинская книга.
«Несколько дней я был в полном миноре, потому что с треском проиграл сыну в теннис четыре партии подряд»
— Иногда такое впечатление, что у нас еще до сих пор действуют какие-то изощренные механизмы уничтожения Украины и всего украинского, — продолжает Иван Малкович. — Единственная нация в мире — 50-миллионная! — у которой нет даже своих мультфильмов. Были только чудесные «Казаки», да и те — немые: в хорошем мультфильме разговаривать на украинском было нельзя. Как мы это могли допустить?! И как мы до сих пор существуем? Понимаете, любой ребенок, как и взрослый, хотел бы гордиться своей страной. И требуется особая государственная идеология, которая поможет детям в этом. И должен звучать родной язык, нужны прекрасные книги на нем, фильмы. Но до сих пор ничего существенно не меняется…
Мой старший сын увидел на широком экране украинский дубляж фильма только лет в 16. А с русским языком близко столкнулся еще в детстве, когда мы с ним поехали на море в Крым. Играясь с мальчиками, он буквально через минуту прибегал ко мне с вопросами типа: «Татку, а як по-росґянському будуть хвильки?» И я вспоминал себя маленького.
Украіномовний карпатський хлопчик, я, например, долгое время был уверен, что «рiбйонок» — это детеныш рыбы. Случались и более пронзительные проколы. Ох, как я однажды наівся сорому, когда показывали пафосный советский сериал «Как закалялась сталь». У нас гостит уважаемая профессорская семья из Ленинграда. Вечереет, мы усаживаемся перед телевизором, а там большими буквами — «КАК ЗАКАЛЯЛАСЬ СТАЛЬ». То есть в моем — украинском — понимании, извините, — обісралась. Однозначно! И то не просто «закалялась», а еще и эта убедительная звуковая иллюстрация — «КАК!». Жахіття! Ну, мы с моим дедом, понятно, иногда наведывались к сельскому кузнецу, но там подкову или косу гартували, а не закаляли. Я сидел перед телевизором красный как рак, прятал глаза, было неудобно перед гостями, которые почему-то без тіні сум'яття всматривались в экран. И только позже мне объяснили, что закалять сталь и закалять штаны — это у них, оказывается, «две большие разницы»…
— Чем сейчас занимаются ваши сыновья?
— Тарас отчасти идет моими дорожками. Он пишет стихи, переводит арт-хаусные фильмы, книги, мы вместе посещаем международные выставки. Помогая мне, подрабатывает в «А-БА-БЕ». Воплотил интереснейший проект «Сновиди». Это антология сновидений украинских писателей. Трех поколений! от снов Лины Костенко до сновидений ее украино-итальянской внучки Ярославы-Франчески Барбьери. Конечно, как и любой самостоятельный сын, Тарас хотел сделать проект где-то на стороне. Но я счастлив, что он все же позволил мне приобщиться к этой работе и таким образом «А-БА-БА» вошла и во взрослую литературу.
Младший сын, Гордей, еще школьник. В отличие от Тараса он очень увлечен спортом, каждый день качается, бегает. Кстати, сегодня я впервые в этом сезоне наконец выиграл у него партию в теннис. Признаться, несколько дней я был в полном миноре, потому что проиграл Гордею четыре партии подряд, причем с треском. Сразу мысли: как же я сдал! Но потом пришел мой друг, и я его несколько раз переиграл. Значит, это не я сдал, а мой сын прибавил. Как говорится, ученик превосходит учителя (улыбается).
— Какие еще приятности случались в последнее время?
— О, была у меня на днях нечаянная радость. В оперном театре встретились мы на какой-то оказии с Женей Гапчинской. И она спрашивает, почему я не отвечаю на sms-ки и не приезжаю. Оказывается, Женя решила… подарить мне одну из своих самых пронзительных картин, а я не увидел sms-ки и не ответил. «Помните, когда мы с вами работали над книгой, вам очень понравилась одна картина?.. И еще на Рождество решила вам ее подарить, просто так». Понимаете: просто так! Вот эти моменты — они просто фантастические. Таких подарков мне давно не делали. Вот такая Женька — «Жень-шенька для души». Мы работали вместе и собираемся работать еще…
— К слову, о друзьях. По соседству с вами живет ваш кум Богдан Бенюк…
— Дружим мы очень давно, потому и решили построиться вместе. Это был мой спецпроект. Лет, наверное, двенадцать назад мы его задумали. Купили землю, она еще не была такой баснословно дорогой, как сейчас. Помню, как вбивали колышки, обозначая границы. Мы забыли взять воду, и пришлось нам размешивать цемент… кока-колой (смеется). И не было известно, кому брать левый участок, а кому — правый. Так дети тянули спичечки, было очень весело. Теперь вот живем рядом. Чудесные внуки Богдана, к счастью, забегают к нам по нескольку раз на день. Так что маленькие дети у нас тоже есть (улыбается).
— Это помогает вам сохранять некоторую детскость?
— А чего ее сохранять? В каждом человеке она есть и никуда не девается. Просто некоторые, пытаясь запрятать ее подальше, напускают на себя жуткую серьезность. У нас, например, с Богданом есть один знакомый, изрядный матерщинник. И как-то, помню, сидим мы втроем, а рядом играются дети. Один из них: «Ку-ку». Бенюк шутливо подхватывает: «Накакаю тебе в руку». И этот наш приятель начинает его стыдить: «Ты что такое говоришь ребенку?! Можно ведь: «Дам тебе в руку розочку». На что я сказал: «Лучше уж накакать в руку» (смеется). На самом деле такое невинное раблезианство обязательно должно присутствовать. В жизни все можно сказать многими словами, но всегда можно сказать не пошло, а просто смешно. Вот это здоровая культура здорового общества.
3303Читайте нас в Facebook
