«У нас есть папа. Зачем нас кому-то отдавать?» — плакали двойняшки
С Александром Макеенко (фамилия изменена — Авт.) — полноватым мужчиной лет сорока — мы встретились на железнодорожном вокзале. Александр грустно мне улыбнулся: «Только сейчас немного пришел в себя и понял, что надо продолжать борьбу. Последние несколько недель ходил в каком-то трансе, не мог поверить, что моих девочек у меня все-таки забрали. Этого не ожидал никто — ни я, ни опекунский совет, ни райгосадминистрация. Но с нашей судебной системой я теперь уже ничему не удивлюсь».
«По ночам Лена включала на полную громкость радио и начинала переставлять мебель»
— Мы с Леной прожили вместе семь лет, — начал свой рассказ Александр Макеенко. — За это время я узнал о ней практически все. Во всяком случае мне так казалось. Мы почти не ссорились, оба стремились создать семью. Но в 2005 году, еще до рождения детей, с женой начали происходить странные вещи. Тогда местные рецидивисты убили ее двоюродную сестру. Лена отреагировала на это довольно спокойно, но спустя некоторое время в больнице, где она лежала с гинекологическими проблемами, у нее случилась истерика. Жена устроила медсестрам грандиозный скандал, после чего начала ходить по отделению и приставать ко всем больным: требовала, чтобы они дали ей куда-то позвонить, даже подралась с анестезиологом. В ответ на мои просьбы поехать домой Лена подняла крик. Я впервые видел ее такой. Мне даже стало страшно.
Врачи отвезли супругу в Токовскую психиатрическую больницу. Там Лене поставили предварительный диагноз — «маниакально-депрессивный психоз». Ей начали колоть какие-то препараты, от которых, по-моему, стало только хуже. Она могла зайти в кабинет врача и запрыгнуть ему на руки. Высказывала какие-то бредовые идеи, говорила с воображаемыми людьми.
После курса лечения Елене стало лучше. На протяжении следующих двух лет болезнь не давала о себе знать. По словам Александра, супруга только время от времени впадала в депрессии: могла, приехав с работы, лечь на кровать и пролежать три дня.
— Вскоре Лена забеременела, — продолжает Александр. — Узнав, что у нас будет двойня, я был вне себя от счастья. Оберегал жену, буквально носил ее на руках. У нас родились девочки-двойняшки — Аня и Маша. Здоровые, крепенькие, мы не могли нарадоваться. А потом… Возможно, на жену как-то подействовал наркоз (ей делали кесарево). Но уже через несколько дней она отказалась кормить детей грудью, «потому что это больно». Затем повторилось происшедшее в 2005 году: жена начала бегать по отделению, приставать с глупыми вопросами к роженицам и врачам. Медики посоветовали показать ее психиатру.
Дома я просыпался по ночам от громко работающего приемника. Лена включала радио и начинала переставлять в доме мебель. Могла вынести детей в байковых рубашечках на мороз. Второй раз в психоневрологический диспансер ее отвез тесть.
— Диагноз остался тот же?
— Нет, врачи сказали, что это аффективное биполярное расстройство — тяжелое неизлечимое психическое заболевание. Мне объяснили, что при нем у человека чередуются две фазы — мании и депрессии. В состоянии мании он совершает неадекватные поступки, закатывает истерики. В депрессии, наоборот, вялый, может месяцами лежать в кровати. Именно такой стала Лена после лечения. Она лежала, закутавшись в одеяло, и ни на что не реагировала. Я крутился как мог. Получая 1200 гривен зарплаты, тысячу гривен отдавал нянькам. Где только не подрабатывал! По ночам сидел с девочками. Постоянно звонил то маме, то врачам, они подсказывали, что делать. За полгода я многому научился. Уже знал, когда кого из них нужно кормить, что означает тот или иной звук, плач. Возил малышек на прививки. Приходилось заботиться и о Лене. Но ей много не надо было — только вовремя давать еду. Все остальное время она спала или бесцельно слонялась по квартире.
«У меня стоял горячий утюг, и малышка на него случайно… упала»
Через семь месяцев состояние депрессии у Елены сменилось манией. По словам Александра, супруга тут же уволила обеих нянь, но сама за детьми ухаживать не стала.
— Происходили и более страшные вещи, — говорит Александр. — Придя однажды с работы, я обнаружил на щеке у годовалой Анечки ожог. Спросил у жены, что это, а она: «У меня стоял горячий утюг, и малышка на него случайно… упала». Оказалось, что, погладив вещи, Лена оставила раскаленный утюг на полу прямо рядом с кроватью, на которой ползали девочки. Анечка упала и прикоснулась к нему щечкой. А через несколько дней я начал собираться на работу и обнаружил, что пропали мои паяльники. Весь дом обыскал! Роюсь в шкафах и вдруг слышу за спиной Ленин смех. «Я спрятала все твои средства производства. Мне надоело, что ты все время работаешь и при этом не даешь мне денег. Хватит!» — заявила она. А у самой опять блеск в глазах, отрешенный взгляд. Я понял, что не рискну оставить на нее детей: в таком состоянии она способна на все. Позвонил своим родителям, попросил, чтобы они срочно приехали. Мама с папой, не обращая внимания на Ленины крики, забрали детей и отвезли их в село.
На следующий день Александр поместил супругу в психоневрологический диспансер. После выписки мать Елены забрала дочь к себе.
— Девочкам тогда уже было полтора года, — рассказывает Александр. — С тех пор мы с ними жили у моих родителей. Я подал на развод. Когда Лене стало лучше, она устроилась на работу в столовую — поваром. Но меньше чем через месяц болезнь проявилась опять. Характеристика с места ее работы только подтверждает диагноз: Лена всегда представлялась либо продавцом, либо заведующей производством и по всем вопросам советовала «обращаться к ее адвокату».
Потом уже я узнал, что Ленина тетя тоже лежала в Токовской психбольнице. Самое ужасное, что болезнь может передаваться по наследству. За следующие три года бывшая жена объявилась всего несколько раз. Меня не было дома, ее видели соседи.
— Мы сначала даже не поняли, кто это, — вспоминает Валентина, соседка Александра. — Сидели с детьми во дворе, за двойняшками присматривала Алина Юрьевна — Сашина мама. Тут приехала какая-то женщина на мопеде. «Детки, идите сюда! — позвала. — Я вам конфет привезла». Но дети знают, что нельзя брать сладости у незнакомцев. Тогда Лена… села прямо на землю и, развернув конфету, съела ее сама. Затем — следующую, еще одну. «Лена, сядь на скамейку», — окликнула ее Алина Юрьевна. Женщина бросила на нее уничтожающий взгляд: «Идите вон. Я сама знаю, что и как мне делать». Аня и Маша спрятались за бабушку. Доев конфеты, Лена встала, отряхнулась и уехала.
— Получив развод, я обратился с иском в районный суд, чтобы определить место жительства детей, — рассказывает Александр. — Лена подала встречный иск с требованием оставить девочек у нее. Опекунский совет сразу принял мою сторону, ведь невооруженным глазом было видно, что Лена неадекватна.
В суде Лена согласилась пройти только судмедэкспертизу на предмет дееспособности. И хотя заболевание неизлечимо, ее признали дееспособной. Затем надо было пройти экспертизу, которая показала бы, сможет ли моя бывшая жена воспитывать детей. Но от нее Лена отказалась. Будь это уголовное дело, экспертизу заставили бы пройти принудительно. А поскольку дело гражданское, человек имеет право не согласиться. Я экспертизу прошел и доказал, что смогу воспитывать детей. Как в таком случае должен был поступить суд? Я не юрист и то понимаю, что детей должны были передать мне. К тому же я сам воспитывал их на протяжении пяти лет.
Судебный процесс, по словам Александра, явно затягивали: заседания то и дело переносили, проходили месяцы. Не выдержав, мужчина написал жалобу на имя председателя суда.
— Наверное, это разозлило судью, — говорит Александр. — Через несколько заседаний она вынесла решение. Суд постановил… отобрать у меня детей и передать их Елене.
Решение суда пестрит общими фразами и ссылками на всевозможные европейские декларации. Единственной причиной, по которой у отца забрали детей, является… ссылка на одну из деклараций, где сказано, что «ребенок не должен быть разлучен с матерью, кроме случаев с исключительными обстоятельствами». Психическое заболевание Елены суд почему-то «исключительным обстоятельством» не счел.
— Моих свидетелей судья даже не выслушала, — вздыхает Александр. — Соседи уже хотели брать зал суда штурмом. Они за это время полюбили девочек и очень меня поддерживают. Надеясь, что это абсурдное решение удастся отменить, я подал апелляцию. К тому времени в деле появился еще один интересный документ — характеристика Лены с ее нынешнего места работы, из профилактория, где она числится официанткой. Достаточно прочитать характеристику, как все становится ясно. Вот смотрите, — мужчина протягивает мне документ, подписанный главврачом профилактория. Это докладная одного из сотрудников заведения:
«Обращаю ваше внимание на неадекватное поведение официантки Макеенко. Так, 29.09.2010 она опоздала на работу на 30 минут, заявив, что у нее «всю ночь рожала рыбка», в течение смены отправляла всех работников на свои места. При этом, несмотря на мои замечания, не проводила уборку зала. Сегодня вновь опоздала без объяснений. Вела себя агрессивно, бросала посуду. Бросила грязное полотенце для рук в приготовленную для раздачи гречневую кашу. Во время ужина отказывалась раздавать блюда, заявив, что «не знает имя и отчество отдыхающих». Пригласила во время ужина «своего друга» с улицы, усадила его за стол со словами «садись, любимый, вот это теперь твое место». На мое требование вывести его из зала, заявила, что он «все время сегодня будет здесь ужинать». Собрала все сухари, приготовленные для панировки котлет. На просьбу вернуть их, заявила: «Идите лижите лапы Львовичу (по всей видимости, имелся в виду главврач. — Авт.), а я их завтра откушу». Учитывая неадекватность ее поведения, я не могу отвечать за здоровье отдыхающих (что она им не причинит каких-либо увечий)».
Предъявив этот документ в Днепропетровском апелляционном суде, Александр был уверен, что выиграет дело. Но отца и там никто не стал слушать. Суд оставил решение без изменений.
Эта ситуация всколыхнула едва ли не весь Апостоловский район Днепропетровской области. Председатель Апостоловской райгосадминистрации, возмущенный ситуацией, лично написал жалобу в Высший специализированный суд Украины по рассмотрению гражданских и уголовных дел. В этой жалобе есть многочисленные ссылки на экспертов в области психиатрии, подтверждающих, что человек с диагнозом Елены опасен для общества.
— Я старался отсрочить приход исполнителей, — вспоминает Александр. — Но он был неизбежен. Кое-как попытался объяснить это детям. Они, наверное, так ничего и не поняли.
— Да и как же такое понять? Все время жили с папой и тут почему-то надо с ним расставаться, — присоединяется к разговору мать Александра Алина Юрьевна. — Девочки недоумевали: «У нас есть папа и дедушка с бабушкой. Зачем нас кому-то отдавать?» Они в папке души не чают. Бывает, сидим вечером, они вдруг вдвоем подскакивают: «Бабушка, папа приехал!» «Откуда вы знаете?» — спрашиваю. А они в один голос: «Так машина на улице гудит, слышишь?» И точно, через минуту на пороге появляется Саша. Малышки бегут к нему — одна сразу залазит на спину, другая цепляется за руку. И давай наперебой расспрашивать обо всем. Говорю им, что теперь они будут жить с мамой, а девочки: «Так когда мы вернемся домой?» А я вытру слезы и улыбаюсь: «Скоро, мои дорогие».
Когда Лена пришла с председателем опекунского совета и исполнителем, дети уже были собраны. Она начала знакомиться с Аней, а Машенька незаметно для всех вернулась в дом. Захожу следом — малышка разделась. «Я не поеду, бабушка! — плачет. — Ни на день, ни на два. Не поеду!» И давай убегать. Забилась в угол дальней комнаты. Следом за мной в дом зашла Нина Николаевна из опекунского совета. Увидев эту картину, она не выдержала и сама разрыдалась: «Не обижайтесь на меня. Мы делаем все, что можем, но есть решение суда».
— Я сам вывел Машу на улицу, — глухим голосом говорит Александр, стараясь не смотреть на фотографию розовощеких белокурых двойняшек. — Понимал, что детей разлучать нельзя. Лена, не дождавшись Машеньки, уже повела Аню по улице. Я догнал бывшую жену, отдал ей вторую дочь, о которой она, казалось, забыла. Увидев, как я ухожу, малышки начали меня звать. Побежали было следом, но их остановили…
«Девочки уже позавтракали: Маша выпила молока, Анечка — чаю»
Пообещав при опекунской службе, что обязательно будет давать отцу возможность видеться с детьми, Елена оставила Александру свой номер телефона. Когда он позвонил ей вечером, даже смог поговорить с девочками. Но на следующий день ее телефон уже был отключен.
— Я сразу поехал к ней, — вспоминает Александр. — Лена живет в Зеленодольске, в 15 километрах от моего села. Но ее не оказалось дома. Вернее, дома, может, кто-то и был, но мне не открыли дверь. Приехал на следующий день. На пороге показался Ленин отец, который был явно нетрезвый. Сказав, что ни дочери, ни детей нет дома, захлопнул дверь перед мои носом. Через несколько дней я приехал опять. Слышал за дверью детские голоса, звал Лену, но никто не открыл.
По дороге в Зеленодольск я решила заехать в профилакторий, где работает Елена. Главврач профилактория оказался на месте.
— Макеенко? Есть у нас такая сотрудница, — сказал «ФАКТАМ» главврач Зеленодольского санатория-профилактория при Криворожской ТЭС Вячеслав Роот. — Вы читали характеристику Лены с места работы? Все чистая правда. Это достаточно конфиденциальные вопросы, и я, наверное, не вправе их комментировать. Но, знаете, будь я ее супругом, к своим детям не допустил бы. Странно, что суд этого не понимает.
Квартира Елены находится на последнем этаже одной из местных хрущевок. Поднявшись, я сразу обратила внимание на обшарпанную дверь с огромной щелью сверху. Из двери торчала солома.
— Журналист? — удивленно вскинула брови невысокая блондинка лет сорока в банном халате. — Я понимаю, зачем вы пришли, но могли хотя бы предупредить… Поговорим на улице.
— Может, лучше побеседуем у вас дома? — предложила я. — Вам и переодеваться не придется.
— Дома? — замялась женщина. — Даже не знаю… Ну что ж, проходите. Только не обращайте внимания на беспорядок. У нас сейчас, как бы это, идет… ремонт.
Квартира и правда в плохом состоянии: обшарпанные стены, облезлые полы и потолки. В прихожей нет мебели. На маленькой кухне стоят открытые бутылки с молоком и чашки с недопитым чаем. Услышав незнакомый голос, на кухню забежали белокурые сестрички.
— Я Маша, — бойко поздоровалась первая девочка. — А это Аня, моя сестра.
— Очень приятно, — улыбнулась я. — Как у вас дела?
— Нормально, — вздохнула Маша. — Мы тут живем совсем недавно. Раньше жили с папой…
— Дети, идите в комнату, — перебила дочку Елена. — Дайте нам поговорить.
Я вам буду рассказывать чистую правду. Вот, даже принесла альбомы со снимками. Видите, здесь мы с Сашей на море. Вот гуляем по улице. Обнимаемся, радуемся жизни. Счастливая семья, не правда ли? Потом у нас родились дочки. Мы еще немного пожили счастливо, но вдруг Сашу как подменили: он начал поднимать на меня руку, закатывать скандалы. Я поняла, что у него появилась любовница. Сказала ему, что хотела бы сохранить нашу семью, но Саше это было не нужно, у него уже была другая жизнь.
— Но, по словам Александра, проблемы начались после того, как вы попали в больницу, — осторожно заметила я. — У вас ведь обнаружили заболевание…
— Это заболевание мне придумал муж, — тяжело вздохнула Елена. — Он захотел доказать, что я недееспособная, и начал возить меня по больницам. Не понимал, что я после кесарева, к тому же родила двойню. Не знаю, что это было. Может, что-то и было, но я выполняла свои супружеские обязанности. Когда муж решил отправить меня в психбольницу, я сопротивлялась, как могла. А в один прекрасный день он просто вызвал своих родителей, и они забрали у меня детей. Накануне мы поссорились, я упрекнула его, что он совсем не дает мне денег. У меня уже и стакана молока в холодильнике не осталось. Он целыми днями только работал, хотя мы могли бы жить на те 18 тысяч, которые нам выделило государство на детей. Девочкам нужен был отец, а его постоянно не было дома. И тут у меня украли детей. Потом Саша не раз отвозил меня в больницу. Однажды пришел с врачами и сказал: «Ты увидишь девочек только после того, как пройдешь экспертизу». Я ему поверила и поехала с ним. А меня отвезли в психоневрологический диспансер и заперли там на 21 день! Но признать меня недееспособной у него все равно не получилось. И суд отдал детей матери. Я не пью, не курю, у меня стабильный заработок, могу девочек обеспечить всем необходимым. У меня ни в первом суде, ни во втором даже не было представителя. Я сказала, что не имею таких денег. Вот Саша — человек обеспеченный. Знали бы вы, сколько он зарабатывает на установке антенн…
Внезапно в комнату опять забежали девочки и начали листать альбомы с фотографиями. Увидев на одном из снимков Александра, Машенька закричала: «Папа! Это наш папа! Видите?»
— Дети, говорю же вам, вы нам мешаете, — сказала Елена, забрав у девочки альбом: — Можете зайти в комнату, посмотреть, как мы живем. Правда, там все еще спит мой сын. Хотя уже начало первого, но он у нас любит поспать подольше.
В комнате, где сейчас живут Елена с 20-летним сыном и двойняшками, стоят всего две кровати. Грязноватый старый коврик явно не мешало бы пропылесосить. На одной из кроватей, накрывшись с головой простыней, спал парень. Стены в комнате такие же обшарпанные, как на кухне и в прихожей. Единственная новая вещь — плазменный телевизор. На небольшом деревянном столике стояли грязные чашки и лежали использованные чайные пакетики.
— Девочки уже позавтракали: Маша выпила молока, Анечка — чаю, — объяснила Елена. — Так и живем. Они уже привыкли, им здесь хорошо. В остальных комнатах пока жить нельзя, там нужно сделать ремонт.
Заметив прямо рядом с кроватью, на которой сидели двойняшки, коробок спичек, я показала Елене.
— Ой, да! — спохватилась женщина, подняв спички с пола. — И как они там оказались? Детям еще нужно покупать одежду, все ведь осталось у Саши. Он же не отдаст.
— Почему вы так думаете? Он утверждает, что уже много раз пытался с вами увидеться, но у вас был отключен телефон.
— Что вы говорите?! — Елена бросила на меня усталый взгляд. — Пытался он, как же. Больше его слушайте.
— Судья, забравшая у отца детей, совершила преступление, — прокомментировал «ФАКТАМ» ситуацию председатель Международного союза мужественных отцов Евгений Вега, представляющий интересы Александра в суде. — За десятки лет юридической практики с таким случаем, признаться, сталкиваюсь впервые. Суд осознанно забирает детей у отца против их воли и отдает психически нездоровому человеку. Судью не убедили ни официальный диагноз Елены, ни характеристики с ее работы. Не приняты во внимание даже многочисленные заключения экспертов о том, что она действительно опасна для общества: болезнь может проявиться в любой момент.
— Мы боролись за Александра до последнего, — говорит исполняющий обязанности начальника службы по делам детей Апостоловской райгосадминистрации Нина Дейнеко. — Я лично ходила на все суды и твердила: этой женщине нельзя отдавать детей!
Начнем с того, что у нее в квартире даже нет для этого нормальных условий. Я сама не раз видела, что Елена ведет себя неадекватно. Вы были в ее квартире? Месяц назад она клятвенно обещала, что приведет жилье в порядок, дескать, раньше не хватало времени, а сейчас она возьмет отпуск по уходу за детьми и все сделает. Отпуск-то она взяла, но в доме, что называется, и конь не валялся. Теперь единственная наша надежда на Высший специализированный суд. Может, хотя бы там судьи будут объективны.
3162Читайте нас в Facebook
