«Борис Патон не получил красный диплом из-за неудовлетворительной оценки по марксизму-ленинизму»
— Получилось так, что Борис Патон родился в день, когда в Украине была основана Академия наук — 27 ноября 1918 года, — говорит автор книги «Академик Борис Патон — труд на всю жизнь» ученый-кибернетик Борис Малиновский (на фото). — Он был вторым ребенком в семье профессора Киевского политехнического института Евгения Патона и Натальи Будде. Их старший сын Владимир появился на свет годом раньше.
Это были очень сложные (власть в городе менялась множество раз), голодные времена. Семья Патонов могла уехать за границу, но все же Евгений Оскарович решил остаться. Находил работу для себя и других преподавателей КПИ. В 1920 году Киев захватили польские войска. Вскоре им пришлось покинуть город, но, отступая, они взорвали Николаевский цепной мост. Через пять лет его восстановили по оригинальному проекту Евгения Патона. «Помню себя маленьким мальчиком, когда отец взял меня на открытие этого моста, — вспоминал Борис Евгеньевич. — Так и стоит перед глазами красавец-мост, праздничный, украшенный гирляндами зелени и красными полотнищами. Колонны людей, со знаменами и громкий оркестр. Сияют глаза отца. Перерезают красную ленту. По мосту покатились первые трамваи».
Через несколько лет после этого Патон-старший загорелся идеей возводить мосты с помощью новой по тем временам технологии — сварки. Стал выдающимся в этой области ученым. Но он не настаивал, чтобы сыновья пошли по его стопам. Борис Евгеньевич подчеркивает: ему с братом была предоставлена свобода выбора будущей профессии. Однако отец строго следил, чтобы сыновья прилежно учились. Владимир страстно увлекался велоспортом. Бывало, целыми днями не разлучался со своим гоночным велосипедом. Когда это отражалось на успеваемости, отец «арестовывал» велосипед — некоторое время держал его в своем кабинете. Авторитет Евгения Оскаровича был непререкаемый. Обоим его сыновьям передались способности к точным наукам.
— В какой вуз поступил Борис?
— В КПИ, выбрал специальность инженера-электрика. В одном из интервью он пояснил, почему подал документы в этот вуз: «К технике меня тянуло с детства. Однако большую роль сыграл и психологический фактор. В Киевском политехническом мой отец проработал 35 лет, создал две кафедры: мостов и электросварки. Жили мы, пока мне не исполнилось 11 лет, на территории Политехнического. Это был мой дом. Здесь, в профессорском корпусе, я родился. На аллеях институтского парка прошло мое детство. Поступая в институт, я как бы вернулся домой».
Учился Борис на отлично, однако красный диплом не получил — этому помешала неудовлетворительная оценка по философии (в одном из интервью Борис Евгеньевич вспоминал, что двойку получил по марксизму-ленинизму. — Авт.). Институт он закончил как раз тогда, когда началась война — в июне 1941 года. Молодого специалиста направили на Волгу в город Горький на оборонное предприятие «Красное Сормово». Через некоторое время Бориса перевели в Нижний Тагил, куда по настоянию Патона-старшего эвакуировался из Киева Институт электросварки. Тогда в его составе оставалось меньше двадцати человек. Со столь малочисленным коллективом Евгений Оскарович создал автоматы, с помощью которых сварка корпусов танков была поставлена на поток. Причем высокой квалификации от рабочих не требовалось: парень или девушка нажимали на кнопку — и аппарат начинал сварку.
«Борис, как и другие электрики, собственноручно выполнял электромонтаж сварочных установок, в том числе всю черновую работу, — написал в книге «Воспоминания» Патон-старший. — Приходилось резать провода, монтировать аппаратуру, паять, на собственных плечах таскать тяжелое оборудование. Однажды, согнувшись в три погибели под металлическим бубликом проводов, Борис вошел в цех, свалил свой груз и взялся за прерванную перед этим работу. Не заметил, что рядом остановился какой-то военный. «Вот так встреча! — выкрикнул тот. — Что ты тут делаешь?» Это был товарищ Бориса по КПИ, а нынче слушатель танковой академии, приехавший сюда по службе. «Монтажником работаешь?» — спросил он. «Нет, научным сотрудником, — ответил Борис. — На своем горбу соединяем науку и практику».
Сотрудники института трудились по тому же графику, что и рабочие Уральского танкового завода, — с утра до десяти вечера, а то и до полуночи. Затем многие отправлялись на ночной сеанс в клуб. Долгое время там шла картина, события которой происходят в Средней Азии. На экране появлялись великолепные овощи и фрукты. Популярной стала шутка: «Пойдем в кино, поедим фруктов». Обычно посмотреть фильм целиком не удавалось — люди засыпали через 15−20 минут после начала сеанса. Потом просыпались посредине или в конце ленты.
В Нижний Тагил перевели и старшего брата Владимира. Семья ютилась в небольшой квартирке. Ситуация изменилась после приезда в Нижний Тагил министра танковой промышленности Вячеслава Малышева. Увидев жилье Патонов, он потребовал от директора Уральского танкового завода помочь им. Была предоставлена другая квартира. К тому же жившим впроголодь сотрудникам предоставили право раз в день питаться в директорской столовой, где подавали три блюда — роскошь по тем тяжелым временам.
*Благодаря сварочным автоматам, созданным в начале войны патоновцами, удалось в десять раз ускорить изготовление корпусов легендарных танков Т-34
— В Киев Институт электросварки вернулся, когда еще шла война?
— Да, через полгода после освобождения столицы Украины. Борис Евгеньевич вспоминал, как в мае 1944 года им предоставили железнодорожный состав: видавший виды пассажирский вагон, три открытые платформы и несколько теплушек с нарами. Заводчане подарили запас досок — мол, едете в разрушенный город, стройматериалы вам пригодятся. Это богатство погрузили на платформы. Ученые расположились на досках и, наслаждаясь весенним солнышком, обсуждали, чем займутся в Киеве.
Борис Евгеньевич вспоминал, как они с отцом пришли на один из холмов над Днепром и с тоской смотрели на остатки взорванного моста имени Евгении Бош. Кстати, мне довелось в 1952 году увидеть их обоих. Это было на защите кандидатской диссертации Бориса Евгеньевича в Киевском политехническом институте. Члены ученого совета расположились за длинным столом в центре зала. А перед ними в кресле с подлокотниками устроился Евгений Оскарович, сложив руки на трость. Я с интересом рассматривал знаменитого ученого. Он всю защиту посидел, глядя прямо перед собой.
— В то время по его проекту уже шло строительство первого в мире цельносварного моста…
— Создание этого моста было важнейшей целью Евгения Оскаровича. Он лишь несколько дней не дожил до того момента, когда в ноябре 1953 года началось движение транспорта по этому уникальному мостовому переходу.
— Один из ветеранов Института электросварки рассказывал мне, как Борис Патон испытал этот мост перед его открытием — пронесся по нему на автомобиле «Победа», предварительно высадив пассажиров.
— Борис Евгеньевич возглавил институт после смерти отца. Успехи этого научного центра были столь впечатляющими, что, когда в 1962 году решался вопрос, кому занять пост президента Академии наук Украинской ССР, высшее руководство Советского Союза предложило ученым кандидатуру Бориса Патона. Он стал восьмым президентом АН УССР.
А в 1975-м Борису Патону предложили возглавить Академию наук СССР. Он рассказывал об этом корреспонденту «ФАКТОВ» Ирине Лисниченко:
— Это был сложный момент. Тогда первому
Предложение возглавить союзную Академию наук мне передал Владимир Васильевич Щербицкий. Как раз после майских праздников Владимир Васильевич попросил меня зайти. Я поблагодарил первого
Мы со Щербицким подошли к окну, он спросил: «Вы хорошо подумали? Это же союзная академия, вся страна!» — «Ну и что? Хочу работать в Украине с вами!» — «Да и я не хочу, чтобы вы уезжали». Мы посмотрели друг на друга и едва сдержали слезы от нахлынувших чувств.
На следующий день я был в Москве. Прямо с Киевского вокзала отправился к вице-президенту союзной академии, чтобы заручиться его поддержкой, но он уже знал о позиции Суслова, поэтому на его помощь рассчитывать не приходилось. Вместе мы отправились к заведующему отделом науки ЦК КПСС Трапезникову, а от него уже втроем — к Суслову. Целый час я слушал серого кардинала (так называли Михаила Суслова. — Авт.), а потом не выдержал и сказал: «Михаил Андреевич, вообще на такую должность палкой не загоняют!» Он посмотрел на меня: «Ну хорошо, возвращайтесь в Киев, после 9 мая мы пригласим вас для окончательного решения вопроса».
— Однажды Борис Патон сказал: «Сейчас я понимаю Батю (так в институте называли Евгения Оскаровича за привычку обращаться к сотрудникам «Батенька». — Авт.), — продолжает Борис Малиновский. — Ему было за восемьдесят, и он всех на работе торопил. Теперь я сам такой — время уходит, а сделать хочется больше».
Один из секретов творческого долголетия Бориса Евгеньевича — занятия спортом. Патон регулярно играл в теннис. Увлекался водными лыжами. В последние годы отдает предпочтение плаванию.
Заметим, что продолжательницей рода Бориса Патона является его единственная внучка 29-летняя Ольга, с которой академик иногда появляется на различных мероприятиях. По образованию она юрист.
*Единственная внучка Бориса Патона Ольга — продолжательница рода выдающихся ученых
13454Читайте нас в Facebook
