В Киеве 2 рентгена «светили» прямо с асфальта: чернобыльский ликвидатор рассказал о причинах катастрофы на ЧАЭС

«Когда автомобиль из Чернобыля ехал неподалеку от нашего Института ядерных исследований, дозиметры на проходной начали звенеть»

— Когда вы узнали, что на Чернобыльской АЭС произошла серьезная авария? — задаю вопрос Анатолию Демскому.

ВІДЕО ДНЯ

— Четвертый реактор ЧАЭС взорвался ночью 26 апреля (это была суббота). В тот выходной мы с сыном красили в киевском Гидропарке лодку, потому что на следующий день, в воскресенье, открывалась навигация на Днепре. О событиях на ЧАЭС Киев тогда еще не знал (кроме узкого круга людей). О том, что на Чернобыльской станции произошла авария, я узнал в понедельник, когда пришел на работу в Институт ядерных исследований Академии наук УССР. Причем официально нам в тот день об этом не объявили.

РЕКЛАМА

Я тогда работал в специальном техническом бюро по экспериментальному производству, которое производило приборы для института. Техбюро (фактически завод) находилось метрах в 200 от экспериментального ядерного реактора нашего института. На территории расположены датчики (мы их называли «стойками») по измерению радиации. В тот понедельник, 28 апреля, они начали звенеть — извещать, что повысился радиационный фон. Мы позвали специалистов, которые обслуживали эти приборы. Они проверили — вроде бы стойки исправны, но те все равно продолжали звенеть.

Вскоре стало ясно, на что эти приборы отреагировали. Рядом со зданием, в котором расположен реактор нашего института, растеклась лужа. Коллеги рассказали, что она образовалась, когда здесь накануне мыли от радиации автомобиль, побывавший возле Чернобыльской АЭС. Лужа была огорожена, вывесили предупреждение — 2 рентгена (это немалый уровень радиации). Для обычных людей по нормам доза облучения не должна превышать 0,5 БЭР (биологического эквивалента рентгена) в год. А там два рентгена «светили» прямо с асфальта!

РЕКЛАМА

Потом мы узнали, какую именно машину отмывали: некий милиционер, живший недалеко от ЧАЭС, как только услышал, что на атомной станции произошла серьезная авария, посадил свою семью в автомобиль и повез в Киев. Когда они проезжали по проспекту Науки, на котором находится наш Институт ядерных исследований, оснащенные дозиметрами стойки на проходной сработали (начали звенеть). Военизированная охрана быстро вычислила машину и ее привезли к нам на территорию.

«Ученые боялись, что в остатках топлива разрушенного реактора начнется цепная ядерная реакция и произойдет взрыв»

— Какую работу вам пришлось выполнять при ликвидации последствий Чернобыльской аварии?

— С сентября 1986 года мне с коллегами пришлось работать непосредственно среди руин четвертого энергоблока — мы монтировали там комплекс «Шатер», созданный в нашем институте.

Здесь следует сказать: все, что находилось в четвертом реакторе ЧАЭС, во время аварии расплавилось, а затем начало постепенно застывать. Образовались массы вещества, содержащие ядерное топливо. Тогда в первый период после аварии ученые предполагали, что эти массы могут взорваться, что в них возникнет цепная ядерная реакция. Поэтому вокруг этих масс вещества следовало установить соответствующие датчики контроля — наш комплекс «Шатер». Я непосредственно участвовал в их производстве и установке на аварийном энергоблоке ЧАЭС. От этих датчиков по проводам информация круглые сутки поступала на пульт управления, который мы обустроили в одном из помещений станции.

— Какие правила безопасности вы соблюдали?

— В радиационной безопасности есть три основных правила: если без чего-то можно обойтись, обойдись (то есть рискуй только тогда, когда это необходимо). Второе правило: чем меньше времени находишься в опасном месте, тем лучше (тем меньшую дозу облучения получишь). Ну, и третье — пользуйся средствами индивидуальной защиты (респираторы, бахилы, спецодежда, очки, шапочки и т. п.).

— Сколько продолжался ваш рабочий день в опасных зонах?

— В каждом конкретном случае это вычислялось отдельно. За раз мы не должны были получить более 0,5 рентгена. Но случалось, когда и 5 рентгенов за раз получали — работали, сколько нужно, чтобы выполнить задание. Потому что если не выполнишь, придется снова идти в то же опасное место.

— Вы согласны с тем, что разные люди по-разному переносят влияние радиационного облучения: от одной и той же дозы одни болеют и умирают, другие — остаются жить?

— Да, согласен. Переносимость радиации у каждого индивидуальная. Скажем, три человека, с которыми я работал на монтаже комплекса «Шатер», умерли еще до 1993 года. Один из них пил водку, другой почти не употреблял спиртное.

— Входит, алкоголь не слишком помогает выводить радиацию из организма?

— Наверное, да. И все же после каждой вылазки в опасные места на четвертом энергоблоке мы выпивали как минимум по стакану водки.

Следует понимать, что радиация действует на уровне ДНК. У меня был рак щитовидной железы. Это своевременно диагностировали и вырезали щитовидку.

— Вы долго работали на ликвидации последствий аварии на ЧАЭС?

— Да, долго — до 1993 года включительно, ведь нужно было обслуживать наши приборы. Кстати, случалось, когда каким-то образом повреждались провода, идущие от датчиков. Мы подозревали, что их (провода) режут представители конкурирующей организации из Москвы.

Читайте также: «В ночь аварии я голыми руками снимала форму с пожарных, доставленных с ЧАЭС. Теперь у меня нет отпечатков пальцев»

2098

Читайте нас в Facebook