Сергей Наливайко: «Понимая, что уговоры не действуют и девочка вот-вот прыгнет с моста, я попробовал ее… рассмешить»
— Даже не спрашивайте, зачем в тот холодный дождливый день я отправился на прогулку, — говорит 25-летний житель Днепропетровска Сергей Наливайко. — Просто у меня было плохое настроение, и я решил развеяться. Поехал в парк около набережной. На мосту заметил грустную девочку лет двенадцати. Она стояла, облокотившись о перила, и отрешенно смотрела вниз. Я решил, что она кого-то ждет. А когда через час возвращался обратно и увидел, что девочка не сдвинулась с места, понял: что-то здесь не так.
«Я ведь понимаю тебя, как никто другой. Сам когда-то хотел покончить с собой»
— Она была очень легко одета, — вспоминает Сергей Наливайко. — На улице холодно, а на ней тоненькая ветровка. У девочки подрагивали плечи. То ли замерзла, то ли плакала… На проходивших мимо людей она не обращала внимания. Впрочем, они на нее тоже. Подойдя ближе, окликнул ее: «Ждешь кого-то?» Девочка не ответила. Я повторил вопрос. Наконец девочка оглянулась, недовольно передернула плечами и опять отвернулась. «Тебе не холодно?» — спросил я. Ответа не последовало. «Ну, надеюсь, ты прыгать с моста не собираешься?» — пошутил. Но когда увидел ее выражение лица, улыбка сама собой улетучилась. 
В больших карих глазах девочки читалось такое отчаяние. «Неужели угадал?» — с ужасом подумал я.
*"Я говорил без остановки, пытаясь отвлечь девочку", — рассказывает Сергей
Сначала растерялся, не зная, какие подобрать слова, и неуклюже поинтересовался, как она себя чувствует. Девочка молчала. А когда прямо спросил, что случилось, взорвалась: «Что вы ко мне пристали? Я хочу побыть одна!» «Просто подумал: может, нужна моя помощь?» — сказал ей. «Не нужна!» — огрызнулась девочка.
Было понятно, что ее нельзя оставлять одну, но и напугать не хотел. Осторожно поинтересовался, как ее зовут. «Катя», — не сразу ответила она. «Очень приятно, — тут же подхватил я беседу. — А у меня была одноклассница по имени Катя, мы с ней дружили…» Я говорил без остановки, рассказывая о себе, о том, что работаю электросварщиком в профтехучилище, что сегодня выпал выходной… Резко подойти и схватить девочку за руку боялся: вдруг она прыгнет вниз? Для этого ей понадобится доля секунды. 
Поэтому стоял на расстоянии нескольких шагов от Кати.
*В тот день на этом мосту было совсем мало прохожих
Изредка мимо проходили люди. Но они не обращали на нас внимания. Время от времени на глаза девочки накатывались слезы. Она тут же отворачивалась и вытирала щеки испачкавшейся о грязные перила ладонью. Так прошло, наверное, минут сорок. Я говорил, Катя слушала, но с моста не уходила. Понял, что нужно действовать решительнее. И сказал: «Я ведь понимаю тебя, как никто другой. Сам когда-то хотел покончить с собой. И уже почти это сделал». «Зачем?» — это было первое, что за все это время Катя у меня спросила.
Я начал рассказывать. И, кстати, не врал. В школьные годы у меня было много проблем — замыкался в себе, не мог найти друзей, одноклассники дразнили. Однажды, решив, что я полный неудачник, начал всерьез задумываться, что мне в этой жизни не место. Останавливала только мысль о родителях. Был момент, когда, совсем отчаявшись, даже начал думать, каким способом это лучше сделать: утопиться или, к примеру, порезать вены… Позже, вспоминая об этом, я с ужасом думал, что из-за детской глупости мог бы распрощаться с жизнью. Каким же я был эгоистом! Не думал ни о ком, кроме себя.
Катя внимательно слушала мой рассказ, а потом вздохнула: «Бывают ситуации, когда лучше вовремя умереть — чтобы не было еще хуже». На этот раз не стал опять спрашивать, что у нее случилось. Вместо этого сказал: «Слушай, мы в любой момент можем к этому мосту вернуться. А сейчас давай… попьем горячего чаю. Я так замерз!» Это было правдой. Пальцев ног я уже не чувствовал. Еще раз посмотрев вниз, Катя отошла от ограждения моста: «Ладно… Но все равно сюда вернусь».
«Директриса при всех сказала, что это я украла мобильный. Но, клянусь, никогда в жизни ничего не крала!»
— Мы пошли в парк, — продолжает Сергей Наливайко. — По дороге Катя сказала: «Если бы вас так не трясло, я бы никуда не пошла. Просто стало вас очень жалко. Сейчас из-за меня простудитесь, заболеете…» А потом девочка разоткровенничалась: «У меня тоже проблемы в школе. Все считают меня воровкой. И одноклассники, и учителя. Не знаю, кто украл этот дурацкий мобильный телефон, — глаза девочки наполнились слезами. — Но директриса при всех сказала, что это сделала я. Не знаю, за что она так со мной… Ребята начали меня обыскивать. Вывернули карманы, вытряхнули вещи из портфеля… Потом растоптали мои книжки и тетрадки и сказали: „Мы все равно знаем, что ты врешь. Ты — воровка!“ Но, клянусь, я никогда в жизни ничего не крала!»
По щекам Кати потекли слезы. Я попытался ее успокоить: «Еще можно все исправить. Из любой ситуации есть выход. Может, тебе стоит перевестись в другую школу?» «Я уже это сделала, — нехотя сказала Катя. — Но толку? Ребята из разных школ друг друга знают. Поэтому и новые одноклассники тоже узнают, что к ним пришла воровка». «А если прыгнешь с моста, что ты этим докажешь?» — осторожно спросил я. Девочка пожала плечами.
Тем временем мама Кати не находила себе места от переживаний.
— Я знала, что у дочки в школе произошел конфликт, — говорит Евгения (на фото). — Накануне у девочки пропал мобильный телефон. Она обнаружила это в столовой, где в тот момент дежурила Катя. И хотя дочка к ней даже не подходила, первым делом начали спрашивать ее: дескать, не видела ли она телефон. «Я сказала, что ничего не видела, — объясняла потом Катя. — Жаль эту девочку: у них, как и у нас, небогатая семья… Вряд ли родители смогут купить ей новый телефон». Еще Катя рассказала, что в тот же день одноклассники обыскали ее вещи — это было унизительно и очень обидно.
На следующий день я пошла в школу, чтобы поговорить с учителями, и увидела Катю, рыдавшую на лестнице. Оказалось, дочка только что вышла из кабинета директора. «Директор заставляет признаться, что телефон украла я», — сказала Катя. Я пошла разбираться. Директор начала все отрицать. Дескать, Катя ее неправильно поняла: «Мы проведем расследование и все выясним». Я спросила, почему подозрение пало на мою дочь, которая никогда ни в чем подобном не была замечена. «Не то, чтобы подозрение, — вздохнула директор. — Просто Катя в тот день дежурила. И у нее, кстати, уже несколько дней не было своего мобильного телефона». Накануне дочка действительно случайно разбила свой мобильный и ходила без телефона. Но разве это повод обвинять ее в воровстве?! А когда я начала возмущаться, директор посоветовала: мол, отношения с одноклассниками ухудшились, и лучше перевести дочь в другое учебное заведение. Видя, как переживает Катя, я так и сделала.
Дочка изменилась до неузнаваемости. Раньше была общительной и веселой, много шутила, а тут стала замкнутой, осунулась. Я пыталась с ней поговорить, но Катя закрывалась в комнате и сидела там часами. Она ходила в новую школу, делала уроки, но было видно, что лучше ей не становилось.
В тот день дочка, как всегда, ушла в школу. Поцеловала меня и пообещала, что не будет думать об этой истории с телефоном. Не успела она уйти, как мне позвонили из школы и попросили вернуть учебники. Я пошла к Кате в комнату собирать книги. Обнаружив на одной из них блокнот, машинально в него заглянула. И прочитала: «Мамочка, родная, прости меня. Жить с клеймом воровки я не буду. Больше не верю ни в себя, ни в людей, ни в Бога. Жить не хочу».
«Если ты прыгнешь, прыгну за тобой. Правда, я плохо плаваю»
— В какой-то момент, когда мы шли по парку, — продолжает Сергей, — Катя сказала мне: «Я очень благодарна вам за поддержку, но сделаю то, что собиралась. Я не хочу кому-то что-то доказывать. Не хочу просить людей, чтобы мне поверили. Простите меня». После этого она быстро пошла в сторону моста. Я — за ней. Забежав на мост, Катя низко склонилась над перилами. «Своим поступком ты не докажешь, что не брала этот телефон, — закричал я. — Наоборот, все решат, что ты его взяла!» «Уходите или я прыгну!» — закричала в ответ Катя. «Ты сейчас сделаешь хуже всем: и себе, и матери, и мне, — сказал я. — Обо мне хотя бы подумай. Как я буду себя чувствовать, если узнаю, что после разговора со мной ты все-таки покончила с собой? Да я жить не смогу!»
Уже и не помню, что именно я говорил. Надо было отвлечь Катю. Рассказывал о том, как теперь не хочу жить, и сам чуть не расплакался. «А мне всего двадцать пять, — говорил. — Вся жизнь впереди! Мне бы жениться, создать семью… Но если ты наложишь на себя руки, ничего этого не будет. Ни у тебя, ни у меня. Ты, кстати, могла бы поступить в университет, выйти замуж…» Катя слушала, время от времени поглядывая на меня краем глаза. «Если ты прыгнешь, я прыгну за тобой, — продолжал я. — Правда, я плохо плаваю. Представляю, как смешно буду выглядеть со стороны. Весь такой промокший, беспомощный. Буду барахтаться, как лягушка. А люди из-за тебя будут надо мной смеяться». Это было рискованно, но я попробовал ее… рассмешить. Сам не ожидал, но это помогло. Катя отвернулась. Присмотревшись, я заметил, что она прячет улыбку. «Опозорюсь, да и только, — продолжал я. — А если еще и ты не утонешь, опозоримся вместе. Оно нам надо?» Видя, что Катя еле сдерживает смех, я продолжал шутить. Потом осторожно подошел к ней и предложил отойти от перил. «Может, и, правда, не надо нам позориться, — вымученно улыбнулась Катя. По ее щекам текли слезы. — Вы говорите, все не так уж плохо?» В этот момент, как по заказу, закончился дождь. Катя улыбнулась. Я почувствовал перемену в ее настроении. Мне стало спокойно на душе.
Катя сказала, где живет, и я пошел провожать ее. По дороге мы встретили сотрудника милиции. Присмотревшись к девочке, он воскликнул: «Тебя зовут Катя, правильно? Ты знаешь, что тебя уже разыскивает весь город?!»
— Я ждала дочку в райотделе милиции, — плачет Катина мама. — Обежала все окрестности, но дочки нигде не было. В школе сказали, что с самого утра Катя на уроках не появлялась. Увидев дочку — всю промокшую, с заплаканными глазами, бросилась ее обнимать. «Мама, со мной все в порядке, — сказала Катя. — Я ничего с собой не сделаю, не волнуйся». В той суматохе я даже не поняла, что ее отговорил от самоубийства случайный прохожий. Вечером дочка мне все рассказала: «Я решила, что резать вены — это слишком больно. Хотела отравиться. Но в аптеке мне не продали таблетки, сказали, что нужен рецепт. Тогда я пошла на мост. Только мысленно с тобой попрощалась, как появился Сережа. Он из-за меня весь замерз, но не ушел. Наверное, так должны поступать настоящие друзья».
Едва дождавшись утра, я побежала в милицию, чтобы узнать телефон Сережи. Начала его благодарить, а он засмущался: «О чем вы говорите, не стоит! Я буду рад, если у Кати все хорошо сложится». «Если бы не вы, моей дочери бы уже не было в живых, — расплакалась я. — Как вы ее отговорили? Какие нашли слова?» «Я… и сам не знаю, — еще больше смутился Сережа. — Просто поговорил с ней не как с ребенком, а на равных». Сколько ни просила его встретиться, Сережа ни в какую не соглашался.
— Потому что понимал, что Евгения захочет меня отблагодарить, — улыбается Сергей. — А я сразу сказал: мне этого не нужно, никакой благодарности не возьму. Только когда Женя пообещала, что не будет даже пытаться делать мне подарков, я пришел к ним в гости. На пороге меня с улыбкой встретила Катя.
Фото телеканала «Интер»
7471Читайте нас в Facebook
