Михаил Ильенко: "Любимой актрисой Вадима была Криницына. Брат все время старался поймать ее крупный план"
Вадим Ильенко — представитель легендарного поколения украинских кинематографистов. Одна из его первых операторских работ — комедия «За двумя зайцами» — сразу принесла ему успех и известность. Впрочем, Вадим Герасимович никогда не гнался за премиями и наградами. Называл себя счастливым, поскольку делал в жизни то, что любил всем сердцем. Именно Вадим Ильенко положил начало славному кинематографическому клану Ильенко. Следом за ним в кино пришли братья Юрий и Михаил. Пять лет назад ушел из жизни Юрий. Теперь заботы главы семьи взял на себя младший брат, режиссер картин «ТойХтоПройшовКрізьВогонь» и «Толока» Михаил Ильенко. «Знаете, я не хочу сейчас об этом думать, слишком свежа рана, — признался в разговоре Михаил Герасимович. — Для меня братья живы. Они в моем сердце навсегда».
— Я так и не успел попрощаться с братом, — говорит Михаил Ильенко. — Как и со средним моим братом — Юрой. Но оба навсегда в моем сердце. Иначе и быть не может — Юра и Вадим многое дали мне в жизни. Я до сих пор ощущаю себя их должником. Моя любовь к кинематографии началась с одного давнего разговора с Вадимом. Я был тогда подростком, а Вадим уже работал оператором. Он увлеченно рассказывал о своей профессии, а потом признался: «Знаешь, кино — это лучшее, что случалось со мной в жизни». Потом было еще много других разговоров, старшие братья вели меня по жизни. По сути, я закончил два высших учебных заведения: ВГИК и «университет Ильенко». Вернее, у Вадима с Юрой до сих пор учусь…
*Михаил Ильенко: «Старшие братья вели меня по жизни»
— Ваши родители имели отношение к искусству?
— Никакого. Отец был инженером-строителем, мама занималась нами, детьми. Они оба родом из украинской глубинки, из города Черкассы. Вадим стал их первым сыном. Родился в июле 1932 года. Мама вспоминала, что с детства брат рос творческим ребенком. Лет в десять захотел научиться играть на пианино, но инструмента в доме не было — он стоил огромных деньги, которых у родителей не было. Тогда Вадим нашел выход — нарисовал на подоконнике клавиатуру — черно-белые клавиши. Мама вспоминала, что он часами стоял у окна, представляя, как они могли бы звучать. В конце концов родители не выдержали и стали собирать деньги на аккордеон, видя, что их сын так увлечен музыкой. Кстати, где-то года четыре назад Вадим вдруг вспомнил о своем детском увлечении и приобрел аккордеон. Играл на нем, вспоминая то, чему научился в детские годы.
— Одним из самых известных фильмов, на котором Вадим Герасимович работал оператором, стала комедия Виктора Иванова «За двумя зайцами».
— Брат очень любил эту картину. Обожал вспоминать о съемках, которые проходили в большом павильоне Киностудии имени Довженко. 
Говорил, что его любимой актрисой была Маргарита Криницына, исполнительница роли Прони Прокоповны, и он все время старался поймать ее крупный план.
*Сняв в качестве оператора в комедии «За двумя зайцами» Маргариту Криницыну, Вадим Ильенко сразу стал известным. Кадр из фильма
Вадим был дружен с Виктором Ивановым и Олегом Борисовым. Признавался, что любит портретные съемки артистов — ему казалось, что именно так можно передать характер героев. Было время, когда этот метод молодым поколением операторов поддавался скептицизму. Мол, все можно сделать при помощи компьютеров. На что брат говорил: «Тонкую ручную работу никакая программа повторить не в силах…»
— Вы всегда ощущали себя под защитой старшего брата?
— У нас разница в возрасте 15 лет. Когда я появился на свет, родителям не пришлось что-то объяснять старшему сыну. Конечно, Вадим меня опекал. Наша семья жила небогато, денег постоянно не хватало. Я интересовался живописью, но не мог себе позволить купить профессиональные кисти, краски, холст. Рисовал в школьных тетрадях, простых альбомах самыми дешевыми красками. Когда вышла картина, в которой Вадим работал оператором, ему заплатили приличный гонорар. Получив деньги, он пришел домой, дал мне пачку свежих купюр и сказал: «Потрать на краски». Это была фантастическая сумма! Тюбики красок, купленные тогда, я берег как большую ценность. Выдавливал их до последней капельки, а потом еще разрезал, чтобы скрести остатки. В последних классах школы именно Вадим учил меня фотографировать. Он и сам очень любил это дело. Рассказывали, что приемная комиссия ВГИКа была в восторге от его работ и сразу зачислила талантливого юношу на первый курс операторского факультета.
— Ваша семья тогда жила в Москве?
— Да, это было осознанное решение наших родителей. Они хотели дать старшим сыновьям достойное образование в столице. Папа мечтал, что Вадим и Юра пойдут по его стопам и станут строителями или архитекторами. Но жизнь повернулась иначе. Кстати, отец был первым, кто поддержал Вадима в решении поступать во ВГИК. Он купил ему недорогой советский фотоаппарат, сказав: «Снимай то, что будешь видеть сердцем». Несмотря на то, что мы, трое братьев, учились в Москве, работать уехали в Киев. Собираясь вместе, часто задавали друг другу вопрос, почему так случилось. В конце концов решили, что это заложено в нас генетически. Украина — родина наших предков. Я все детство провел в Черкассах. Жил там с дедом и бабушкой. Родителям в Москве было тяжело, отец являлся единственным кормильцем семьи. Я был мальчиком слабым, болезненным, и меня отдали на поправку в Украину. Мама все время моталась между Москвой и Черкассами. На свежем воздухе мне стало заметно лучше. Я вернулся в Москву, когда надо было идти в школу. Вадим в то время заканчивал ВГИК, а потом уехал в Киев. Ему предложили работу на Киностудии имени Довженко, и он сразу согласился. Затем в Украину переехал Юра. За ними последовал и я. После того как родители стали уже совсем старенькими, мы забрали их к себе.
— Говорят, на самом деле братьев Ильенко было четверо…
— Это действительно так. У нас был еще один брат, но он умер во время войны. Мама с детьми была в эвакуации за Уралом. Это были страшные годы, мама ни разу не могла вспомнить о них без слез. Жили голодно и практически были лишены возможности лечиться. Один из братьев — Миша — сильно заболел, врачи не смогли приехать вовремя, лекарств не было, и он умер. Его там и похоронили — за несколько километров от Новосибирска. Родители безумно любили Мишу, поэтому через несколько лет решились вновь на ребенка. Появился я, и меня в честь брата назвали Михаилом. Знаете, когда я услышал заявление Путина, обращенное к украинцам, что Россия и без нас выиграла бы Великую Отечественную войну, был в шоке. Меня будто полоснули по сердцу! Я никогда не видел своего брата Михаила, но получается, что его смерть и все, с чем столкнулась наша семья во время войны, было всего лишь случайностью… Думаю, эту фразу российскому диктатору не простят миллионы людей. Как и многое другое.
— Вместе с братом вы работали над несколькими картинами. Было комфортно вместе?
— Однажды мы собрались втроем и стали подсчитывать, сколько фильмов сняли. Получилось, что на троих у нас 56 фильмов. Несколько из них мы с Вадимом делали вместе. Первым был «Там вдали, за рекой». Вадим был оператором, и я понимал, что для меня это школа жизни. Потом мы работали над фильмом по рассказам Чехова «Сапоги всмятку». Это заказ Центрального телевидения. Я был режиссером и долго не мог найти актера на главную роль. Тогда Вадим предложил попробовать известного советского артиста, лауреата двух Сталинских премий Бориса Андреева. Помню, как было страшно связываться с Борисом Федоровичем. В то время он был легендой. Но Андреев оказался удивительно простым, обаятельным в общении человеком. Он понимал, что я молодой режиссер, но ни разу не дал мне почувствовать, что делаю что-то не так. Я был благодарен Вадиму за возможность работать с такими величинами.
— Последние годы Вадим Ильенко практически ничего не снимал.
— Ему было физически уже тяжело. Давал знать о себе возраст и перенесенный инсульт. Помню, как Вадим прочитал сценарий фильма «Толока», над которым я сейчас работаю, замолчал, отвернулся, и я увидел, как вздрагивают его плечи. Брат плакал от того, что подобная работа ему уже была не под силу. Конечно, кино — это его жизнь. Он был, что называется, азартным режиссером, с удивительным чутьем на сильные сценарии. Весь прошедший год, когда я приходил в гости к Вадиму, первым делом он расспрашивал меня о съемках «Толоки», подсказывал что-то, советовал. И вместе со мной страшно огорчился, когда из-за нехватки средств съемки приостановились.
— Рассказывают, что Вадим Герасимович очень любил свою дачу.
— Он с нетерпением ждал прихода весны, чтобы поехать в село. Там у него было множество разных приспособлений, инструментов, мог часами мастерить полочки, столы, стулья… А вот огородом не занимался. Говорил, что для этого у него таланта нет. Бывало, сядет на скамейку возле дома, подставит лицо солнцу и говорит: «Миша, как же мне здесь хорошо и спокойно». Последнее время брат себя плохо чувствовал, после инсульта ходить было тяжело. Последний удар судьбы случился около месяца назад. Вадим возвращался домой и буквально возле двери своей квартиры как-то неловко повернулся, упал и сломал шейку бедра. Ему сделали операцию, брат пошел на поправку, его выписали домой. Последний раз я навещал Вадима за два дня до смерти. Мне надо было срочно лететь в Лос-Анджелес на фестиваль украинского кино. Честно говоря, улетал, не думая о плохом. Вадим демонстрировал, как учится ходить с помощью специальной подставки. Но неожиданно состояние здоровья Вадима резко ухудшилось. Восьмого мая мне позвонили из Киева, сказали, что брат умер. Я тут же поменял билеты на ближайшую дату и вылетел в Украину.
Последние годы жизни у Вадима было много переживаний. Брат тяжело перенес смерть Юры. Конечно же, его подкосила ситуация, сложившаяся в нашей стране, когда Россия вторглась в Украину. Он не мог активно этому воспрепятствовать, принять участие в каких-то акциях, поэтому переживал еще сильнее. Говорил, что Россию не смогли спасти ни Чехов, ни Толстой, ни Достоевский. «Один маленький человек победил великих», — говорил мой брат, имея в виду Путина. Каждый раз, приходя к брату в гости, я пытался отвлечь его рассказами о съемках. Но история с «Толокой» его тоже удручала. Он был эмоциональным человеком. Если бы у него появились силы, представляю, какую бы активную деятельность он развернул.
— Вы запомнили последнюю беседу с братом?
— По сути, разговора не было — инсульт не оставил возможности Вадиму даже говорить. Я пришел к нему домой, сел на стульчике рядом с кроватью и начал рассказывать, как идут у меня дела. Говорил о себе, доме и, конечно, работе. Он слушал, и я видел, как хотелось бы ему многое сказать. Уходя, спросил: «Вадим, что ты хочешь вкусного?» Как мог, он объяснил мне, что виноградный сок. «А сладенького?» — спросил я, зная, что Вадим любит лимонные дольки. Он одобрительно кивнул головой. Я спустился в магазин, купил виноградный сок и лимонные дольки. Принес, отдал Вадиму, погладил его по руке и ушел. Тогда я не знал, что прощаюсь навсегда…
*Фото в заголовке Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»
2929Читайте нас в Facebook
