"Главный каратель" Виктор Юшко: "После сюжета на российском ТВ мои родные стали получать угрозы"
«В эти майские дни меня должны были демобилизовать, — говорит Виктор Васильевич. — В штабе дивизиона мне предложили не уходить, а остаться в армии и продолжить воевать. Я раздумывал… семь минут. А потом решил: уйду из зоны АТО только после нашей победы».
С Виктором Юшко мы познакомились прошлым летом неподалеку от Славянска на горе Карачун. Тогда он формировал минометный взвод и обучал добровольцев 11-го батальона «Киевская Русь» наводить орудия, корректировать огонь. Когда подразделение отправили под Дебальцево, Виктор держал линию обороны, уничтожая колонны техники, не позволяя замкнуть кольцо. После того как батальон вывели из зоны боевых действий, Юшко предложили стать командиром артиллерийского дивизиона. За него радовались все: кадровый офицер, много лет назад уволенный из армии и разочаровавшийся в ней, сейчас оказался на своем месте. Его рокочущие в рации слова «плюс-плюс», что значит «принял к сведению», стали своеобразным паролем для всех его знакомых.
На днях я снова побывала в расположении подразделения, которым командует Виктор Юшко. Давний знакомый огорошил меня новостью: «Я стал „звездой“ российских новостей!» «Дээнэровцы» обвиняют артиллериста в том, что он нарушает минские договоренности и бомбит Донецк и Горловку, убивая детей. Виктор Васильевич тяжело вздыхает: «Русская пропаганда работает отлично. К сожалению, мы сейчас, даже зная, где скапливается техника врага, которая обстреливает украинские города, не можем ее накрыть. Мои пушки, гаубицы и самоходные установки отвели от линии огня на положенное расстояние. При этом война продолжается, украинские бойцы гибнут, нас называют карателями. А мы бездействуем…»
— Много лет назад я был командиром реактивной батареи, которая располагалась в Фастове, — рассказывает подполковник Виктор Юшко. — Сколько у нас было орудий, сколько техники мы восстанавливали, модернизировали! Я даже получал новые «Грады». У нас сформировали из них целую батарею. Это делалось для прикрытия, обороны Киева в случае необходимости. Для меня сейчас загадка, куда делись все эти орудия. А ведь они были новехонькими. Мощные установки «Штурм», которые находились у нас на вооружении, из нашей части забирали со словами: «Переделаем в комбайны! Мы же ни с кем не собираемся воевать». Меня ужасно расстраивало то, что происходило в армии. Все растаскивалось и разрушалось. В итоге в 2004 году меня уволили по сокращению.
Десять лет профессиональный артиллерист, подготовленный офицер занимался охранным бизнесом, организацией безопасности разных компаний. Когда Виктор Васильевич рассказывает об этом, морщится. Мирное занятие ему явно было не по душе.
— Год назад я вовремя зашел в военкомат, — улыбается артиллерист. — Мне нужен был какой-то документ. Военком сказал: «Начинается мобилизация. Ты, Витя, можешь пригодиться»… Я не раздумывал. Сразу написал заявление. Мне было все равно, в какое подразделение попаду. Оказался в 11-м батальоне «Киевская Русь», который формировал офицер в отставке Александр Гуменюк. До этого я не был с ним знаком. Но мы тут же нашли общий язык. Гуменюк хотел увеличить батальон до дивизиона. И у него бы получилось… Погиб Батя — так мы называли комбата — как настоящий воин, в бою. Но слишком рано он от нас ушел…
Мы разговаривали с артиллеристом в селе между Артемовском и Краматорском. После подписания мирных договоренностей крупнокалиберные орудия отвели от линии огня.
— В случае необходимости в течение двух часов мы сможем вернуться на боевые позиции, — говорит Виктор Юшко. — Но, конечно, и меня, и моих бойцов сильно расстраивает то, что по нам продолжают бить из всех видов орудий, в том числе запрещенных в период перемирия, а мы не можем отвечать.
В селе бойцы заняли брошенную хату. В одной комнате устроили штаб, в другой плотно стоят походные кровати. На плите в крохотной кухоньке на сковородке жареная картошка. Тут же поставили бак с водой, чтобы можно было руки мыть. Потолки, часть которых обвалилась, хозяйской рукой отчищены от паутины и лохмотьев штукатурки. Ступеньки сбиты из новых досок. Их явно сделали совсем недавно.
— Мы и грядки засеяли, — продолжает Виктор Юшко. — Хочется же свеженькой зелени, редиски, огурцов. Судя по всему, еще не скоро вернемся домой.
— Виктор Васильевич, после того как военным решили платить за каждую уничтоженную единицу техники, вы, должно быть, стали миллионером?
— Если бы! Чтобы деньги выплатили, нужно предоставить доказательства того, что действительно разбит танк или «Град». Причем лучше сделать фотографию. А как это возможно, если наши пушки бьют на десятки километров? Мы уничтожаем скопления техники на оккупированной территории, информацию нам предоставляют разведчики.
— Но вы же знаете, сколько чего подбили?
— Пока служил в 11-м батальоне (когда мы стояли в Чернухино), уничтожили пять или шесть «Градов», под Фащевкой разбили вражескую батарею. Помните, накануне Дня независимости в район Дебальцево стягивалась техника, нас постоянно обстреливали, заговорили о возможности котла? Как раз в то время наша разведка сообщила об идущей колонне с большим количеством орудий. Мы отработали по координатам, после чего четыре дня у нас было тихо-тихо, ни выстрела. Из чего могу сделать вывод — попали. Иногда понимаем, что поразили цель, когда видим фейерверк: после еще несколько часов рвется боекомплект. Прошлой осенью наши позиции обстреливали четыре самоходные установки. Мы их вычислили. Теперь в тех краях осталась лишь одна. Разбомбили и «Ураган». Но как предоставить результаты нашей работы в генштаб? Посылать фотокорреспондента на место обстрела? Хотя, признаюсь, мы заинтересованы в том, чтобы за свою работу получить деньги. Они никому не помешают. Мы уже доказали, что уничтожили множество вражеской техники, благодаря чему нашему дивизиону должны выплатить 444 тысячи 570 гривен. Также получили те самые пресловутые боевые суточные. По-моему, мы пока единственное подразделение, которое смогло этого добиться. Ведь с боевой тысячей столько нюансов нужно учитывать! Знаю, что ребятам, которые почти сто дней просидели под обстрелами в районе Донецкого аэропорта, оформляют всего пять-шесть дней, за которые положено заплатить по тысяче. Несправедливо это. Я считаю, тысячу гривен нужно платить всем, кто находится на первой линии обороны.
— Ваш дивизион располагается не на первой линии обороны. Благодаря этому, наверное, потерь и раненых меньше?
— Наши позиции обстреливают так активно и плотно, что без ранений не обходится. Судите сами: за неделю у нас пострадали сразу девять человек. А зимой за весь период активных боев ранило троих ребят… Самое жуткое в нашем дивизионе произошло в январе в районе Дебальцево. Ночью минометный снаряд попал прямо в блиндаж, где отдыхали артиллеристы. Четверо бойцов погибли моментально. Это было страшно. Отправили семьям похоронить то, что удалось найти. Двое солдат, которые обычно отдыхали в том же блиндаже, чудом остались живы. Один в тот вечер срочно уехал домой на похороны — его маму сбила машина. А второй вышел поговорить по телефону с мамой. Она как чувствовала, позвонила ему, несмотря на поздний час. Бойцу пришлось выйти наружу, чтобы не мешать отдыхающим побратимам. Получается, обоих спасли… мамы.
*Виктор Юшко (справа) известен под позывным «Брама». «По-русски это означает „ворота“, — объясняет офицер. — Мои подчиненные говорили обо мне: „Через цю браму ніхто не пройде“. Так за мной позывной и закрепился». В зоне АТО Виктор встретил своего сокурсника по Одесскому артиллерийскому училищу. Виталий стал его заместителем
— Насколько я знаю, вы семье не говорили о том, где находитесь…
— Долгое время удавалось скрывать от всех правду, но несколько дней назад она выплыла наружу. Сначала сестра купила номер «ФАКТОВ», в котором был репортаж о приезде волонтеров и корреспондента в наше подразделение и мой снимок. Мама позвонила мне со словами: «Витя, какой полигон? Я все знаю». Мой сын всегда догадывался, где я, но ни о чем не расспрашивал. Ему 20 лет. Он учится в Киевском политехническом институте, уже пишет диплом. Будет работать в сфере информационных технологий. Жена — педагог. Ей я тоже долгое время не говорил правду. Все рассказывал, что формирую дивизион во Львовской области. Но после выхода сюжетов на российском телевидении на прошлой неделе взломали мою интернет-страничку в социальной сети, вошли в почту… Сын и жена начали получать угрозы…
— Переживаете за их безопасность?
— Никто из нас — ни те, кто находится в зоне АТО, ни живущие на мирных территориях — не могут быть уверены, что завтра не активизируются военные действия в стране. Моя совесть чиста. Оправдываться мне не в чем. Мы не стреляли ни по Донецку, ни по Горловке. Ослепший мальчик, погибшая двухмесячная девочка выдуманы так же, как пресловутый распятый в Славянске мальчик. Если мое имя появилось в российских телевизионных новостях, значит, враг нас боится. Там, где находились мои бойцы, сепаратистам не удалось продвинуться ни на метр. Видимо, теперь решили воздействовать на меня морально. Не выйдет. Такая активность русских журналистов для меня является подтверждением того, что я нахожусь на своем месте.
— В новостях названо ваше имя, звание, подразделение. Ошиблись только в деталях. Откуда такая осведомленность?
— Думаю, у врага могут быть осведомители и здесь, на нашей территории.
— Как вы выбрали профессию артиллериста? У вас в семье были военные?
— В детстве всегда с удовольствием играл в войнушку, особенно мне нравилось строить пушки. Огромное впечатление на меня произвел фильм «Горячий снег». Все это и определило мой выбор. В Одесском артиллерийском училище я учился одновременно с Виталием Прокоповичем, который сейчас служит моим заместителем. Но подружились мы только на войне. К сожалению, в теперешней армии не хватает офицеров. В нашем подразделении по штату пятнадцать офицерских артиллерийских должностей. И только три из них занимают мобилизованные военные. На остальных — добровольцы, то есть те, кто по собственной воле пришел защищать Украину. Такие люди быстро учатся. Но я считаю, что сейчас должны были вернуться в армию уволенные, сокращенные. Это те, кто может эффективно действовать в сложившейся ситуации.
— Виктор Васильевич, мы победим?
— Так точно, — по-военному, не колеблясь отвечает подполковник. — Мы уже хорошо укрепились. За год научились воевать. А у России ресурсы не безграничны. Наша главная задача — стать крепче. И я вижу, что это происходит.
Фото автора
16945Читайте нас в Facebook
