Сын Николая Вавилова: "В Африке отец чудом спасся от льва. А от НКВД спастись не удалось"
В 1943 году за разработку оптических приборов ночного видения для фронта Сергея Вавилова наградили орденом Ленина и Сталинской премией. А вскоре он узнал о гибели в застенках саратовской тюрьмы старшего брата — ученого-генетика с мировым именем Николая Вавилова, против которого было сфабриковано обвинение в антисоветской деятельности. Спасти брата оказалось ему не под силу…
О непростой жизни своего отца Николая Вавилова (на фото в заголовке) и родного дяди Сергея Вавилова «ФАКТАМ» рассказал доктор физико-математических наук Юрий Вавилов.
*"Братьев Вавиловых отличала особая привязанность друг к другу, — говорит Юрий Николаевич. — Папа был старше дяди Сережи на четыре года"
— Юрий Николаевич, девятого июля 1941 года вашего отца, академика Академий наук СССР и УССР, вице-президента Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук, президента Всесоюзного географического общества, основателя Всесоюзного института растениеводства и директора Института генетики АН СССР приговорили к высшей мере наказания — расстрелу, который впоследствии заменили 20-летним сроком заключения…
— Да, все случилось, как в страшном сне. В 20-е годы прошлого столетия отец был знаменитым ученым. В 1929-м он был избран действительным членом Академии наук СССР и одновременно, по рекомендации Владимира Ивановича Вернадского, — академиком Академии наук УССР. В 1940 году, накануне ареста, папа поехал в Киев, где его очень хорошо принимали. А оттуда в сопровождении коллег отправился в научную экспедицию в Западную Украину. Но не успел доехать до Черновцов, как его арестовали.
В предгорьях Карпат автомобиль, в котором находился отец, догнала другая машина. Из нее вышли люди в штатском (это были сотрудники НКВД) и сказали, что Николая Ивановича срочно вызывают в Москву. Пригласили пересесть к ним. О том, что это был арест, участники экспедиции поняли не сразу. Но когда один из них, Фатих Бахтеев, хотел проводить Николая Ивановича в аэропорт и открыл дверь автомобиля, чтобы сесть в него, человек на заднем сиденье грубо оттолкнул Бахтеева — так, что тот упал. Ему все стало ясно. Самолетом отца отправили в Москву. И сразу же — на Лубянку.
— Читала, что за год следствия Николай Иванович пережил множество мучительных допросов, которые нередко проходили с применением пыток.
— Так и было. В приговоре Николая Ивановича объявили одним из руководителей никогда не существовавшей антисоветской организации «Трудовая крестьянская партия». Говорилось, что, используя служебное положение, Николай Вавилов проводил вредительскую деятельность, направленную на подрыв и ликвидацию колхозного строя. У отца изъяли большое количество экспедиционных материалов и уничтожили «как не имеющие ценности». Думаю, высшую меру отцу заменили двадцатью годами исправительно-трудовых лагерей лишь по одной причине — 23 апреля 1942 года Николая Вавилова избрали иностранным членом Лондонского королевского общества (Британской академии наук), первым президентом которой был великий Исаак Ньютон. Только поэтому уничтожить отца, ученого с мировым именем, не решились. По распоряжению Лаврентия Берии даже обещали предоставить возможность продолжать научную деятельность. Но не предоставили.
Больше года отец провел в камере смертников. Там довелось пережить такие ужасы, по сравнению с которыми легче, наверное, было бы умереть сразу. В конце октября Николая Ивановича этапировали из московской тюрьмы в саратовскую. От вокзала до места заключения в Саратове по промерзшей земле он шел босиком. Ноги его были опухшими и израненными. В 55 лет он умер в тюремных застенках от истощения и был захоронен в общей могиле с другими заключенными. Лишь в 1955 году Николая Ивановича реабилитировали посмертно.
— С чего в жизни вашего отца начались неприятности?
— До 1935 года отцу сопутствовал успех. Неутомимый путешественник, он изучал флору пяти континентов — Европы, Азии, Африки, Северной и Южной Америки. Нелегкими и порой опасными были экспедиции в Иран, Афганистан, Китай, Абиссинию (ныне Эфиопия. — Ред.), Чили, Перу, Мексику. В Африке отца едва не съел лев. Спасся чудом. Разжег у палатки костер, и лев, испугавшись, ушел. А вот от НКВД отцу спастись не удалось…
В экспедициях Николай Иванович смог собрать коллекцию образцов более 200 тысяч растений — подобной не обладала ни одна страна мира. Под руководством отца в Институте растениеводства вывели около полутысячи новых сортов культур. А в 1932 году произошла первая волна арестов так называемых врагов народа. В тюрьме оказались несколько сотрудников Института растениеводства. Недоброжелатели Николая Ивановича были в самом институте, писали на него доносы. Как стало потом известно, один из заместителей Вавилова сотрудничал с НКВД. А отец ведь никогда не осторожничал. Открыто высказывался при водителях, коллегах.
— Ваш отец предчувствовал арест?
— Не могу сказать. Когда я видел его последний раз, мне было всего 12 лет. При мне на эти темы в семье не говорили. Может, он ждал ареста, а, возможно, думал, что до этого и не дойдет. Дошло…
Родные знали, что он арестован, но где находится, никто не ведал. До дяди дошли слухи, что брат в тюрьме в Саратове. И Сергей Иванович, будучи директором Физического института Академии наук, послал моего старшего 22-летнего брата Олега, в то время уже молодого сотрудника института, в командировку в Саратов, чтобы он попытался что-то разузнать об отце. К слову, в Саратове в это время в эвакуации находился и я с мамой. Олег приехал к нам. И я пошел с ним в управление НКВД. Олег отправился к окошку, где можно было узнать о судьбе репрессированных. Когда он вернулся, я спросил: «Ну, что тебе сказали?» Тогда он скрыл страшную правду, чтобы меня не ранить. Сказал, что ответа не дали, порекомендовали навести справки в Москве. Не открыл правду и маме. Сообщил лишь Сергею Ивановичу. Пошел на телеграф и отправил ему телеграмму. Текст был такой: «Умер 26 января». Получив страшное известие о гибели старшего брата Николая, Сергей Иванович постарел лет на двадцать. Его было не узнать.
*Боль трагедии, которая случилась со старшим братом, не покидала Сергея Вавилова ни на минуту
— В опубликованных несколько лет назад дневниках Сергея Вавилова, которые он назвал «Письма самому себе», меня потрясла запись, сделанная 13 сентября 1940 года: «Смотря в стекло в письменном столе, в своем отражении узнаю Николая. Словно привидение. Так это страшно».
— Дневники дяди пронизаны депрессией и отчаянием. Часто он пишет, что живет лишь по инерции. Он очень любил брата. И это была взаимная привязанность.
— Сергей Иванович, узнав об аресте брата, пытался его спасти?
— Естественно. Сергей Иванович попросил тогдашнего президента Академии наук СССР Владимира Комарова отправить письмо Сталину с просьбой об освобождении Николая Ивановича. Они вместе писали его.
— Говорят, Сергей Иванович плакал…
— Да, об этом рассказывал помощник Комарова Чернов, находившийся в кабинете президента Академии наук, когда туда со слезами на глазах зашел мой дядя. Но, увы, Комаров так и не решился отправить письмо Сталину. Он обратился к Молотову. Но ничего не получилось — Молотов стукнул кулаком по столу: «За кого вы хлопочете — за американского и английского шпиона?!» А весной 1943 года дядя сам написал письмо Сталину, не ведая, что в январе брата уже не было в живых. Вскоре, находясь с Оптическим институтом в эвакуации в Йошкар-Оле (одновременно он возглавлял и Физический институт), дядя получил правительственную телеграмму — его вызывали в Москву. Он был уверен: ждут неприятности. Но вызывали по другому поводу: Сергею Вавилову вручили орден Ленина и назначили уполномоченным Государственного комитета обороны СССР. Кроме того, Сергей Иванович получил Сталинскую премию за разработку оптических приборов для фронта. Таким образом Сталин демонстрировал свою непредвзятость: мол, брат за брата не в ответе.
— А в 1945 году, когда имя Николая Вавилова вычеркнули из советской науки, Сергей Вавилов был назначен президентом Академии наук СССР. Некоторые расценивали это как предательство брата…
— Ну что вы?! После гибели моего папы дядя Сережа фактически стал мне вторым отцом. Если бы не он, кто знает, как сложилась бы моя жизнь. В трудные военные и послевоенные годы Сергей Иванович поддерживал нас с мамой материально. Ее ведь как жену врага народа на работу брать отказывались. А относительно вашего вопроса о предательстве, скажу вот еще что. В книге «Архипелаг ГУЛАГ» Александр Солженицын написал совершенно возмутительные слова: мол, брат великого Николая Вавилова пошел в лакейские президенты к Сталину. Многие ученые, прочитав это, недоумевали. Сколько сделал на своем посту Сергей Иванович для поддержки попавших в опалу ученых, скольким помог с работой! При этом он рисковал жизнью.
Своему ученику Илье Франку, которому доверял, Сергей Вавилов однажды признался: «Каждый раз, когда меня вызывают в Кремль, не знаю, вернусь ли домой или отвезут на Лубянку». К дяде был приставлен человек, следивший за ним и писавший доносы. Нобелевский лауреат академик Виталий Гинзбург позвонил Солженицыну и высказал свое возмущение. А вдогонку еще и письмо отослал о том, что в отношении Сергея Вавилова Солженицын категорически неправ. В конверт были вложены воспоминания ученика Сергея Ивановича — Нобелевского лауреата Ильи Франка, где говорится, что Сергей Вавилов не мог отказаться от предложения стать президентом Академии наук СССР, иначе неизвестно, что стало бы с его любимым детищем — Физическим институтом — и вообще с отечественной наукой. Получив письмо, Солженицын позвонил Гинзбургу, признал ошибку, пообещал изъять несправедливую фразу из текста в новой редакции «Архипелага ГУЛАГ», но почему-то этого не сделал.
— Будучи президентом Академии наук, Сергей Вавилов предпринимал попытки вернуть доброе имя брата?
— Конечно. В 1949 году он написал на имя Сталина письмо с просьбой реабилитировать Николая Ивановича посмертно. Увы, резолюция Берии была: «Отказать». Реабилитировали Николая Вавилова уже после смерти дяди — в 1955 году.
— Юрий Николаевич, как из семьи, где до этого не было ученых, вышло два таких самородка — Николай и Сергей Вавиловы?
— Трудно сказать. Мой дед был выходцем из крестьянской семьи, но сумел стать успешным предпринимателем. После революции он разорился и уехал из России в Болгарию. Когда папа как делегат Всемирного конгресса генетиков был в Берлине, они встретились. Потом Николай Иванович сумел выхлопотать отцу разрешение приехать в Ленинград. Там мой дед и умер. Кстати, в свое время Николай и Сергей учились в коммерческом училище. Видимо, их отец мечтал, чтобы дети пошли по его стопам. Но обоих увлекали естественные науки.
— Правда, что Сергей Иванович самостоятельно выучил латинский язык?
— Вполне возможно. Он, как и мой отец, знал несколько иностранных языков. Будучи президентом Академии наук СССР, как-то принимал одного итальянского ученого. И тот был потрясен, как свободно Сергей Иванович общался с ним по-итальянски.
— В дневнике Сергея Вавилова есть запись: «Я благодарен прожитым 49 годам за то, что узнал настоящее, подлинное величие искусства. Я видел Пестумские храмы, собор Святого Петра, работы Джорджоне, Леонардо, я слышал и понял Баха, Россини, Моцарта, Бетховена, я знаю Пушкина, Гете, Тютчева…»
— Сергей Иванович действительно был очень образованным человеком. Любил искусство, хорошо разбирался в музыке, живописи. Он ездил в Германию. Неизгладимое впечатление произвела на него Италия. В юности он даже написал небольшую книгу: «Города Италии». Гораздо больше стран, конечно, посетил мой отец. Папа побывал на пяти континентах.
— Ваш дядя был женат?
— Да. Но ни его жены Ольги Михайловны, ни сына Виктора, увы, уже нет в живых.
— Сергей Иванович был обеспеченным человеком?
— Конечно. Имел высокий оклад. Ему полагалась служебная машина — ЗИС -110. Это был правительственный лимузин.
— От чего умер ваш дядя?
— При вскрытии на сердце обнаружили девять рубцов. Именно столько инфарктов он перенес на ногах. Ведь боль трагедии, которая случилась с братом, не покидала его ни на минуту.
— В день смерти Сергей Иванович сделал последнюю запись в дневнике. Он был у себя на даче в Мозжинке — живописном месте, где жили академики. Писал о трудной неделе, множестве навалившихся на него в Академии проблем. «Сердце не в порядке. Вчера схватило опять… Музыка Генделя, ели в снегу, луна в облаках. Как хорошо бы сразу незаметно умереть и улечься вот здесь в овраге под елями навсегда».
— Да, дядя Сережа умер неожиданно. Он относился ко мне, как к сыну. Благодаря ему я получил возможность заниматься любимой профессией. После окончания школы я, серебряный медалист, поступил на физический факультет Ленинградского госуниверситета. На третьем курсе в 1949 году студентов распределяли по специальностям. Я мечтал заниматься ядерной физикой. Но это особая отрасль, где требовался допуск к закрытым работам. Мне как члену семьи врага народа, естественно, было в нем отказано. Сергей Иванович же посодействовал тому, что мне разрешили закончить отделение ядерной физики.
— Что бы вы сказали отцу и дяде сегодня, если бы они могли вас услышать?
— Рассказал бы им, что я тоже стал ученым. Но меня постигла огромная беда — шесть лет назад, в 82 года, я потерял зрение. Мог бы еще работать, у меня много задумок. Но абсолютно ничего не вижу. И это очень печально…
3307Читайте нас в Facebook
