Разведчик, в августе 2014-го взявший в плен 11 псковских десантников, попал под суд на Волыни
Военная прокуратура открыла уже около двух тысяч уголовных производств против бойцов 51-й бригады, прошедших в августе 2014 года Иловайск и оставшихся в живых. «После того как ребята вышли из окружения, военное командование не знало, что с ними делать, — рассказывает луцкий адвокат Василий Нагорный. — Бригаду решили расформировать. Одним бойцам предоставили краткосрочный отпуск, других отправили на лечение, но большую часть солдат перевели во Владимир-Волынский, в одну из воинских частей. В казарме места не всегда всем хватало. Командиры воинской части не знали, что делать с бойцами расформированной бригады, и те просто слонялись без дела по территории. Иногда с разрешения тех же командиров ездили домой, потом снова возвращались в часть, но по-прежнему оставались никому не нужны».
«Нам выделили две новые БМП. Правда, без снарядов»
— Шло время. Часть бойцов бывшей 51-й бригады демобилизовалась, — рассказывает адвокат Василий Нагорный. — Ребята получили удостоверения участников войны. И тут, спустя почти год, за ними начала охотиться военная прокуратура. Против солдат открывались уголовные производства по статье «Самовольное оставление воинской части», по которой грозит срок до пяти лет. Одним из бойцов, которых обвиняют в самоволке, стал Володя Козак. Обвинения против него абсурдные. После плена парень попал в военный госпиталь, потом ему предоставили отпуск. А когда он вернулся в воинскую часть, ему объявили, что он… числится в самоволке.
Без преувеличения можно сказать, что Владимир Козак — герой. В самое пекло войны попал, когда ему едва исполнилось 23 года. Володю призвали во время первой волны мобилизации. И это именно он командовал взводом разведчиков, которые взяли в плен 11 псковских десантников. Помните? Тех самых, которые утверждали, что «заблудились» в украинских лесах.
*Владимир Козак командовал взводом разведчиков, которые взяли в плен псковских десантников (на фото), «заблудившихся» в украинских лесах
— Я хорошо помню те события, — улыбается Владимир Козак. — В стране праздник, День независимости Украины. А мы — на боевом посту. Я тогда был командиром разведывательного подразделения. Несмотря на то что почти все бойцы у нас были неопытными (тогда забирали в АТО всех, кто под руку подвернется), мы уже успели принять участие в нескольких боях. Кадровых офицеров в подразделениях было раз-два и обчелся.
В полдень 24 августа 2014 года сепаратисты устроили нам настоящий фейерверк. Накрыли подразделение артиллерийским огнем. Наш склад с боеприпасами был уничтожен. Правда, и они в ответ получили хороший отпор. Поступило сообщение, что украинскими военными была разбита колонна российских военнослужащих, которая двигалась в нашу сторону на нескольких БТРах. Причем речь шла не о сепаратистах, а именно о кадровых российских военных. Разведка засекла, как они накануне пересекали границу с Украиной в Луганской области.
Командир дал мне задание взять свой взвод и отправиться охранять базу обеспечения нашего батальона в районе Зеркального. Так как мою боевую машину пехоты подбили в бою под Старобешевым, то нам выделили две новые БМП, правда, без снарядов. Ну, на войне как на войне. Приказ получен — охранять базу без снарядов. Значит, надо его выполнять.
Примерно в пять часов вечера мы с ребятами укрылись в лесопосадке и стали наблюдать за дорогой. Вдруг видим: прямо на нас идут какие-то бойцы, да еще и раненого несут на носилках. Вроде бы не наши. Они шли, я бы так сказал, как телята на пастбище. Спокойно, будто бы у себя дома. И тут я вспомнил, что нам говорили о разбитой колонне российских военных. Вот они и пожаловали к нам в гости.
У нас на форме не было опознавательных знаков. Я чуть слышно сказал ребятам, что нужно россиян брать в плен. Но так как они тоже были вооружены, надо постараться захватить их врасплох.
Я вышел из лесопосадки с автоматом наперевес. Следом за мной — мои ребята. Мы окружили десантников. Было видно, что они удивлены, но еще не понимают, кто перед ними. Специально начал говорить на русском языке — вижу, незваные гости немного успокоились. Даже кто-то улыбнулся. «Кто старший у вас?» — спрашиваю. «Я, сержант Генералов, — отвечает молодой парень. — Мы из Псковской дивизии. Где-то в районе Кутейникова нас разбили украинцы. Трое убитых, один раненый. Три машины БМП подбиты. Вот пытаемся к нашим выйти. Товарищ раненый. Уже и сознание терял. Боюсь, что не донесем».
Получается, что россияне нас тогда за своих приняли. «Что ж, тем лучше, — подумал я. — Они и опомниться не успеют, как окажутся в плену». А вслух сказал: «Не бойся, Генералов, спасем мы вашего бойца. У нас тут база неподалеку. Медицину вызовем, и все нормально будет».
Вместе с раненым их было 11 человек. На всякий случай я дал своим сигнал, чтобы держали оружие наготове. Мало ли, а вдруг десантники догадаются, что мы не на их стороне. А идти надо было пару километров. Мои ребята расположились так, что непрошеные гости все время находились в окружении.
По дороге Генералов начал мне жаловаться. Мол, сказали им, что на учения отправляют, а тут самая настоящая война. Российский сержант несколько раз с удивлением повторил эту фразу: «Тут же настоящая война! Разве на учениях убивают?»
Уже когда мы привели россиян в штаб, тогда только обезоружили. Да они и сами отдали свои автоматы безо всякого сопротивления, когда увидели, что навстречу вышли военные с желто-синими петличками на форме. Кто-то из пленных удивленно произнес: «Так вы… украинцы?»
Россияне выглядели подавленными и испуганными. Начали говорить, что пришли к нам не по своей воле. Мол, их отправили в Украину. Про цели и задачи ничего не сказали. Когда нарвались на подразделение украинских военных, которые разбили их колонну, вообще не знали, что делать. Ни карты местности у них с собой не было, ни связи. Вот и заблудились.
Я вызвал подкрепление, чтобы забрали пленных. Во взводе царило приятное возбуждение. Мы понимали, что нас теперь, возможно, наградят. Кого-то отправят в отпуск, кому-то присвоят очередное звание. К вечеру приехали наши. Сообщили, что скоро в районе Зеркального будет очень горячо: сепары перебрасывают в этот район большие силы. А потом они забрали пленных и собрались уезжать. «Погодите! — крикнул я вдогонку нашим. — А как нам быть? У нас только автоматы. Как мы будем отстреливаться от артиллерии и танков?» «По поводу вас нам никаких приказов не поступало, — ответил офицер. — Оставайтесь здесь до распоряжения. Думаю, к утру все решится».
А наутро начался бой. Конечно, автоматы против гаубиц — это не очень эффективно. Нас накрыли шквальным огнем так, что сопротивляться мы уже не могли. Вот так и попали в плен к сепаратистам.
«Мы и сами понимаем, что в подавляющем большинстве случаев никаких самоволок не было»
— Первый допрос проводил офицер, скорее всего, россиянин, — вспоминает Владимир Козак. — Его интересовало одно: куда мы дели псковских десантников? Я прекрасно понимал, что их будут искать, а потому накануне мы действовали очень быстро. Так и сказал, что десантники уже в надежном месте и их никак не вытащить.
Потом был плен. Что там было, рассказывать не хочу. Даже не спрашивайте. Меня уже журналисты уговаривали рассказать, но я отказывался.
Владимир на какое-то время замыкается в себе и смотрит в одну точку.
— Володя пробыл в плену 17 дней, — вступает в разговор адвокат бойца Василий Нагорный. — Его держали в Снежном, потом обменяли на кого-то из сепаратистов. Там, в подвалах у боевиков, наверное, случилось что-то такое, о чем Володе действительно лучше не вспоминать. Ему пришлось лечиться в специализированном медицинском учреждении. Нужно было восстановить психологическое и психическое здоровье.
*"Периодически меня мучают боли в спине, тогда еду в реабилитационный центр. Работаю грузчиком. Другой работы найти себе не смог", — говорит Владимир
— А за поимку псковских десантников вас наградили? — спрашиваю у Владимира.
— Нет, — качает головой собеседник. — Кажется, наградили тех, кто приезжал за ними к нам в штаб. И офицера, и солдат. А о нас в рапорте написали, что мы не 25-го, а еще 24 августа попали в плен к сепаратистам. А потому, получается, не могли принимать участие в поимке российских десантников… Это очень обидно.
— После госпиталя вы вернулись в свое подразделение?
— Мне предоставили отпуск. Потом, после отпуска, снова отправили в госпиталь. Но на лечение не приняли. Главный врач Луцкого военного госпиталя почему-то сказал мне приехать туда через три месяца. Поехал во Владимир-Волынскую часть, где были мои товарищи. Там приказали сидеть дома и ждать звонка, чтобы перевести меня в военный комиссариат. Сидел, ждал, никто так и не позвонил. Далее была демобилизация. Выдали аж 500 гривен «дембельских»… А потом как «благодарность» за добросовестную службу вызвали в военную прокуратуру, где сообщили, что я в январе… самовольно оставил часть. Но ведь в то время находился в военном госпитале!
— У Володи 60 процентов потери трудоспособности, — говорит Василий Нагорный. — С таким диагнозом из армии комиссуют. О психологическом состоянии Владимира и его состоянии здоровья не буду говорить, я не врач. Но когда он недавно в районной больнице проходил обследование, то врач-окулист подумала, что парень издевается, когда говорит, что видит у нее на руке семь пальцев. Оказалось, Володя одним глазом практически не видит. Врач говорит, что это случилось на фоне стресса. В госпитале ставили диагноз «посттравматический синдром», но так и не оформили дело до конца. Никакой материальной помощи или реабилитации по программам Володя не получил, а потому сразу вышел на работу.
— Я работаю грузчиком на складе в Луцке, — говорит Владимир. — Правда, периодически мучают боли в спине — тогда еду в реабилитационный центр. Другой работы найти не смог.
— А как ваша семья?
— Я еще не женатый. А родители у меня живут в Рожищенском районе на Волыни. Они, кстати, не знали, что на меня завели дело за самоволку. Я просил прокурора не сообщать родителям. У них плохо со здоровьем. Но в прокуратуре взяли и сообщили.
Таскают меня на допросы. Все хотят, чтобы я признал свою вину. Но в чем моя вина? В том, что я после плена лечился в госпитале? Мне предлагали подписать соглашение о признании вины. Прокурор говорил: «Если признаешься на суде, что ушел в самоволку, заплатишь штраф — четыре тысячи гривен — и будешь спокойно жить на свободе. Иначе сядешь на пять лет». Я тогда возмутился: «Мне не за что штраф платить. Да и вообще, таких денег у меня нет. Знаете, сколько грузчики получают?» — и хлопнул дверью. Через какое-то время меня снова вызвали в военную прокуратуру: «А 1700 гривен согласитесь заплатить?» Я снова отказался. Не понимаю, для чего им это надо. Чтобы повысить показатели по уголовным делам?
«ФАКТЫ» обратились в военную прокуратуру Луцкого гарнизона с таким же вопросом: за что судят Владимира Козака и других бойцов из 51-й бригады?
— Бойцы 51-й бригады действительно массово покидали расположение воинской части во Владимире-Волынском, так как разочаровались в своих командирах, — говорит прокурор отдела военной прокуратуры Луцкого гарнизона Александр Левчук.
Но некоторые сотрудники военной прокуратуры, которые попросили не называть их фамилий, чуть ли не в один голос говорят: «Мы не виноваты. Нам передали документы по самоволкам из воинской части, и мы вынуждены расследовать эти дела. Хотя и сами понимаем, что в подавляющем большинстве случаев никаких самоволок не было».
16256Читайте нас в Facebook
