Александр Балуев: «Незадолго до смерти Кайдановского потерялся его талисман — кольцо, подаренное Параджановым»
В детстве судьба не баловала Сашу Кайдановского. Его мама ушла из семьи, чтобы уехать в Москву и стать актрисой, а сам он вскоре оказался в интернате, о пребывании в котором у него остались самые мрачные в жизни воспоминания. Получив аттестат зрелости, Кайдановский поступил в Днепропетровский сварочный техникум, но потом тяга к актерской профессии все-таки взяла свое, и он подал документы в Ростовское театральное училище. Он вообще очень любил учиться — на его счету также Школа-студия МХАТ, Щукинское театральное училище, Высшие режиссерские курсы.
В начале карьеры Кайдановский исполнял роли в основном аристократов, белогвардейских офицеров и преступников. Он сыграл в таких фильмах, как «Анна Каренина», «Дворянское гнездо», «Следствие ведут ЗнаТоКи», «Свой среди чужих, чужой среди своих», «Пропавшая экспедиция», «Золотая речка». Перелом в его карьере произошел в 1979 году, когда Александр Кайдановский снялся в главной роли в фильме Андрея Тарковского «Сталкер».
У Александра Леонидовича была репутация конфликтного человека — когда-то он со скандалом ушел из Ростовского драматического театра, заявив маститым актерам и режиссерам, что учиться должны они у него, а не он у них, на первом курсе бросил Школу-студию МХАТ, во время работы над картиной «Свой среди чужих, чужой среди своих» поссорился с Никитой Михалковым, а на съемках фильма «Дело было в Коканде», проходивших в Узбекистане, и вовсе подрался с режиссером Учкуном Назаровым.
Кайдановский не боялся смерти и часто играл с ней — и в жизни, и в кино. Однажды на съемках в Сибири Александр Леонидович прервал шаманский ритуал, чего, согласно поверьям, нельзя делать ни в коем случае. После этого шаман предсказал ему судьбу: он умрет после трех ударов — и в подтверждение своих слов три раза ударил в бубен. Александр Кайдановский пережил два инфаркта, третий стал для него смертельным. Ему было 49 лет.
Об Александре Кайдановском вспоминает актер Александр Балуев (на фото).
— Александр Николаевич, вы ведь свою первую главную роль в кино сыграли именно у Кайдановского?
— Причем не одну, а сразу две. В его картине «Жена керосинщика» мне пришлось сыграть двух братьев-близнецов, которые, кстати, несмотря на большое количество воплощенных мною на экране образов, остаются для меня самыми любимыми. Молодому, еще не очень опытному актеру попасть сразу к такому режиссеру, как Кайдановский, — невероятная удача. Так что мне очень повезло. Я считаю, что именно он дал мне путевку в кино.
Мы как-то очень быстро нашли общий язык. С ним работалось легко, с удовольствием. Сюжет в фильме очень интересный: о двух братьях-хирургах Удальцовых, один из которых подставил другого, во время операции подложив кровь не той группы, которая нужна была пациенту. Ребенок, которого он оперировал, умер прямо на столе. И он, по сути дела, невиновный, но фактически все-таки убивший его, уходит из профессии, открывает лавку и начинает торговать керосином.
— Приходилось слышать, что с этим фильмом у вас связана мистическая история.
— Когда фильм уже вышел на экраны, я спросил у отца, чем занимался мой дед. «У него в Москве была своя керосиновая лавка», — сказал папа. Честно говоря, мне тогда стало не по себе — я понял, что в нашей жизни вообще и актерской работе в частности нет ничего случайного, все имеет какое-то значение. Возможно, то, что я в какой-то степени перевоплотился в своего деда, — совпадение, а возможно, и нет.
К сожалению, эту картину Кайдановского мало кто видел, она появилась в 1988 году, когда советское кино было уже на излете, поэтому ее знают только самые преданные поклонники режиссера.
— О сложном характере Кайдановского ходят легенды.
— Ни с чем подобным мне сталкиваться не приходилось. Что же до легенд… В свое время в актерской среде рассказывали интересную историю о том, как Саша в одиночку разогнал целую компанию гопников. Пока его друзья замешкались, не зная, что предпринять, Саша шагнул вперед и схватился голыми руками за лезвие ножа. Руку, конечно, порезал очень сильно, но бандиты бежали не оглядываясь — страшно иметь дело с человеком, от которого не знаешь чего ожидать.
— В чем, на ваш взгляд, режиссерская уникальность Александра Леонидовича?
— Кайдановский — редкий по нынешним временам мастер, как говорится, таких больше не делают. Современные фильмы, как я их определяю, чаще всего являются визуально-информативным рядом, не более, а Саша умел снимать настоящее — художественное! — кино, у него был свой язык и свой стиль. Он работал с пленкой, как с холстом, был настоящим живописцем кино. Возможно, его изобразительные средства не всем понятны, но они очень яркие и выразительные. Жаль, что Саша уже больше ничего не снимет.
— Какое влияние на Кайдановского произвело сотрудничество с Андреем Тарковским?
— Конечно, такая встреча — огромное везение для любого актера или режиссера. Думаю, Саша у него многому научился, хотя во время работы были разные нюансы. Во-первых, вся отснятая пленка оказалась бракованной, и им пришлось все переснимать заново. Во-вторых, насколько я знаю, Саша не во всем был согласен с Тарковским. Ему, например, не нравилось, что режиссер заставляет его героя говорить не свойственным ему самому высоким голосом, почти дискантом. Но в результате, по мнению критиков, Тарковскому удалось вытащить на свет божий истинную суть Кайдановского и доказать, что он не соответствует образу супермена, который так часто играл в советском кино, а был очень тонким и ранимым человеком.
*Александр Кайдановский и Андрей Тарковский во время съемок «Сталкера»
Вообще же, как мне кажется, творческая судьба Саши не удалась до конца. Он сделал не все, для чего пришел в этот мир, не достиг всех целей, которые перед собой ставил. Почему так случилось? Не знаю. Видимо, Бог не дал. Но даже то, что успел совершить, позволяет говорить о нем как о выдающемся актере и режиссере, стиль которого невозможно спутать ни с чьим другим и которого, кстати, за границей — это было для него больно и обидно — любили и ценили больше, чем в родной стране. Вот вы, например, знаете, что в 1994 году он был одним из членов жюри на кинофестивале в Каннах? Рядом с ним на просмотрах сидела Катрин Денев, они подружились, и знаменитая французская актриса говорила, что с удовольствием сыграет в его новом фильме. Увы, и этим планам не суждено было осуществиться. Кстати, российские кинематографисты тогда очень обиделись на Кайдановского, потому что он голосовал не за их картины, а за фильм Квентина Тарантино «Криминальное чтиво».
— Вас Александр Леонидович больше не приглашал в свои фильмы?
— Нам понравилось работать вместе, поэтому он пригласил меня в свою следующую картину — об эпохе Ивана Грозного. Он где-то вычитал (а Саша вообще очень много читал) забавную историю о том, как русскому царю подарили… слона. Можно было только представить себе весь комизм ситуации: царский двор того времени со всеми его устоями и правилами, и вдруг — слон. Кайдановский и сценарий сам написал — картина обещала быть очень интересной, но не сложилось. Как-то так совпало, что одновременно вышло несколько фильмов об Иване Грозном. Геннадий Васильев и Алексей Салтыков почти одновременно экранизировали роман Алексея Толстого «Князь Серебряный», в одной картине царя играл Олег Борисов, в другой — Кахи Кавсадзе. Помню, Саша позвонил мне и сказал: «Пойми, я не хочу становиться в очередь и снимать вместе со всеми. Так картина не прозвучит. Надо немного подождать — со временем мы вернемся к этому проекту». Но, видимо, еще раз поработать вместе нам было не суждено.
— В последние годы его жизни вы часто виделись?
— Незадолго до смерти Кайдановский сказал мне: «Саня, ты звони почаще, вдруг я умру и мы не успеем попрощаться». Слова оказались пророческими — скоро его действительно не стало…
— Как думаете, он предчувствовал свой скорый уход из жизни?
— Его очень волновала и интересовала тема смерти, которую он так или иначе обыгрывал в своих ролях и фильмах. Кто-то сказал, что он при жизни пытался заглянуть за черту, которую все остальные люди переступают, умерев. И, возможно, какие-то тайны ему открылись. Возможно, именно поэтому он ушел от нас так рано. После третьего развода Саша жил в коммунальной квартире — в огромной комнате с лепниной в виде ангелов на потолке. Ради съемок одного из первых своих фильмов он выкрасил стены в черный цвет, и это в сочетании с потолком производило жуткое и одновременно притягательное впечатление. Недаром Сергей Параджанов, впервые побывав в жилище Кайдановского, сказал: «Прекрасная комната — в такой хорошо умирать». Все так и вышло. Кстати, именно Параджанов подарил Саше старинное кольцо из серебра с сердоликом, которое стало талисманом Кайдановского. Он никогда с ним не расставался. Незадолго до смерти кольцо куда-то подевалось, и Саша, как ни старался, нигде не мог его найти…
Что же до картины об Иване Грозном, то Кайдановский хотел снимать в нем Любу Полищук, ее тоже уже нет на свете. Ушел Влад Галкин. Умер на съемках Андрей Краско, с которым мы снимались в нескольких картинах. Помню, не мог поверить в то, что Андрюша умер, пока не увидел его могилу. Приехав в Петербург, попросил водителя отвезти меня на кладбище и, только увидев на свежей могиле его фотографию, понял, что его действительно больше нет.
— Вы к смерти относитесь философски?
— Скажем так: спокойно. Не боюсь ее играть и считаю, что мы уходим из этой жизни не с бухты-барахты, а тогда, когда сами решим: мы выполнили свою жизненную программу, и на этом свете нам больше делать нечего. Но когда уходят близкие люди, остается пустота — прежде всего, в душе. Конечно, постепенно ее заполняют другие люди, но не каждого человека можно заменить. Поэтому мне хочется верить, что с теми, кого я любил, еще доведется встретиться — пусть не на этом, а на том свете.
— Верите в то, что там, за чертой, отделяющей жизнь от смерти, что-то есть?
— Обязательно должно быть, иначе наша жизнь здесь теряет всякий смысл: зачем мы радуемся, мучаемся и страдаем, если у всего этого не будет никакого продолжения? Отрезок осознанного — во всех отношениях! — существования человека короток. Условно нашу жизнь можно разделить на три части. Ее начало мы проводим как будто бы впотьмах, не имея ни опыта, ни знаний, приходим к каким-то важным для нас выводам методом проб и ошибок, натыкаясь на острые углы и набивая шишки. Последнюю треть тоже никак нельзя назвать полноценной жизнью: опыт и знания у нас есть, а вот силы уже оставили, поэтому дышать полной грудью тоже не удается.
Остается средний временной отрезок, называемый зрелостью, но он до обидного непродолжительный — от двадцати до тридцати лет, тут уж кому как повезет. Не верится, что процесс, который мы называем жизнью, затевался только ради него, обязательно должно быть продолжение. Возможно, оно и ждет нас на том свете.
4406Читайте нас в Facebook
