Принцесса Диана: «Я схватила перочинный нож и с силой ударила себя сначала в грудь, а затем в левое и правое бедра...»
Британский журналист Эндрю Мортон 25 лет назад потряс мир книгой «Диана: Правдивая история». Биография принцессы Дианы, написанная с ее слов, произвела фурор. И вот в июне Мортон напомнил о себе, подготовив к печати новую книгу о леди Ди. Он назвал ее «Диана: Ее правдивая история, изложенная ее собственными словами». В нее вошли те откровения принцессы, которые журналист не рискнул включить в первую книгу. Диана тайно записывала их на аудиокассеты, которые все эти годы хранятся у Эндрю. Журналист приурочил выход книги к 20-й годовщине трагической гибели леди Ди.
В воскресенье, 18 июня, Мортон в телепрограмме «60 минут» впервые рассказал о том, как он получил записи Дианы. Они оба прекрасно понимали, что встречаться для интервью открыто им не позволят. Тогда Эндрю подружился с доктором Джеймсом Колтхерстом. Он был личным врачом Дианы, и она ему полностью доверяла. Журналист снабдил доктора диктофоном. Колтхерст подтверждает, что все так и было: «Я приезжал во дворец к Диане на велосипеде. Диктофон всегда лежал у меня в сумке. Мортон давал мне очередную серию своих вопросов, и Диана отвечала на них. Обычно на это уходил час до обеда, потом мы ели вместе с ней, и снова принимались за запись. Когда у меня интересовались, зачем я снова приехал, отвечал: «Проведать пациентку». А на вопрос: «Вы что, опять остаетесь обедать?» — говорил: «Да, я голоден». «Диане вся эта история с тайными записями очень нравилась. Она прекрасно понимала, что делает и для чего», — утверждает доктор.
*Выход книги приурочен к 20-й годовщине трагической гибели леди Ди
Британская газета The Daily Mail опубликовала выдержки из новой книги Мортона. Рассказ в ней ведется от первого лица. Журналист клянется, что не изменил ни единого слова, сказанного Дианой.
«У меня был приступ булимии. Съедала все, что только могла найти»
«Мы поженились в среду. А в понедельник (27 июля 1981 года) отправились в Сент-Пол для нашей последней репетиции свадебной церемонии. И когда вспышек камер стало больше, я осознала, что это будет за день. Я выплакала все глаза. Была совершенно раздавлена. На протяжении всей помолвки возникала тень Камиллы. Я отчаянно пыталась разобраться в ситуации, но у меня не было опыта для этого, и я ни с кем не могла поговорить…
Помню, как устал мой муж. Мы оба устали. Это был большой день. Накануне Чарльз прислал мне в Кларенс-хаус очень милое колечко и замечательную открытку с такими словами: «Я так горжусь вами, и когда вы завтра появитесь, я буду ждать вас у алтаря. Посмотрите им всем прямо в глаза и свалите их с ног вашим взглядом».
*Диана признавалась, что очень любила Чарльза, но он не отвечал ей взаимностью
Той ночью в Кларенс-хаус у меня был очень сильный приступ булимии. Я съедала все, что только могла найти, чем очень удивила мою сестру Джейн. Она была со мной.
Джейн не знала о моей проблеме. Никто не знал. Все держалось в большом секрете. Мне было жутко плохо той ночью. Меня буквально выворачивало наизнанку. Но утром я была спокойна, смертельно спокойна. Нужно было встать в пять утра. И это не было сложно, потому что я вообще не спала… Меня тошнило, а еще я понимала, что это моя последняя ночь свободы.
Я помню, что так была влюблена в своего будущего мужа, что не могла оторвать от него глаз. Думала, что я самая счастливая девушка в мире. Насколько же я ошибалась! Я шла к алтарю, ища глазами Камиллу. Я знала, что она там… И вот я заметила ее — в бледно-серой шляпе с вуалью. Ее маленький сын Том стоял рядом на стульчике. Я помню каждую деталь этого дня.
И единственное чудесное ощущение — наш выход на улицу. Все вокруг кричали «ура!», все были счастливы, потому что думали, что мы счастливы. Это ощущение исчезло, когда мы вернулись в Букингемский дворец. Там ждали фотографы. Официальные снимки, бездушные, пустые. Я просто бродила по залу, не зная, где мне стать, стараясь не запутаться в длинном шлейфе платья, который носили за мной пажи и подружки невесты.
С Чарльзом мы не обменялись ни словом. Оба были разбиты. Я была выжата до последней капли…
Начался наш медовый месяц с того, что Чарльз получил книги своего любимого философа Лоуренса ван дер Поста. Семь книг, которые он еще не читал. В медовый месяц. И он взялся читать их, и каждый день за обедом мы их подолгу обсуждали. Так прошла часть медового месяца в Броудлендсе (загородное поместье в Гемпшире. — Ред.).
Затем мы отправились в круиз на яхте «Британия», 256 гостей, 21 офицер, Чарльз и я. Каждый прием пищи — официальный. Вся едят, а рядом играет оркестр Королевского флота. А у меня булимия. Приступы по четыре раза в день. Я съедала все, до чего могла дотянуться, чтобы через две минуты вырвать все это…
Но яхту мы пережили. Самое ужасное ждало меня впереди — Балморал. В замке нас давно ждали. Все было расписано. Мои мечты рушились, а по ночам снилась Камилла. А еще все обращали внимание на то, что я с каждым днем становлюсь все худее и худее…
Чарльз не изменил своей привычке отправляться днем в долгие пешие прогулки в окрестностях замка. Это для него — лучшее развлечение. Будете смеяться, но он обожает усесться на вершине самого высокого холма и читать своего ван дер Поста или Карла Юнга. Без меня он читал их для себя. После свадьбы читал для меня. И был счастлив. А раз муж счастлив, значит, все хорошо.
Но и это можно было выдержать. Сложнее было сидеть в гостиной. Там я всегда была третьей. Первой — его Мама, которую он боготворил, вторым — отец. И ни разу не прозвучало: «Дорогая, хочешь что-нибудь выпить?» Нет, всегда только так: «Мама, хотите что-нибудь выпить? Отец, а вы? Диана, вы хотите?»
Мы прожили в Балморале с августа по октябрь. Я ужасно похудела. У меня началась жуткая депрессия, я пыталась вскрыть себе вены лезвием для бритья. К октябрю все стало невыносимо. А еще все время шел дождь, шел, шел.
Мне повезло — они решили, что меня нужно срочно везти в Лондон, чтобы показать врачам. Это был новый этап мучений. Анализы за анализами, потом психиатры. Конечно, лучшие. Но они знали только один способ лечения — таблетки! Меня посадили на повышенные дозы валиума и прочую дрянь. И напрасно я пыталась им объяснить, что на самом деле мне может помочь. Я хотела немного внимания и понимания. А они тут же говорили: «Таблетки!»
«Выбирая дату рождения ребенка, Чарльз сказал: «21 июня. В этот день у меня нет игры в поло»
Несмотря на все это, в октябре был зачат Уильям. Это был словно подарок Господа. Мне сказали, что я беременна. Чудесная новость полностью завладела моими мыслями.
Но почему-то мне велели скрывать это. Я не должна была объявить миру, что жду ребенка.
Беременность была очень тяжелой. Я не могла ни есть, ни спать. Мне снова предлагали таблетки, но я не пила их, боясь, что могу навредить будущему ребенку. Но больше всего меня угнетало отношение семьи Чарльза к происходящему. Ни одна женщина там не испытывала токсикоз. И они смотрели на меня как на проблему. «Диана не такая, как мы. У нее все не так, как у нас. Диана — это проблема. Бедный Чарльз, ему так трудно теперь», — тихонько говорили они.
Чарльз стал все реже проводить время со мной. Когда я была на четвертом месяце беременности, я бросилась вниз с лестницы — чтобы привлечь внимание мужа. Умоляла его выслушать меня. Он согласился. Я рассказала ему, что мне плохо, что я беспрестанно плачу. А он заявил: «Ты просто плакса. Больше не желаю слушать. Ты всегда так ведешь себя. Хватит, я отправляюсь кататься верхом»…
Внимание прессы к моей беременности стало просто невыносимым. Чарльз сказал, что нужно выбрать день для рождения ребенка. Он сверился со своим расписанием и сказал — 21 июня. Потом добавил: «В этот день у меня нет игры в поло». Мы приехали в больницу Святой Марии рано утром. Все шло плохо. Вдруг выяснилось, что мне будут делать кесарево. До этого меня никто не предупреждал.
И вот родился мальчик. Я была счастлива. В больницу приехала королева. Ей показали Уильяма. «Слава богу, у него не такие уши, как у его отца», — вот и все, что она сказала тогда…
Дату крестин определяли без меня. Со мной вообще обращались так, будто я не имею никакого отношения к ребенку. Назначили на 4 августа 1982 года. Мне просто сказали, что Уильям должен быть готов к 11 часам. Худшее время для малыша, но это никого не интересовало.
Потом появился фотограф. И снова все началось. Бесконечные позирования — с королевой, с королевой-матерью, с Чарльзом. Я чувствовала себя еще очень слабой. Уильяму было всего шесть недель от роду. Все решалось без моего участия. А когда ребенок начинал плакать, виновата снова была я. Плохая мать…
Долгое время моя семья не знала, что происходит между мной и Чарльзом. Я уже была замужем пять лет, когда к нам приехала моя сестра Джейн. Мы сидели и разговаривали с ней. Я была в шортах и пуловере с V-образным вырезом. Вдруг Джейн замолчала, а потом спросила: «Что это у тебя на груди?» Я смутилась: «О, пустяк, ничего». Но она настаивала: «Что это?»
Накануне приезда Джейн я в очередной раз пыталась поговорить с Чарльзом. Неважно, о чем. Для меня это имело значение. Он, как обычно, ничего не хотел слушать. Тогда я схватила с его столика перочинный нож и с силой ударила себя сначала в грудь, а затем в левое и правое бедра. Было много крови. Но он все равно не стал меня слушать.
Я все это рассказала Джейн. Она не могла поверить. Потом сказала: «Ты не должна больше так делать». И все. В сердцах я выпалила: «Хотя бы похвали меня за то, что я пять лет ничего вам не говорила, не беспокоила вас!»
После этой ссоры меня охватило полное отчаяние. Чарльз увидел, как я хожу кругами с ножом для нарезки фруктов. Видимо, он всерьез обеспокоился, потому что сказал Джейн: «Я волнуюсь за Ди. Она не спит, она больна. Вы могли бы поговорить с ней?»…
Странно, но я почти не помню период между рождением Уильяма и Гарри. Словно я стремилась забыть это время. Рождение Гарри стало поэтому настоящим чудом. Моя вторая беременность проходила гораздо легче. А главное — Чарльз изменился. Шесть недель до появления на свет Гарри, а он родился 15 сентября 1984 года, были лучшими в нашей совместной жизни. Мы были с Чарльзом очень-очень близки. Мы не были ближе до этого и уже не будем так близки никогда.
«Я поняла, что Чарльз вернется к своей Камилле»
Но все изменилось снова, когда родился Гарри. Я знала, что у меня снова будет мальчик, мне сказал врач. Но я не стала раскрывать секрет мужу. Чарльз все время твердил, что хочет двоих детей — сына и дочь. Сын у нас уже был. И муж жил в полной уверенности, что я рожу ему девочку. Поэтому я скрыла от него пол будущего ребенка.
Гарри родился, у Гарри были рыжие волосы, Гарри был мальчиком! Это как удар гонга. Первая реакция Чарльза: «О Боже, это мальчик!» Второй комментарий Чарльза: «И у него рыжие волосы».
Что-то внутри меня захлопнулось. В ту секунду я поняла, что Чарльз вернется к своей Камилле…
К началу 1989 года Чарльз уже не скрывал, что вернулся к Камилле. И вот однажды я решилась на самый смелый поступок за все годы нашего брака. Я сказала себе, что поговорю с этой женщиной. Случай представился в феврале. Праздновали 40-летие сестры Камиллы. Вечеринку в честь нее устроила леди Аннабель Голдсмит в своем особняке.
Чарльз был ошарашен, когда я заявила, что поеду с ним. Всю дорогу, что мы ехали в автомобиле, он словно колол меня иголкой одним и тем же вопросом: «Зачем тебе ехать?» А я всю дорогу думала, что больше никогда не поцелую эту женщину, здороваясь с ней. Только холодное рукопожатие…
На вечеринке было человек 40 гостей. Я — самая молодая из них. Чувствовала себя как рыба, выброшенная на берег. Я старалась не подавать вида. Болтала с другими гостями. Вдруг заметила, что Чарльз и Камилла куда-то делись. Я громко сказала, что иду искать своего мужа. Возникла неловкая пауза. Но меня уже было не остановить.
Я нашла их внизу в небольшой комнате под парадной лестницей. С ними был еще один из гостей. Все прилично.
Когда появилась я, они сразу замолчали. Второй мужчина, чтобы разрядить обстановку, быстро предложил всем подняться наверх к остальным. Чарльз и Камилла с облегчением согласились. Но я не желала отступать. «Камилла, я бы хотела поговорить с вами наедине, не возражаете?» — сказала я. И тут же обратилась к мужчинам: «Отлично, мальчики, мы тут с Камиллой перекинемся парой слов, а вы идите. Мы присоединимся к вам буквально через минуту».
Они, вжав свои головы, пошли наверх. Тогда я снова повернулась к Камилле: «Не желаете присесть?» Мы сели, и я, дрожа от негодования, сказала: «Камилла, я просто хочу, чтобы вы знали, что я в курсе всего происходящего». «Я не понимаю, о чем вы», — ответила она. «Я знаю, что происходит между вами и Чарльзом, и хочу, чтобы вы знали об этом», — продолжила я.
«О, это не ситуация плаща и кинжала!» — воскликнула она. «А я думаю, это она и есть», — сказала я. Неожиданно она перешла в атаку: «Вы не даете ему видеться с детьми, когда он уезжает в Шотландию!» Я твердо ответила: «Камилла, дети находятся либо в Хайгроуве, либо в Лондоне. И Чарльз это прекрасно знает. Это полностью его вина, что он так редко общается с сыновьями. Я никогда ему в этом не препятствовала».
«У вас есть все, о чем можно мечтать. Вас любит весь мир, у вас есть два прекрасных сына! Чего вы еще хотите?» — произнесла Камилла. «Я хочу моего мужа!» — твердо сказала я. Тут на лестнице раздались шаги. И я завершила наш разговор: «Простите, мне пора идти. Повторяю, я знаю точно, что происходит. Не относитесь ко мне, как к идиотке…»
Подготовила Наталия ТЕРЕХ, «ФАКТЫ»
1154Читайте нас в Facebook
