«если бы я ждала, пока бывший муж вернет собранные на лечение анечки деньги, она до сих пор была бы прикована к постели»
Аня Калашникова мечтала стать врачом. Иначе и быть не могло: ее родители, бабушки и дедушки — потомственные медики. Высокая, стройная, с длинными волосами и зелеными глазами Анечка была не только первой красавицей школы, но и ее гордостью. Во всяком случае, у педагогов не возникало сомнений, что через несколько месяцев она станет студенткой медицинской академии. В тот роковой вечер они с классом решили собраться и отметить последний день весенних каникул — потанцевать, послушать музыку. В ранних сумерках 28 марта 2008 года Аня переходила по пешеходной «зебре» улицу Образцова, где на противоположной стороне ее ждал одноклассник Виталик Хоменков. На его глазах все и произошло. Мчавшийся на огромной скорости автомобиль буквально за шаг до тротуара сбил девочку и поволок за собой. А метров через сорок швырнул ее головой об бордюр…
«Ты занимайся дочкой, а я буду собирать деньги на ее лечение… »
К тому времени родители Ани уже давно были в разводе, но первым узнал о трагедии отец — Александр Евгеньевич. В те дни приболел младший Анин братишка, и мама, чтобы не пропускать прием больных (она работает стоматологом в районной поликлинике), отвезла его к своим родителям. Нужно было еще пройти ежегодный профосмотр, а мобилку, как назло, забыла дома. Поэтому одноклассники смогли дозвониться только Аниному папе. Примчавшаяся следом за ним в больницу Татьяна Викторовна сначала не поверила своим глазам: «Это не мой ребенок!» У лежавшей без сознания девочки все лицо было стесано. И только одежда, которую вынесли матери, смогла ее убедить. Что пережила Татьяна, страшно даже вспомнить — ее поддерживала только слабая ниточка пульса на Анечкином тоненьком запястье. Коллеги из реанимации областной больницы имени Мечникова разрешили маме находиться возле дочери, и ее усилия, молитвы, помощь, возможно, наравне со стараниями хирургов помогли девочке выжить.
Только за первые сутки Аня перенесла семь операций: ей сделали трепанацию после открытой черепно-мозговой травмы и тяжелого повреждения мозга, удалили селезенку, провели трахеотомию, установили металлические пластины в поврежденные кости (девочка получила многочисленные переломы берцовых, лонных, седалищных костей и рук). После первой трепанации оперировавшая ее профессор Людмила Дзяк посетовала: «Какие шикарные волосы — и отрезать пришлось». Но что волосы! Впавшая в кому Аня даже дышать самостоятельно не могла — она была подключена к аппарату искусственного дыхания, ни на что не реагировала и глаз не открывала. Но матери казалось, что дочь ее слышит, поэтому она непрерывно говорила с ребенком. Не в силах уйти из палаты поздним вечером, Таня просила: «Анечка, отпусти меня… » И та словно вздыхала в ответ… Что только не делала Татьяна, пытаясь вывести дочку из комы: приводила одноклассников, которые рассказывали ей последние школьные новости, нашла даже вернувшегося из армии парня, с которым Аня раньше дружила. Побыв возле нее, Антон позвонил Татьяне Викторовне: «Вы знаете, она плакала, когда я с нею говорил». Примчавшись в больницу, Таня трое суток не отходила от дочки, боясь пропустить хоть какой-то признак улучшения. Но только через месяц девушка сделала первый самостоятельный вдох, а еще через несколько дней приоткрыла глаза.
- Сначала я надеялась, что вот-вот все закончится: Анечка пойдет на поправку, заберу ее домой, — Татьяна Викторовна до сих пор не может спокойно вспоминать о тех днях. — О деньгах тогда не думала — немного было своих, мои родители все сбережения отдали, друзья помогали, Анин отец на 10 тысяч гривен купил лекарств. Но пришел момент, когда я с ужасом поняла, что без денег ребенка не спасу. Бывший муж на мою просьбу ответил: «Ты занимайся дочкой, а я попытаюсь собрать необходимую сумму». И, открыв счет на свое имя, дал на одном из телеканалов ролик с просьбой о помощи. Но о том, что люди откликнулись, я узнала намного позже. Сначала, после разговора с моим адвокатом, около пяти тысяч долларов передал по частям водитель злосчастного автомобиля, потом я пошла по второму кругу, прося в долг у знакомых и друзей. Когда Анечку перевели из реанимации в отделение нейротравмы, а через две недели объявили, что сделали все возможное, я осталась один на один со всеми проблемами. На второй этаж нашей хрущевки 8 мая Аню едва внесли на носилках. Она лежала совершенно безучастная: не слышала, не говорила и даже не глотала самостоятельно — приходилось кормить ее через зонд. Все рефлексы у дочки отсутствовали…
«Каждый день начинался с истерики: «Мама, что со мной, где мои волосы?!»
Только за год на операции, лекарства и реабилитацию дочки Татьяна Викторовна потратила около 150 тысяч гривен. При том, что Аню бесплатно консультировали и лечили лучшие специалисты, знавшие и уважавшие эту семью. Бабушка Надежда Петровна, 35 лет проработавшая невропатологом, перерыла весь интернет в поисках самых эффективных и новейших методик восстановления деятельности центральной нервной системы. Приглашали даже знаменитую специалистку по тайскому бесконтактному массажу. А уж обычные массажисты, рефлексотерапевты, психологи, специалисты по иглоукалыванию и физиопроцедурам ежедневно сменяли друг друга у Аниной постели. Все тело девочки, покрытое шрамами, было в пролежнях, аллергической сыпи, опрелостях, и Татьяна Викторовна даже у своих пациентов расспрашивала, не знают ли те эффективных средств лечения. Один посоветовал чудо-крем, другой — гелиевые подушечки, третий порекомендовал купать девочку на надувных кругах, использовать так называемую живую воду. По капле, по миллиметру шло восстановление рефлексов, заживление ран, сращение костей. В один из дней Аня, возможно, случайно, выдернула рукой зонд, через который ей шприцем вводили жидкую пищу. Татьяна вначале хотела вернуть его на место, но потом решила, что это к лучшему. И стала кормить дочку с ложечки. Глотать сама Аня не могла — в горле до сих пор зияла трахеостома (отверстие с введенной в него трубкой для дыхания. — Авт. ), рефлекс отсутствовал, но Таня ложечка за ложечкой учила дочку есть самостоятельно, хотя та давилась и захлебывалась. Любую пищу приходилось взбивать и разбавлять бульоном или водой. Девочке нужны были не только высокопитательные продукты — мясо, рыба, яйца, творог, — но и фрукты, овощи, витамины. На каждое кормление уходило больше часа, а ведь Татьяне нельзя было бросать работу, которая давала хоть какую-то возможность обеспечивать семью и лечить дочь.
- Через месяц Анечка начала поднимать голову, потом улыбаться, — едва сдерживает слезы Татьяна Викторовна, — но говорить не могла. Общались мы с помощью алфавита: дочка показывала пальцем буквы, мы складывали их в слова. Штудируя литературу о восстановлении речи, я прочитала, что биологически активные точки, отвечающие за это, расположены на шее вдоль позвоночника. И стала массировать их, даже не веря в успех. Вы представить не можете, что со мною было, когда в августе Аня во время этого массажа воскликнула: «Мне больно!» Это были первые ее слова за полгода.
Однако с возвращением речи начались другие проблемы. Внезапно выяснилось, что у Ани — амнезия. И она совершенно не помнит, что с нею произошло. Увидев красную ленту с надписью «Выпускник-2008», которую принесли одноклассники, Аня удивилась: «Разве я закончила школу?» А попросив зеркало и разглядев в нем свою бритую голову, покрытую страшными шрамами, просто зарыдала: «Мама, что со мной, где мои волосы?!» Все объяснения забывались уже на следующий день, и каждое утро начиналось теперь с этого вопроса и настоящей истерики. Чтобы Аня быстрее привыкла к своему нынешнему положению, маме пришлось повесить на стену напротив кровати плакат: «Ты попала под машину, волосы состригли во время операции». Эта идея, сыгравшая свою положительную роль, натолкнула на новую: Татьяна предложила дочери левой рукой (правая у девочки действует плохо) записывать все, что ей нужно сделать и что уже сделано. Писать левой Ане сложно, и это заставило ее совершить следующий шаг: с помощью купленных мамой прописей для первоклассников она разрабатывает теперь правую руку.
- За прошедшие полтора года я четыре раза возила Анечку в санатории — трижды в Соленый лиман и еще в евпаторийский имени Бурденко, — рассказывает Татьяна Викторовна. — Это очень ей помогло. В подобных случаях решающее значение для реабилитации имеет первый год — мы его не упустили. Укрепили ей мышцы, разработали суставы. Кроме того, летом дочке сделали еще три операции в частной клинике на суставах и связках — 12 тысяч гривен заплатили мои родители — и две операции на трахее, которые тоже обошлись недешево. Государство выплатило Ане как инвалиду первой группы чуть больше семи тысяч гривен помощи. Но все путевки я покупала за полную стоимость, сама нанимала «скорую», чтобы отвезти прикованную к постели Анечку. Я вся в долгах, как в шелках, но для меня главное — дочку поставить на ноги. Потом уже буду расплачиваться. Анин отец оплатил нам лекарства в больнице и дал четыре тысячи гривен на дорогу. И вдруг, совершенно случайно, я узнаю, что на тот, показанный по телевидению счет люди перечислили в помощь Ане 77 тысяч гривен…
Следственный эксперимент выявил не только обстоятельства ДТП
Занятая лечением дочери, Татьяна Викторовна даже не вникала в ход расследования того дорожного происшествия, с которого все началось. Знала только, что за рулем был майор милиции, которого тут же уволили из органов. Вначале вину пыталась взять на себя его беременная жена, примчавшаяся на место ДТП, но на суде 30-летний Виталий Олифер все-таки признался, что был в машине один. О ходе следственного эксперимента Тане рассказала знакомая, чья дочка выступала в роли статиста. Пока девочка бегала туда-сюда через дорогу, ее мама без задней мысли поинтересовалась у нынешней супруги Аниного отца, которая тоже присутствовала при воспроизведении: «А после ролика на телевидении люди откликнулись?» И та проговорилась: «Да, Саша деньги уже снял».
- Тогда-то и выяснилось, что бывший муж перевел 77 тысяч гривен в доллары и положил на свое имя в банк на 12 месяцев, — не скрывает Татьяна своего возмущения. — Сейчас он объясняет это тем, что собирал дочке средства на лечение в специализированной московской клинике, а это, мол, и через год сделать не поздно. Он даже в суде теперь ставит такое условие: деньги, мол, отдам только на поездку в Москву. Но в том-то и дело, что везти ребенка в Россию уже не имеет смысла. Там больные проходят реабилитацию на специальном аппарате «Лакомат» в ближайшее время после травмы: он восстанавливает мышечную систему и подвижность суставов. Я уж не говорю о том, что этот курс вообще стоит 300 тысяч гривен, но Аня-то этот этап реабилитации уже прошла! Нам сейчас нужно восстанавливать не столько ее физическую форму, сколько речь, память, психику. А это намного сложнее и дороже. У нее диагноз: нарушение высшей нервной деятельности, расстройство памяти и эмоций. Чуть только кто-нибудь крикнет рядом, она сразу дрожать начинает — не переносит громких звуков. Такое лечат только в Германии и Израиле, но там пребывание в клинике стоит 1400 евро в сутки. Мы даже мечтать об этом не можем — хотя бы здесь оплатить хорошего логопеда, психолога и психотерапевта. Ане, кроме того, необходимо калорийное, качественное питание — только перепелиных яиц врач назначила пять штук в день. И я стараюсь выполнять все эти рекомендации. Доченька, хоть и плохо, но уже ходит по квартире, с трудом, но говорит. Ежедневные упражнения возвращают ей память. Обвинять меня в том, что я потрачу эти деньги на себя, просто дико и бесчеловечно. А заставлять нас ехать туда, где ребенку ничем не помогут, по меньшей мере, глупо…
Говорить о деньгах Татьяне Викторовне неприятно — не это сейчас для нее главное. Но и без них невозможно решить все те проблемы, которые на нее навалились. И осознавать, что благотворительные перечисления горожан, предназначенные для лечения Ани, почему-то для дочери недоступны, ей обидно до слез.
- Даже поведение водителя я могу понять — ему накануне 30 лет исполнилось, выпил, наверное, — растерянно пожимает она плечами, — cуд постановил взыскать с него 400 тысяч гривен за моральный и физический ущерб, но я слабо верю, что это реально. Он, хоть и попал под амнистию за это преступление, но у него четверо детей, и наши проблемы его вряд ли волнуют. Понемногу он выплачивает, но такую сумму и за двести лет не перечислит. А вот чтобы отец так поступил с собственным ребенком — это невозможно оправдать! И очень тяжело осознавать. Суд постановил вернуть нам эти деньги, но бывший муж подал жалобу и оспаривает решение…
Даже алименты на больного ребенка пришлось требовать через суд
Нужно сказать, что заботой о дочери Александр Евгеньевич и раньше себя не обременял, но кого этим сейчас удивишь! У него уже давно новая семья, растет ребенок — Татьяна с этим смирилась. Однако трагедия, произошедшая с дочерью, заставила многое пересмотреть.
- Сейчас ее здоровье целиком зависит от качества лечения, — вздыхает женщина. — Я уже продала все, что можно, но денег все равно не хватает. Поэтому буду бороться. Если бы эти полтора года я ждала, пока Саша отдаст собранные деньги, дочка до сих пор была бы прикована к постели. А так она уже многое умеет делать, и я верю, что Анечка вернется к полноценной жизни.
В двухкомнатной хрущевке, где Аня живет, нет ничего лишнего. Слышно, как в туалете постоянно журчит вода — бачок сломался, но Таня не хочет отрывать от дочери даже 50 гривен на оплату сантехника. Доктора на днях посоветовали возить девочку в бассейн и купить ей велотренажер. В декабре, кроме того, Ане предстоит еще несколько операций: подшить связки коленного сустава и плеча, достать из ноги металлическую пластину, провести пластику гортани. Сколько это будет стоить, Татьяна боится и думать.
Между тем делу о возврате собранных на лечение Анны Калашниковой средств конца-краю не видно. В июле этого года Индустриальный районный суд в отсутствие ответчика (который не являлся на заседания) постановил вернуть матери 14700 долларов благотворительных перечислений. Но не тут-то было! Уже через десять дней Александр Калашников подал заявление о пересмотре и отмене этого решения. Читать сей документ, мягко говоря, неприятно. «Я, как признанный судом потерпевшим, тоже мог настаивать на гражданском иске к виновному, но отказался от моральной и материальной компенсации в пользу бывшей жены, — ставит себе в заслугу автор заявления. — В настоящее время истица пытается просто завладеть собранной при моей инициативе благотворительной помощью, переданной согражданами исключительно на лечение моей дочери в специализированном реабилитационном центре в Москве… »
- Я настаиваю, чтобы дочку везли именно в Москву, — выкладывает передо мною договор с Центральным военным госпиталем Александр Евгеньевич, — там и не таких больных ставили на ноги. Лечение стоит 10 тысяч долларов в месяц, на это и пойдут все собранные деньги. Ни на что другое бывшая жена их не получит!
На встречу с корреспондентом Александр Калашников пришел в сопровождении жены и родственника-адвоката. Оказалось, что о доходах и расходах Татьяны Викторовны они знают все до копейки. Даже сколько куплено корма для Аниной кошки. И категорически не одобряют ее траты и методику лечения, которую выбрали врачи. Невзирая на явный прогресс в состоянии девочки. «Этот Соленый лиман — до лампочки, — горячился адвокат, — то ли дело Москва!» Ставший камнем преткновения вопрос попыталась прояснить Танин адвокат. Но на ее звонок в российский военный госпиталь там ответили туманно: прогнозов на лечение не даем, «Лакомат» помог бы сразу после травмы, но сейчас он пострадавшей уже не нужен. В Украине, кстати, есть специализированные центры и санатории для лечения таких больных, и Татьяна Викторовна экономит каждую копейку, чтобы повезти дочку туда. А от того, что деньги, собранные отцом, в целости и сохранности лежат на счету Александра Калашникова, Ане и ее маме не легче.
- Я уже, как Плюшкин, собираю все квитанции, рецепты и чеки, — со слезами на глазах выкладывает Татьяна передо мною гору бумаг, — боюсь, что скажут, будто я на себя хоть копейку потратила. На 18-летие дочери Саша прислал перевод на 500 гривен от себя и своих родителей — на Анечкино имя. Но она же не может пойти на почту, чтобы их получить! Пришлось мне еще и доверенность оформлять. Такой вот подарок…
Пока идет эта судебная тяжба отца против собственного ребенка-инвалида, шансы на полную реабилитацию Ани Калашниковой стремительно снижаются. Сегодня еще можно ее вылечить, а завтра?..
777Читайте нас в Facebook
