«вы знаете, что во время операции у вас украли почку? « — спросила пациентку львовской больницы людмилу майбороду позвонившая ей незнакомка. Ультразвуковое исследование подтвердило отсутствие одной почки…
В средствах массовой информации то и дело всплывают жуткие истории о нелегальной трансплантации человеческих органов в Украине. Последний яркий пример — недавний арест в Донецке израильского врача Михаэля Зиса. Впрочем, основательно доказать что-либо хоть по одному из подобных громких дел пока не удалось.
В тот же ряд попадает и история, пережитая гидрогеологом из небольшого закарпатского райцентра Свалява Людмилой Майбородой. Семь лет назад врачи Львовской областной больницы удалили женщине почку, не поставив больную в известность и не внеся столь серьезные данные в медицинскую документацию. Женщина подозревает, что удаленный орган, который никогда ее не беспокоил, понадобился какому-то реципиенту. А лечащий врач утверждает, что вырезал почку, спасая Людмиле жизнь, не сказал же больной об этом… из милосердия.
«Чтобы люди не подумали, что у вас проблемы с психикой, лучше молчите»
- В 48 лет у меня начало сильно прыгать давление, — рассказывает Людмила Майборода. — Местные врачи посоветовали обследоваться во Львовской областной больнице, где есть хорошая аппаратура, и в конце февраля 2000 года я поехала туда. Ознакомившись с результатами обследования, известный в Украине хирург, доктор медицинских наук, профессор сказал мне: «У вас доброкачественная опухоль левого надпочечника, отсюда и проблемы с давлением. Ситуация сложная — если не оперировать, возможен летальный исход». Я согласилась на хирургическое вмешательство.
7 марта лапароскопическим методом мне удалили левый надпочечник. Позже выяснилось, что оперировали меня почему-то в… проктологическом отделении (где лечат болезни заднего прохода и прямой кишки. — Авт. ). Впрочем это была наименьшая из всех произошедших со мной «странностей». По прошествии полутора суток после удаления надпочечника профессор сообщил, что у врачей возникло подозрение на кровотечение, поэтому, мол, мне необходимо сделать ревизию. Еще до поездки во Львов я перенесла несколько гинекологических операций, поэтому имела представление о том, как проходит послеоперационный период. В этот раз чувствовала себя вполне сносно, никаких тревожных ощущений внутри не испытывала. Тем не менее спорить с медицинским светилом я не стала и согласилась на повторное вмешательство. Попросила лишь провести его после полуночи, потому что как раз в тот день 20 лет назад умер мой отец.
Когда меня везли в операционную, один из врачей спросил коллегу: «Как будем делать операцию без кардиомонитора?» Тот успокоил: «Не переживай, у нас есть допотопный прибор. Сунем туда палец пациентки и будем наблюдать за пульсом». Тогда мне впервые стало по-настоящему страшно за свою жизнь… Проснулась я в реанимации разрезанная снизу доверху и вся мокрая от обильных гнойных выделений из раны.
Самочувствие было ужасным: очень болела левая сторона, я ощущала то высокую температуру, то озноб. Позвала на помощь. Появившаяся медсестра сказала, что перевязку могут сделать только профессор или его сын. Профессор приходил раз в сутки, но его перевязки хватало лишь на час, а гной не переставал выходить из меня, и я фактически плавала в его зловонных массах. Мне кололи массу антибиотиков, но они не помогали. Через несколько дней я попросила сделать посев на чувствительность к лекарствам, и после их замены мне наконец-то стало лучше. Вскоре меня перевели в обычную палату. Раз в неделю профессор приводил группы студентов, показывал меня и говорил об операции по удалению надпочечника. Об удаленной почке не было ни слова…
Вскоре мое состояние опять начало ухудшаться. Кардиолог, ознакомившись с историей болезни, порекомендовал осмотр уролога. Однако сын профессора, который по документам был моим лечащим врачом, посчитал, что в этом нет необходимости. Он назначил анализ мочи и через два дня сообщил, мол, все в порядке и мне пора домой. Температура у меня не спадала, я потеряла 18 килограммов и еле могла передвигать ноги. Тем не менее в конце апреля меня выписали из больницы и отправили домой. А через несколько недель после возвращения из Львова, аккурат на Пасху, произошло событие, которое повергло меня в шок. Когда мои родные были в церкви, в квартире зазвонил телефон. «Вы знаете, что во время второй операции у вас украли левую почку?» — спросил меня незнакомый женский голос. Я была настолько поражена вопросом, что на какое-то мгновение просто онемела — не смогла спросить, ни кто звонит, ни откуда такая информация…
Вернувшиеся родные, увидев мое состояние, стали расспрашивать, что произошло. Я рассказала про звонок и по их глазам поняла: они думают, уж не тронулась ли я умом. Приблизительно такой же была реакция и у моего врача из райбольницы. «Что вы говорите? — возмутился он. — Это же не кусок кожи, который можно вырезать и бросить собаке. Такие вещи невозможны. В вашей истории болезни нет ни слова об удалении почки. Если бы это действительно имело место, вас следовало бы лечить совершенно иначе! Лучше молчите, чтобы люди не подумали, что у вас проблемы с психикой». И несколько месяцев я просто молчала, хотя начисто лишилась покоя.
Летом 2000 года, проехавшись в городской маршрутке по ухабистой дороге, я потеряла сознание и попала в больницу. Проходя ультразвуковое обследование, попросила врача проверить, на месте ли моя левая почка. И оказалось, что ее таки нет! Флюорографическое и радиоизотопное обследования также показали, что почка отсутствует…
Не зная, как поступить, я написала письмо уполномоченной Верховной Рады по правам человека Нине Карпачевой. Через некоторое время появился ее представитель и полтора часа подробно расспрашивал меня не только о лечении во Львове, но и обо всей моей жизни. «90 процентов писем, которые к нам приходят, — пояснил он мне, — от психически больных людей, и я хотел убедиться, что вы в своем уме. Теперь же мы направим во Львов людей для расследования». Однако никаких действий со стороны уполномоченной по правам человека так и не последовало.
Через несколько месяцев я обратилась в одну из республиканских газет, в которой наткнулась на статью о нелегальной трансплантации органов…
«Сколько тебе дать, чтобы ты наконец закрыла рот?»
Газета опубликовала материал о Людмиле Майбороде, после чего тему подхватили другие печатные и электронные издания, а ее делом заинтересовались правоохранительные органы. Отрицать факт удаления почки профессор и его сын не могли, поэтому они просто дали своим действиям объяснение: «У пациентки началось кровотечение, и, если бы мы вовремя не вмешались, она могла бы умереть. А сказать после операции женщине, которая находилась в критическом состоянии, что у нее удалили почку, я не решился, потому что мои слова могли ее морально убить». Почему же документы об операции не были отправлены в соответствующие инстанции, чтобы женщина могла оформить инвалидность, получать пенсию, льготные оздоровительные путевки и прочую помощь, спросили журналисты. «Если бы я сделал это, пришлось бы все рассказать больной, а мне не хотелось ее травмировать, — ответил профессор. — Поймите меня правильно: пожалел я ее… »
В ноябре 2000-го, после ряда публикаций в СМИ, профессор написал своей пациентке письмо с извинениями: «Глубокоуважаемая Людмила Ивановна! То, что, спасая Вашу жизнь, вынужден был забрать почку, я не намеревался скрывать от Вас. Но после того, что Вы физически перенесли, я считал, что сказать сразу Вам, ослабевшей, обескровленной, — значит нанести еще и душевную травму. Поэтому я взял на себя всю меру ответственности и решил сообщить о действительном объеме операции немного позже, когда Вы поправитесь… Если я потерял у Вас доверие, Вас обследуют другие квалифицированные врачи и определятся с дальнейшим лечением, потому что оно Вам необходимо. Если можете, простите мне ту «святую неправду», которую я допустил, как считал, щадя Вас».
Следует упомянуть, что Людмила Майборода договаривалась об операции именно с профессором, но после скандала в прессе он заявил, что был лишь ассистентом у своего сына. Кто на самом деле вырезал ее почку, женщина не знает по сей день.
Через несколько месяцев после письма профессора она получила еще одно — от главного врача Львовской областной больницы. Он также просил прощения за своих коллег и прислал новую, «объективную» выписку из истории болезни — факт удаления почки был уже зафиксирован. Подобные объяснения и манипуляции с документами выглядят по меньшей мере странно, однако ни городская, ни областная, ни Генеральная прокуратура, куда многократно обращалась и ездила Людмила Майборода, не обнаружили в действиях медиков никакого криминала. С мертвой точки дело сдвинулось лишь после того, как женщина лично обратилась к вице-спикеру Верховной Рады.
- Четыре дня я пыталась встретить Степана Гавриша под стенами парламента, — вспоминает Людмила Ивановна. — Когда наконец увидела, подбежала к нему, пояснила, что не имею больше сил биться о стену равнодушия наших правоохранительных органов, и подала папку со всеми документами по моему делу. Гавриш направил депутатский запрос, после которого постановления об отказе в возбуждении уголовных дел были отменены — и против лечащего врача возбудили уголовное дело за злоупотребление служебным положением и внесение неправдивых данных в медицинские документы.
Когда начались следственные действия, к моему руководителю на работе, лечащему врачу в райбольнице и другим связанным со мной людям потянулись «ходоки» с разными предложениями финансового плана. Один из местных врачей-посредников явился ко мне домой и прямо спросил: «Сколько тебе дать, чтобы ты наконец закрыла рот?» Но больше всего меня поразило поведение обычных людей. В небольшом райцентре, где все всех знают, очень скоро обо мне пошла молва: «Аферистка! Никто у нее ничего не вырезал, просто денег хочет заработать!» Когда стало известно, что никаких «компенсаций» я не беру, реакция тоже была негативной: «Какая дура! Ей деньги предлагают, а она отказывается!» Никому из этих людей даже в голову не пришло, что я борюсь не за деньги и не за себя лично, почку-то мне все равно никто не вернет. Я просто хочу, чтобы подобные страшные вещи не произошли ни с кем другим. Ведь у нас нет никаких гарантий, что в случае, например, аварии пострадавшего не начнут разбирать на «запчасти».
Следствие тянулось четыре с половиной года и закончилось… ничем. Доведенная до отчаяния женщина написала тогдашнему президенту Кучме: «Украсть почку или эшелон с металлом — не одно и то же. Эти вещи имеют разные ценности. За эшелон еще можно не судить, но кражу человеческого органа нельзя оставить без ответственности. Если подобные преступления происходят в государственных учреждениях, отвечать за них должно государство, в том числе его первое лицо».
После этого следователь прокуратуры принялся собирать досье на… потерпевшую: наводил о ней справки в нарко- и психдиспансере, запросил характеристики с места работы, из жэка и мэрии. А летом 2005 года Людмила Майборода получила из Львовской областной прокуратуры сообщение о том, что возбужденные против ее лечащего врача уголовные дела закрыты из-за отсутствия в его действиях состава преступления. Прокуратура отказала и в возбуждении уголовных дел по факту подделки документов, ненадлежащего исполнения врачами служебных полномочий и нарушения установленного законом порядка трансплантации человеческих органов.
- Одна из экспертиз установила, что моя почка была больна и к трансплантации не пригодна, а значит, не имело никакого смысла тайно вырезать ее, — говорит Людмила Ивановна. — Но вопросы все-таки остались. Данные о гистологии моей почки есть лишь в истории болезни, причем неизвестно, когда их туда внесли, а в журнале гистологических исследований орган зарегистрирован не был. Саму почку никто из криминалистов не видел, хотя она должна храниться в специальном растворе. Экспертизу провели лишь на основании соскоба. Но был ли это соскоб действительно с моей почки? ДНК-анализа по этому поводу следствие не требовало. Наконец, я вовсе не уверена, что сделанная операция была так уж необходима. Ведь она нисколько не улучшила моего самочувствия, а напротив — ухудшила.
В молодости я провела несколько недель в больнице, и после обследования врачи сообщили, что правая почка у меня недоразвита, зато левая абсолютно здоровая. Во Львове же удалили как раз левую, здоровую почку. Но никто на это должного внимания не обратил… Почему закрыли уголовное дело по подделке служебных документов, если у следствия есть очевидная улика — две разные выписки из истории одной болезни, я тоже не знаю. И выяснять все по новой уже нет сил.
Создается впечатление, что Украина просто не заинтересована в расследовании подобных уголовных дел, чтобы не заработать репутацию страны, в которой проводят нелегальную трансплантацию органов. Хотя сейчас эта репутация все равно уже подмочена — в связи с делом Михаэля Зиса. Но там люди по крайней мере знали, на что идут, а некоторые даже получили обещанные деньги, меня же врачи просто обманули.
В конце 2005 года Свалявский районный суд, в который Людмила Майборода обратилась с гражданским иском, взыскал с лечащего врача в пользу истицы 50 тысяч гривен морального ущерба за нарушение ее права на получение информации (законодательство обязывает врачей предоставлять пациентам или их родственникам полную и объективную информацию о процессе лечения, возможных рисках и т. д. ). Апелляционный, а за ним и Верховный суды оставили решение районного без изменений — и Людмила Ивановна обратилась в Европейский суд по правам человека с иском против Украины.
- Я считаю, что гарантированные мне Конституцией права были нарушены во всех инстанциях, — говорит Людмила Майборода. — В больнице у меня обманом удалили здоровый орган, прокуратура, невзирая на очевидные улики, так и не довела дело до конца, наконец, суды неизвестно по каким критериям определили мизерный размер моральной компенсации. Как сообщили адвокаты, вскоре материалы моего дела возьмут в очередное судебное производство. И я хочу сказать всем в Украине: «Люди, меняйте свой менталитет — учитесь бороться за свои права и помогать это делать другим. Только при таком раскладе мы сможем изменить нашу жизнь!»
1783Читайте нас в Facebook
