«оноприенко шел убивать людей, как на охоту»
Как быстро идет время! Казалось бы, не так давно, в 1999 году, Житомирский областной суд приговорил Анатолия Оноприенко, убившего 52 человека, к расстрелу (чуть позже замененному на пожизненное заключение), а его сообщника Сергея Тулузова, участвовавшего в первых девяти убийствах, — к 13 годам лишения свободы. Последнее было шоком для родственников погибших, жаждавших высшей меры для обоих преступников. Спустя несколько месяцев Верховный суд, рассматривая уголовное дело по апелляционной жалобе Тулузова, «скинул» ему год, оставив 12 лет наказания. Срок исчислялся со дня ареста — 24 апреля 1996 года. И вот эти годы прошли. Недавно 45-летний заключенный, недосидев в колонии полгода до окончания полного срока, освободился условно-досрочно. По договоренности с Сергеем Тулузовым, к которому «ФАКТЫ» отправились на встречу, в этой публикации мы не называем ни его настоящего имени (поскольку юридически человек считается уже отбывшим наказание), ни городка в Запорожской области, куда он вернулся домой. Впрочем, его там и так все знают.
«Я и тогда и сейчас признаю себя виновным в недонесении о преступлении! К убийствам Толика никакого отношения не имею»
Как для вчерашнего зэка, вышедшего на свободу месяц назад и снявшего квартиру, чтобы не жить вместе с родителями, жилье Сергея Тулузова выглядит вполне респектабельно. Свежий ремонт, нарядные обои, на тумбочке — новенькие телевизор и DVD-плеер.
- Друзья помогли с ремонтом, — скромно улыбнулся Сергей. — Я люблю чистоту и аккуратность. Написал список всяких нужных вещей — посуда, столовые приборы, полотенца — и все купил. Не буду же я жить один, нужно будет личную жизнь устраивать! А пока вот женские домашние тапочки приобрел — чтобы дочь, приходя в гости, их надевала.
До ареста у Сергея Тулузова была на иждивении большая семья — жена Марина, семилетняя дочка, теща-пенсионерка и еще… двое родственников-сирот. С женой Сергей познакомился во время армейской службы на Дальнем Востоке, откуда был на год командирован в Афганистан — в особую команду, охранявшую и обслуживающую самого Наджибуллу. Племянники, 8-летний 
Вадик и 11-летний Павел, появились у Тулузовых после того, как трагически погибли старшая сестра Марины и ее муж. Теща-пенсионерка осталась на Дальнем Востоке одна с двумя внуками, и Тулузовы позвали бедолаг жить к себе. В день, когда Сергей неожиданно стал отцом сразу для троих детей (это произошло за восемь месяцев до его ареста), их с Мариной мечты о втором ребенке потеряли актуальность. Сергей сразу принялся приобщать мальчишек к спортзалу, проверять уроки. И тут вдруг этот неожиданный арест.
По словам Тулузова, больше всего его мучило то, что Марина осталась одна с тремя детьми на руках. Вначале, пока шло следствие, они надеялись, что Сергею дадут небольшой срок — адвокат обещал максимум лет семь.
- Когда суд дал тринадцать, я просто за голову схватился! — воскликнул Сергей. — Поэтому сразу сказал приехавшей на свидание Марине: «Мне сидеть, тебе жить. Поступи, как сочтешь нужным. Я все пойму». Жена с дочкой несколько раз приезжала на свидание, потом перестала. Сейчас у нее другая семья, там подрастает малыш. Недавно, после освобождения, встретил тещу в поликлинике. Она обняла меня, поплакала, спросила: «Сереженька, ты же не будешь ломать чужую семью?» Я ее успокоил: «Я нормальный взрослый человек, зачем мне это? Марине желаю только счастья. Просто у каждого из нас теперь своя жизнь… » Мальчишки тоже выросли. Вадик работает, а Паша, увы, пошел по плохой дорожке — сидит за угон автомобиля. С дочкой видимся почти каждый день. Так странно: провожал малышкой в школу, а вернулся — взрослая девушка. Девятнадцать лет, закончила школу, работает парикмахером. Я бы даже не узнал ее, если бы не фотографии, которые она мне на зону присылала!
Мы закипятили воду в электрочайнике, заварили чай, завели разговор о былом. Сергей по-прежнему утверждает, что обвинен незаслуженно.
- Я и тогда и сейчас признаю себя виновным в укрывательстве и недонесении о преступлении! К убийствам Толика Оноприенко никакого отношения не имею!
Для начала по моей просьбе Сергей рассказал о том, как познакомился с Анатолием Оноприенко:
- Он не местный. А вот с его первой женой Ирой мы в одну школу ходили, даже родились с ней в один день, только учились в параллельных классах. Она с ним познакомилась на теплоходе «Максим Горький». Когда Ира забеременела, они приехали к нам в город, купили себе дом в селе. И он явился в спортзал, где мы с ребятами тренировались, занимались восточными единоборствами. А Толик пришел в зал с ракеткой — он очень сильно играл в теннис, причем одинаково хорошо владел как правой, так и левой рукой. Приезжал на «Жигулях» экспортного варианта, купил где-то за рубежом.
Ближе мы сошлись как раз по поводу машин. Сначала я купил у Толика эти «Жигули». Затем он предложил вместе слетать в Казахстан за приличными машинами. Так мы и сделали — смотались, купили там у какого-то казаха красную «девятку». Хотелось бы каждому по машине, но не хватило денег — в результате я одолжил Толику свои семь тысяч (автомобиль стоил 19 тысяч рублей), и «девятка» была приобретена в общее пользование. Когда мы объявились дома, оказалось, что это единственная «девятка» на весь район, да еще красная, приметная. Толик сказал приятелям, что машина его, а я сказал, что моя. Это было справедливо. Продать ее, чтобы «наварить» денег, сразу не удавалось, и мы договорились ездить на ней с товаром — возили на продажу черешню, фрукты. Толик везде ездил с охотничьей винтовкой и в любой момент, завидев что-то из окна машины, мог выскочить, чтобы пройтись по лесу, подстрелить какую-нибудь дичь. Он был охотник, и его винчестер был зарегистрирован в охотничьем обществе. Однажды после такой прогулки он принес даже лисицу. Делая общий бизнес, мы с Оноприенко сблизились еще больше, стали встречаться семьями. Помню, Ира была строга. Сидя за столом, могла вдруг приказать Толику: «А ну глянь, что там с малышом!» (их сыну Диме в 1989 году было около двух лет), и он бежал в комнату разбираться с детьми.
- Интересно, где его семья теперь?
- Ира, когда он их бросил, пристроила сына к своей матери, а сама снова отправилась плавать. Теперь, говорят, и сын Дима тоже где-то в пароходстве.
Ссылаясь на давность лет, Сергей Тулузов вспоминал события лета 1989 года (по приговору суда, они с Оноприенко тем летом в трех эпизодах лишили жизни девять человек) без особых подробностей.
«Он явился — глаза горят, руки трясутся — и заявил: «Серега, я тут натворил делов. Убил людей, пять человек»
- Как-то ночью мы возвращались после продажи черешни из Новгородской области, — продолжает Тулузов. — Проезжая по Днепропетровской области, места точно не помню, увидели на обочине автомобиль «Жигули» с прицепом. Оноприенко, который сидел за рулем, отъехал метров на 600, остановил машину и вышел, взяв с собой винчестер. Минут через 40 ко мне подъехал Толик на этих самых «Жигулях», стал объяснять, что, дескать, с водителем поругался, связал — их там было двое, еще и пассажира. Что он их убил — я не знал! Потом он «Жигули» поджег. Мне все это показалось странным…
- Послушайте, как это — «странным»? Вы же вроде здравомыслящий человек, на тот момент были ранее несудимым. Человек сжигает на дороге чужую машину, и это для вас всего лишь странно?
- Ну… да. Понимаете, меня к нему привязывала эта машина! Мы ее никак не могли продать. Об убийствах я узнал, только когда Оноприенко убил двух поляков. Он точно так же вышел с ружьем из нашей машины, а вернулся на чужой — с двумя трупами на заднем сиденье. Ту машину он тоже спалил. Что мне было делать? Если бы я пошел в милицию и донес на него — кто знает, чем бы это закончилось. Как бы он там все это представил? Может, сказал бы, что это я всех убил и сваливаю на него. Поэтому я только попросил его: «Давай продадим машину хоть за сколько, отдашь мне деньги — и все, разойдемся».
А в третий раз… Он остановил машину на трассе в десяти километрах от нашего города. Меня это как-то расслабило — мы возле дома, на зарегистрированной в местной ГАИ «девятке». Я не мог подумать, что он снова решится на убийство! Через полчаса явился. Глаза горят, руки от возбуждения трясутся. И говорит: «Серега, я тут натворил делов. Я убил людей, пять человек». (Как потом выяснилось, это были жители Сумской области, возвращавшиеся с отдыха на море: 45-летний хозяин машины, его 11-летний сын и три сестры в возрасте от 22 до 27 лет. — Авт. ) Показал на мелкокалиберный пистолет в руке: «Я постучал в окно, водитель дернулся за пистолетом на бардачке, я выстрелил на опережение, а потом всех остальных пришлось расстрелять, как свидетелей, — и добавил: — Серега, я сделал — я отвечу». Я на него рыком! А у него в одной руке мелкокалиберный пистолет, в другой — нож. И глаза безумные. У меня как-то сам собой голос стал потише.
В общем, в тот раз я уехал, а он остался в автомобиле, принадлежащем убитым. Он попросил меня приехать за ним на следующий день. (Ночь убийца провел возле костра: заведя машину в лесопосадку, сложил трупы один на другой, накидал сверху одежды и поджег. Когда младшая из девушек неожиданно зашевелилась, Оноприенко добил ее ножом. — Авт. ) Приехав, я удивился, что он не спалил «восьмерку». Больше того, он заявил, что хочет на ней выехать за пределы района.
«Говорили, что преступления он совершал из корысти. Да не нужны были ему эти деньги!»
- Это было безумием — ехать на машине, которая наверняка уже в розыске, к тому же с разбитым боковым стеклом и пятнами крови в салоне, — продолжает Тулузов, подливая мне чай в новую чашку. — Он попросил меня ехать метрах в восьмистах впереди и в случае опасности — милиции на дороге или непредвиденного поста ГАИ — остановиться на обочине и поднять капот. Подъезжая к райцентру, я действительно увидел скопление милицейских машин. Милиционеры были с оружием. Наверняка они уже нашли убитых в посадке и теперь искали машину. Я увидел их, но не остановился, а проехал мимо: надеялся, что Оноприенко задержат. «Восьмерка» исчезла из зеркала заднего вида. Направившись домой, я ждал, что и за мной вот-вот придут, поэтому поразился, когда на следующий день Оноприенко позвонил мне по телефону и сказал, что ловко скрылся от погони и все обошлось.
Мы потом с ним еще два раза ездили в Мелитополь на базар. Продали ягоды за 20 тысяч, он отдал мне деньги и вскоре уехал из города.
- А вы не боялись с ним ездить? Вы же были единственным свидетелем его преступлений!
- С одной стороны, боялся. С другой — понимал, что в районе шерстит милиция, случись что со мной — это сразу привлечет внимание. И наоборот, если что-то с ним произойдет, обратят внимание на меня. Хотя, честно говоря, было у меня тогда огромное желание удавить Толика. Ну и потом, я-то знал его с нормальной стороны, — запереживал бывший арестант. — Трезвомыслящий, при деньгах. Хоть и замкнутый немного, себе на уме. Потом ему приписали, что он преступления совершал из корысти. Да не нужны были ему эти деньги! Он шел убивать людей, как на охоту. Я это только потом понял. Думаю, что уже во время нашего знакомства Толик продумывал свои безумные схемы. (Во время следствия Оноприенко рассказал о воображаемой им «схеме креста», согласно которой собирался убить 300 человек на юге, севере, востоке и западе Украины. — Авт. ) Ведь ему в Павловской больнице поставили диагноз шизофрения параноидальной формы. А как дошло до суда — оказался вменяемым. Да его надо закрыть в клинику и лечить!
- Ага. Вылечить, а потом отпустить. Да?
- Вы когда его последний раз видели? — неожиданно поинтересовался мой собеседник.
Я рассказала, как навещала Оноприенко четыре года назад в Житомирском СИЗО. От разговоров он тогда отказался, обрыскав меня мутными маленькими глазками. Потолстел. Сидит один в камере, читает, отказывается от прогулок, передач не принимает — боится, что отравят. Тюремщики говорят, ведет себя адекватно.
«Братковичского» маньяка Анатолия Оноприенко, зимой 1995-1996 года наводившего ужас на всю Украину, арестовали 14 апреля 1996 года в Яворове Львовской области.
- На Пасху, помню, мы со знакомыми ребятами стояли у рынка, когда к нам подъехала машина милиции, — продолжает Тулузов. — Сержант спросил: «Кто-то из вас знал Оноприенко?» Да его у нас все знали! — «Он подозревается во всех этих нашумевших преступлениях по Украине». Тут у меня екнуло сердце, я сразу вспомнил 1989 год.
Через десять дней, 24 апреля, около половины двенадцатого ночи ко мне на квартиру (мы с семьей тогда снимали трехкомнатную) позвонил отец: «Сынок, приехала милиция, тебя спрашивают. Что случилось?» Я заверил отца, что ничего не произошло, а сам… начал собираться. Понял, что это за мной.
- Мысли сбежать не было?
- Но ведь это означало бы признать себя виновным! А я себя настолько виноватым, чтобы бежать от правосудия, не считал.
«Встретились только на скамье подсудимых — впервые за девять лет, как он исчез из нашего городка»
- Пока шло следствие, Оноприенко давал разные показания: то говорил, что преступления планировались и осуществлялись с вами совместно, то, наоборот, утверждал, что Тулузов был совершенно не в курсе событий и потому полностью невиновен.
- Я это знал и требовал очной ставки, но за два года ее так и не провели, — говорит Тулузов. — Зато делали массу ухищрений, чтобы я в СИЗО пошел на неофициальный контакт с подельником. Например, ведут по коридору. Потом — раз! — одновременно ставят к стене с каким-то зэком. Он мне шепчет: мол, я из такой-то камеры, где сидит Толик. И весь аж извивается от нетерпения — ведь его специально подослали, чтобы я что-то подельнику передал. А я — ничего. Потом нас с Оноприенко в нарушение внутреннего режима вообще в соседние камеры — одна над другой — посадили: мол, пожалуйста, налаживайте связь по «канатной дороге», то есть по ниткам между окнами. Но мне тайное общение было ни к чему. Очную ставку я хотел, да. Пускай бы подтвердил свои слова, которые мне тогда сказал: «Я натворил делов — я и отвечу». Подтвердил, что я не убивал вместе с ним, не грабил. А так, что я ему скажу? «Спасибо, Толик, что я здесь сижу?»
- То есть до суда вы его ни разу не видели?
- Встретились только на скамье подсудимых — впервые за девять лет, как он исчез из нашего городка. Первая фраза, которую он сказал еще до того, как судья начал его допрашивать: «Отпустите Серегу, это личное мое». И я тогда подумал: вот за это «личное твое» мне и придется сидеть. Потом, помните, он натянул свой капюшон и вообще отказался разговаривать.
- Однако на суде он дал показания в отношении вашего участия в убийствах. Пояснил, что вы действительно не принимали в них личного участия.
- Да. Причем он сказал: «Дам показания по всем эпизодам, касающимся Тулузова». А в протоколе судебного заседания записано: «Дам любые показания в пользу Тулузова». Чувствуете разницу? А сделать уже ничего нельзя, так записано секретарем!
- Все-таки интересно, почему Оноприенко, которого задержали за убийства 1995-1996 годов, по собственной инициативе припомнил свои «художества» в 1989 году? Зачем, если вы действительно не убивали, назвал следствию ваше имя?
- В материалах дела я даже прочитал, что на одном из допросов он обронил такую фразу: «Если вы посадите Тулузова, я на себя руки наложу», — кулаки Сергея непроизвольно сжались, и, обратившись к воображаемому подельнику, он спросил: — Да зачем все это, Толик, зачем? Зачем ты меня вообще за собой тогда потянул? — немного опомнившись, Тулузов добавил: — Хотелось, конечно, посмотреть ему в глаза, задать этот вопрос.
- И что, так ни разу не пообщались?
- Один раз за все время суда, когда мы сидели рядом на скамейке, я задал ему вопрос: «Ну что, Толик, как твое здоровье?» Он буркнул что-то нечленораздельное.
«В тюрьме я выучил английский»
Почти весь отведенный ему срок лишения свободы Сергей Тулузов провел в исправительной колонии общего режима в Николаевской области.
- Я никогда не утаивал, что я подельник серийного убийцы Оноприенко, — говорит Тулузов. — Да и в тюремной среде такие вещи утаить невозможно, все равно узнают. Расспрашивали, конечно, особенно поначалу. Не верили.
… Тюрьма — не радость, никому там не хорошо. Однако из долгой беседы с Сергеем у меня создалось впечатление, что он устраивался в колонии не самым худшим образом. Тулузов ни дня не работал — из-за контузии, полученной в Афганистане, почти полностью ослеп на один глаз и, как следствие, получил освобождение от тяжелых каменоломных работ. Также Сергей не питался на общей кухне — всегда находилось что-то повкуснее в передачах от родителей, сестры и друзей. Зато каждый день занимался физкультурой на воздухе на маленькой площадке возле спортивного корпуса.
Сняв олимпийку, Тулузов обнажил литые мускулы.
- В колонии я по-прежнему занимался спортом, — продолжает мой собеседник. — Возле каждого барака есть небольшая спортивная площадка — брусья, турник, волейбольная площадка. Утром делал зарядку, потом понемножку занимался английским — постановил для себя за годы заключения выучить иностранный язык. После обеда выходил на серьезную двухчасовую тренировку. Мне в администрации колонии пытались запретить спортивные занятия, но потом увидели, что я никому не мешаю, никого не тренирую. Так, для себя. В колонии таких, как я, единицы. Никогда не понимал, почему люди лежат на нарах, вместо того чтобы уделять внимание собственному здоровью! — и с удовольствием добавил: — Мне вот сейчас 45 лет, но я легко сажусь на шпагат, могу пройтись на руках.
Сергей резко высказался против «помолодения» зоны, а в особенности против того, что многие преступления ныне совершаются в состоянии наркотического дурмана:
- Бывало, подходит ко мне такой паренек посмотреть, как я тренируюсь на турнике, спрашивает, что да как. А я ему говорю: «Вначале откажись от наркотиков, иначе у тебя ничего не получится».
В заключение Сергей показал мне фотографию, сделанную уже после его освобождения, на съемной квартире. Среди его друзей, пришедших на новоселье, был даже дважды чемпион Европы по универсальным боям восточных единоборств.
- Смотрите, сколько разных спиртных напитков на столе, — и все осталось нетронутым! — прокомментировал он. — Мы же не пьем, еле-еле такой большой компанией осилили одну бутылку шампанского!
5 февраля 1999 года. Из интервью Анатолия Оноприенко «ФАКТАМ»:
- Я в свое время пообещал Тулузову, что никогда его не предам. Я очень ценю дружбу и забыть ее не могу. Даже сын, даже жена не имеют для меня такой ценности, как друзья.
- Буквально через несколько дней после задержания вы выдали Тулузова следствию…
- Милиция настаивала: у тебя должен быть сообщник. Им нужен был сообщник, нужна банда, потому что когда есть банда — я еще нормален, вменяем. А когда одиночка, мне, мол, легче сделаться дурачком. Следователи сказали мне конкретно: «Ищи второго!» А Тулузов мог сам пойти в милицию и рассказать, как было дело в 1989 году. Я проанализировал все варианты «за» и «против» и решил сам назвать его.
- Ваши показания были в пользу Тулузова…
- Но это правда! Я никогда не воспринимал Тулузова больше, чем водителя!
566Читайте нас в Facebook
