Виктор черномырдин: «я очень уважаю кобзона. Сколько живу, столько и кобзон поет. Чем это может закончиться, даже не могу представить»

0:00 — 4 апреля 2008

Инф. «ФАКТОВ»

Девятого апреля Чрезвычайный и Полномочный Посол Российской Федерации в Украине отмечает 70-летний юбилей

Виктор Степанович Черномырдин предпочитает носить темно-синие стильные костюмы от Сэмми Котвани, чей офис под названием «Императорский портной» находится рядом с Кремлем. А в детстве, по его собственному признанию, он не хотел надевать свой единственный костюм, доставшийся «по наследству» от старших братьев. Впрочем, как говорится, сейчас положение обязывает. Вот уже семь лет Виктор Черномырдин возглавляет российское диппредставительство в Украине. Недавно он стал дуайеном — старейшиной среди иностранных послов, работающих в Киеве.

ВІДЕО ДНЯ

Виктор Степанович известен на постсоветских просторах не только как дипломат. Этот влиятельный политик стоял у истоков создания «Газпрома» и пять лет возглавлял российское правительство. Несколько лет назад в Киеве была напечатана книга «Вызов», в которой российский дипломат рассказал о том, что происходило в 1999 году в Косово, где он был спецпредставителем от РФ во время конфликта на Балканах. А вот к книге, в которой были бы собраны все его афоризмы, похоже, приступать не собирается. Хотя такие издания вовсю гуляют по просторам бывшего СССР. Одно из них — «Хотели как лучше… Девятнадцать вечеров с Виктором Черномырдиным, или Как рождались крылатые слова эпохи», изданное в прошлом году обозревателем «Комсомольской правды» Александром Гамовым, многие годы общавшимся с юбиляром. Впрочем, есть и масса других изданий. Кстати, подобный сборник его афоризмов Виктору Степановичу вручили прямо на Андреевском спуске.

«Афоризмы у меня во время выступлений сами вылетают, я над ними не размышляю и запоминаю их не очень»

— «Хотели как лучше, а получилось как всегда», «Какую бы организацию мы ни создавали, все равно получается КПСС»… Эти и иные ваши емкие выражения часто цитируют другие политики…

— Они у меня во время выступлений сами вылетают, я над ними не размышляю и запоминаю их не очень.

— По какому поводу вами была произнесена фраза: «Лучше водки хуже нет»?

— Вот что значит неправильно выразиться! Я же совсем в другом смысле сказал. Дескать, плохую водку пить не буду, а хорошую — с удовольствием, но результат для здоровья — тот же. Пусть она будет хоть расхорошая, но чем больше выпьешь, тем вреднее для здоровья. Вот что я имел в виду, а журналисты все это убрали, оставили только: «Лучше водки хуже нет». Ну, нравится им так — пусть говорят.

— Почти семь лет назад вы приехали в Украину в ранге посла. Обещали выучить украинский. Как идет процесс?

— Да куда он идет… Понимаю украинский процентов на 80, говорить не могу. Со мной общаются на русском, даже кажется, что я в Москве, а не в Киеве. Раньше я страдал от того, что не знаю английского. Не потому, что собирался уехать, а потому, что вся литература по нефти и газу издается на английском. Или учи язык, или жди, пока тебе переведут. У меня была возможность получать переводы, но не у каждого же такая есть.

— Виктор Степанович, много песен знаете?

— Я в компании пою… Русские народные пою. Люблю романсы. Так вот, когда я начал здесь, в Украине, смотреть телевизор, меня поразило, как много у вас творческой молодежи. Не зря говорят, что Украина всегда была певучей страной. Что мне бросилось в глаза — так это концертные программы. Очень много молодежи на телеэкране. Здесь уж Украина не только не отстала, но и опережает Россию. Ведь в России много одних и тех же. Мы их знаем, любим. Я, например, очень уважаю Кобзона. Сколько живу, столько и Кобзон поет. Чем это закончится, даже не могу представить. Но он, один из немногих, — настоящий работяга. И удивительный человек! Помню, когда-то, много лет назад, я взял одну пластинку с русской народной песней. Ее пели и мои дедушки-бабушки в селе: «Когда б имел златые горы и реки полные вина». Так вот, переворачиваю пластинку, а там — «Поет Иосиф Кобзон». Спрашиваю: «Иосиф, а сколько ты всего знаешь песен-то?» А он: «900». Причем 900 он может только перечислить. А напеть — еще столько же. Просто не помнит названий.

— Вы были на том памятном концерте Иосифа Давыдовича во Дворце «Украина», когда на сцене вспыхнул занавес. Не испугались тогда?

— Я не из пугливых. Но переживал, ведь там все в дереве — минута, и, не дай Бог, все было бы в огне, никто бы не вышел. Я сразу увидел, как одна штора полыхнула, затем дру-гая, а потом пламя до потолка поднялось. По сцене забегали, стали тушить, а Кобзон — поет. Уже оркестр начал убегать, а Кобзон — поет. Все начали шуметь, Кобзон поворачивается, видит — горит, но все равно поет. Со сцены он сошел последним, когда все из зала ушли. Надо знать Кобзона.

— Телевизор часто смотрите? Помните фильмы, на которых вы росли?

— «Молодая гвардия». Это уже в школе было. Мы же послевоенное поколение. И вся жизнь была связана с войной. С нашей небольшой улицы в деревне ни один человек, ушедший воевать, так и не вернулся назад. Их забрали в 1942-1943 годах. Так вот, когда вышла «Молодая гвардия», мы буквально на полу сидели и смотрели этот фильм Герасимова.

— В кино, небось, втихаря пробирались?

— Да, лезли во все дыры! Гоняли нас, как зайцев. До сих пор помню контролершу, которая знала всех таких «зрителей» в лицо. Мы прятались от нее где угодно, лишь бы еще остаться на следующий сеанс. И увидеть своих кумиров. Такое вот детство… Очень хотелось стать военным. И вот нас двоих забрали из школы в училище. Я поступал туда, но не прошел. Уж десяток комиссий меня отсмотрели. Но отобрали других. А я приехал на экзамен — давление поднялось, очень волновался, переживал…

«Я не раз говорил: «Ну хватит, Борис Николаевич, мы уже надоели друг другу. Нам бы немножко друг от друга остыть»

— Став известным политиком, вам не хотелось лично пообщаться с актерами, игравшими в этом фильме?

— Думаю, это все немного прозаичнее. Время моего поколения ведь не было простым. Вы говорите: «Прикоснуться к легенде». А можете себе представить, что тебе в детстве постоянно хотелось кушать. Всегда. Но нечего… Не хватало. Картофель, молоко. У кого была корова — это счастье. А у кого коровы нет — беда.

Нас росло три брата. Я самый младший. Мне было проще, потому что я донашивал их одежду. У меня был костюм. Но я его никогда не надевал. Я стеснялся выйти в костюме, чтобы на фоне других не показаться слишком нарядным. Поэтому надевал или брюки, или пиджак. А моему другу Пете Никитину вообще не во что было одеться. Вот я ему и отдавал на время этот костюм… Парень в метрах трехстах от нас жил. И семья такая же большая. Когда он хотел на санках покататься, то в лютый мороз босиком выбегал на гору, скатывался с нее и обратно домой…

— Теперь вас часто называют одним из самых богатых людей в мире… Вот и журнал «Форбс» неоднократно писал о том, что у Виктора Черномырдина пять миллиардов долларов…

— Впервые я это услышал, когда был в Чехии. Мы с тамошним премьером Клаусом закончили переговоры и, как обычно, проводили пресс-конференцию. Вдруг девушка задает мне вопрос: «Виктор Степанович, вчера какая-то французская газета сообщила, что вы миллиардер и ваш капитал составляет пять миллиардов долларов». Я, если честно, подумал, что это шутка, а она: «Нет! Я прочитала. Скажите, как вы заработали такие деньги и где их храните?»

Что я мог ответить? «Идите сюда ближе, — говорю. — Бумага есть?» — «Есть!» — «Какая у вас фамилия?» Беру и пишу: «Доверенность. Я, Черномырдин Виктор Степанович, доверяю такой-то получить все мои деньги в любом банке мира» — и отдаю ей. Она смотрит: «Вы это серьезно?» — «Ну, если вы серьезно считаете, что у меня эти миллиарды есть, я вам серьезно их отдаю».

Потом, по-моему, где-то в Челябинской области меня тоже окружили, спрашивают: «Вы точно доверенность писали?» — «Писал». — «А можете и нам написать?» — «Пожалуйста. Кому?» — «Мне!» — вызвалась одна девушка. Девчата, они все такие отчаянные. Я говорю: «И тебе напишу… » Потом они вдруг уменьшили цифру вдвое: было пять миллиардов, а стало в два раза меньше. «Минуточку, — говорю, — а куда еще два с половиной делись?»

— Одна из глав книги «Вызов» называется «Премьер в России больше, чем премьер». У вас были президентские амбиции?

— Если бы они имелись, я бы баллотировался. Шансы у меня были. Но президентство — это не мое. Я всегда говорил: мне нужно то, что мне интересно. Я люблю хозяйственную работу, которой всегда занимался.

— Пять с половиной лет вы возглавляли правительство России. Седых волос эта работа добавила?

— Я и до того был седым, но не настолько.

— Утомило вас премьерство?

— Нет, я бы так не сказал. У нас ведь с Ельциным были нормальные отношения. Я ему много раз говорил: «Ну хватит, Борис Николаевич, мы уже надоели друг другу. Нам бы немножко друг от друга остыть». Мы же разного склада: он на «вы» и не ругался, я на «ты» и ругался…

— А Горбачев?

— Михаил Сергеевич интеллигентно ругался — по-комсомольски-партийному, а я — по-производственному. Не мог время попусту тратить, оно было дороже всего на свете… Ельцин мне доверял, я работал и не оглядывался. Сразу ему сказал: «Невозможно постоянно думать, понравится вам или не понравится, удовлетворит вас или не удовлетворит».

«Когда мне что-то говорят про Украину, я отвечаю: «Не надо, у меня жена украинка»

— Говорят, вы настолько адаптировались в Украине, что стали болельщиком и ценителем ее любимых видов спорта — футбола и бокса.

— Я действительно адаптировался в Украине. Болею за «Шахтер» и киевское «Динамо», две основные украинские команды. В боксе переживаю за братьев Кличко. Они мне очень симпатичны.

— Наверняка, как и наши женщины… Ваша супруга — украинка. Хоть познакомились вы с ней в Оренбургской области…

— Я тогда не знал этого.

— А сейчас как? Ощущается?

— Она у меня вредная. (Смеется. ) Поэтому, когда мне что-то говорят про Украину, я отвечаю: «Не надо, у меня жена украинка». А теща, когда жила с нами, только по-украински говорила. Вообще-то, в станице, где я родился, была половина русских, половина украинцев. И мы в одной школе все учились. Так что для меня тут особого вопроса никакого нет.

— О вашей любви к оружию и автомобилям известно давно. Как и о том, что вы их коллекционируете…

— Я собираю старинные автомобили и оружие, но они у меня дома, в Москве. Картины я не коллекционирую. Те красивые и дорогие, что висят у меня в Киеве, — собственность Российской Федерации. Как и резиденция посла. На моей даче в Москве таких картин нет. К сожалению.

— Лепка пельменей по собственному рецепту — тоже ваша страсть?

— Да ничего особенного в этом нет. Хотя, конечно, мои пельмени отличаются от тех, что в магазине. И мясом, и тестом, и величиной. Они — серьезных размеров, с крупную ладонь. Это не мелкие сибирские.

P. S. В еженедельнике «СОБЫТИЯ», который выйдет в понедельник, 7 апреля, читайте эксклюзивное интервью Виктора Черномырдина нашему изданию.

«Черномырдинки» от Виктора Степановича

lНадо контролировать, кому давать, а кому не давать. Почему мы вдруг

решили, что каждый может иметь?

lВечно у нас в России стоит не то, что нужно.

lМихаил Михайлович — новый министр финансов. Прошу любить и даже

очень любить. Михаил Михайлович готов к любви.

lВсе это так прямолинейно и перпендикулярно, что мне неприятно.

lЕсли я еврей, чего я буду стесняться? Я, правда, не еврей.

lВы думаете, что мне далеко просто. Мне далеко не просто! Если бы я

все назвал, чем я располагаю, да вы бы рыдали здесь!

lПомогать правительству надо. А мы его по рукам, по рукам, все по ру-