Путин несет личную ответственность за вмешательство в президентские выборы 2016 года, — Трамп
— Вы заявили, что согласны с данными разведки США о том, что Россия вмешивалась в президентские выборы 2016 года.
— Да, и я говорил это и раньше, Джефф. Я говорил это прежде несколько раз и готов снова сказать, что это правда, да.
— Но вы не осудили за это лично Путина. Вы считаете, что он несет личную ответственность?
— Ну, думаю, что несет, потому что он в ответе за свою страну. Также, как и я считаю себя ответственным за происходящее в нашей стране. Поэтому, конечно, как лидера страны его можно считать ответственным, да.
— Что вы сказали ему?
— Очень жестко сказал, что мы не можем допустить вмешательство, мы не можем допустить ничего подобного. Послушайте, мы же живем во взрослом мире. Знаете, президент Обама, предположим, сделал твердое сильное заявление, но кто его услышал? Он сделал его очень близкому другу Путина. И такое заявление неприемлемо. Точнее сказать, оно не произвело эффекта. Его не приняли. А я сказал Путину лично — мы этого не допустим, мы не можем позволить. Вот как такие дела делаются.
— Но он же это отрицает. Выходит, если вы верите данным американских разведслужб, Путин вам лжет?
— Я не хочу углубляться в эту тему — лжет он или не лжет. Просто хочу сказать, что я уверен в наших разведслужбах на данном этапе. Я думаю, что Дэн Коутс (глава Национальной разведки США с марта 2017 года — Ред.) великолепен, думаю, Джина (Джина Хаспел, директор ЦРУ с мая 2018 года. — Ред.) великолепна. Думаю, в наших службах сейчас великолепные люди работают. И когда они говорят мне что-то, это имеет огромное значение.
— Коутс говорит, что угроза вмешательства сохраняется. Вы с ним согласны?
— Ну, я принимаю его слова, хочу сказать, он же эксперт. Я доверяю Дэну Коутсу полностью. И если он так утверждает, я принимаю это. Но скажу вам, лучше бы это было не так. Лучше бы не так.
— Вы уже разговаривали с Коутсом после вашего возвращения?
— Да, конечно.
— И что он сказал?
— Ну, ничего конкретного, честно говоря. Да, конечно, он сказал то, что вы только что заявили. И я согласен с ним. Он очень отличный парень. И большой патриот. Он любит нашу страну. И он говорит только то, во что по-настоящему верит. А информация, которую он получил, такова. Да.
— Как вы считаете, американские разведслужбы хотят вас достать?
— Ну, в прошлом — да, конечно. И это было ужасно. Вспомните Бреннана (Джон Бреннан, бывший директор ЦРУ. — Ред.), вспомните Клеппера (Джеймс Клеппер, бывший глава Национальной разведки. — Ред.), вспомните Хайдена (Майкл Хайден, бывший директор ЦРУ. — Ред.), вспомните Коми (Джеймс Коми, бывший директор ФБР. — Ред.), вспомните Маккейба (Эндрю Маккейб, бывший заместитель директора ФБР. — Ред.), вспомните Страка (Питер Страк, один из бывших руководителей ФБР. — Ред.) и его любовницу Лизу Пейдж. Вспомните всех тех, кто были уволены из ФБР, тех, кого там больше нет. Поэтому у меня нет уверенности в прошлом. Но у меня огромная уверенность в настоящем и будущем, потому что мы везде вводим наших людей. А в прошлом — нет, у меня нет доверия к такому человеку как Бреннан. Я думаю, он очень подозрительный. У меня нет доверия к Клепперу. А ведь Клеппер написал мне такое прекрасное письмо, когда я только вступил в должность президента. Оно было действительно хорошее. А потом, так неожиданно, он изменился, потому что они его достали и они, видимо, заставили его говорить вещи, которые он на самом деле не хотел говорить, даже не думал. Нет, я точно не доверяю этим людям из прошлого. Посмотрите, что произошло. Посмотрите на этих заговорщиков, которые уже уволены. Очень трудно доверять этой группе.
— В субботу вы заявили, что ваша доктрина — это сила.
— Сила.
— И еще — достижение мира с помощью силы.
— Правильно.
— Но после Хельсинки Линдсей Грэм (сенатор от Южной Каролины, авторитетный американский политик. — Ред.) заявил, что вы проявили слабость.
— Ну, Линдсей, следовало бы сначала позволить…
— А Ньют Гингрич (спикер Палаты представителей Конгресса США. — Ред.) сказал, что вы допустили самую серьезную ошибку за время вашего президентства.
— Я категорически не согласен. Думаю, я провел прекрасную пресс-конференцию. Очень сильную пресс-конференцию. Да, были люди, которые говорили мне: «Вы должны дать ему отпор. Вы должны крикнуть ему прямо в лицо». Послушайте, мы живем все-таки в реальном мире, так?
— Кто дает вам лучшие советы? Вот вы возвращаетесь домой и читаете все эти истории, говорите, что это все шумиха. С кем вы по-настоящему обсуждаете все?
— Ну, да, я скажу. Скажу, что не понимаю, из-за чего поднялось столько шума. Думаю, что мы провели очень хорошую встречу. Думаю, пресса раздувает это, слушайте, это опять фейковые новости. И люди это понимают. Думаю, пресса всегда раздувает шумиху по многим поводам. А я не обсуждаю все подряд. Это безумие. Делаешь что-то позитивное, а они пытаются представить это как негативное. И чем хуже, тем лучше. Но не все. Должен сказать, что одни из самых достойных людей, которых я знаю, это репортеры, журналисты. Но уровень нечестности в вашей профессии крайне высокий.
— Но мои коллеги, мы, журналисты, пресса лишь передаем то, что прозвучало на пресс-конференции, дословно.
— Меня не волнует, что они там освещают. Они не освещали мою встречу. Честно, самое важное было на моей встрече с Путиным, которая продолжалась два с половиной часа, или почти два с половиной часа. И на этой встрече мы обсуждали многие, многие вещи, что принесет очень-очень большую пользу обеим странам.
— Тогда что нам следует ждать после вашей беседы? Как вы полагаете, чего вам удалось достичь?
— Думаю, мы достигли многого. То, что следует ожидать, очень важно. Корректировка ядерного баланса между Россией и Соединенными Штатами, которые на двоих обладают 90 процентами ядерного оружия. Защита Израиля. У него хороший настрой на решение данного вопроса, у меня хороший настрой. И это очень хорошо. Это важный фактор. Мы обсудили Северную Корею. Он сказал, что поможет. И он согласен с тем, что я делаю. Он полагает, что я делаю большое дело относительно Северной Кореи. Он сказал, что поможет. И я думаю, что он сделает это. Посмотрим, что произойдет.
— Как? Как поможет?
— Знаете, у них много границ. У них 25 миль границы с Северной Кореей. Имея его заверения, думаю, это кое-что значит. Мы говорили еще о многих важных вещах. И я думаю, хорошо поговорили. Около двух с половиной часов. Это была очень хорошая встреча, мне кажется, очень хорошая.
— И все же, в чем может состоять его конкретная помощь по Северной Корее?
— Ну, я уже сказал, это граница. Мы не хотим, чтобы через нее что-то попадало в Корею. Надеемся, мы заключили сделку. Думаю, мы ее заключили. Честно говоря, никакой спешки. Но — никаких запусков ракет. Мы получим наших заложников обратно. Никаких испытаний. Никаких ядерных испытаний. За короткое время мы преодолели большой путь. Но — никакой спешки. Чего мы хотим добиться на самом деле, это полной денуклеаризации Северной Кореи. И он настроен решительно. И я настроен решительно. И это хорошо. Я не был уверен в том, как он к этому отнесется. Но у нас была очень хорошая дискуссия, долгая дискуссия.
— Хочу задать, сэр, один вопрос. Вы говорили, что готовы дать показания специальному жюри. Вы как-то изменили свое решение за последние шесть месяцев?
— Нет, мои юристы работают над этим…
— И к чему они склоняются?
— Никакого противоречия. У меня не было дел с Россией. Я ничего не делал с Россией в плане моей предвыборной гонки. Я выиграл гонку достаточно легко. И могу сказать вам, думаю, в 2020 году я покажу результате еще лучше, чем в 2016 году.
— Но вы… Все же вы готовы дать показания?
— Мои юристы работают над этим. Я всегда хотел дать показания. Потому что, послушайте, нет никакого противоречия. Не было договоренностей с Россией. Ни единого телефонного разговора. Ничего. И это, как я уже говорил, идет охота на ведьм. Именно так. Самая злобная охота на ведьм. И знаете что? Это очень плохо для нашей страны. Очень, очень плохо для нашей страны.
1201Читайте нас в Facebook
