Спасая руку 21-летнего александра, столичные хирурги пересадили ему взятый с бедра лоскут кожи — с сосудами и нервами — размером 35(! ) на 8 сантиметров
- Нам позвонили хирурги одной из областей: «У пострадавшего оторванная левая рука висит на лоскуте кожи», — говорит заведующий отделением микрососудистой и пластической хирургии Института хирургии и трансплантологии АМН Украины кандидат медицинских наук Александр Резников. — Бригада врачей, которых вызвали в клинику, в любой момент готова была приступить к операции, ждала до двух часов ночи, но пациента не привезли. Парня доставили к нам только через три дня. Оказалось, врачи, к которым он поступил с оторванной ниже локтя левой рукой, решили попробовать пришить ее сами. Но ведь у них нет опыта проведения таких операций, они не знают нюансов, которые следует учитывать, чтобы конечность прижилась…
Хирурги сопоставили кость, укрепив ее металлической спицей, и вшили шунт — соединили сосуд, по которому пустили кровь. Но для питания оторванного сегмента этого было недостаточно. Когда я увидел рану, ужаснулся. Вместо кожи, мышц и тканей на внутренней стороне был огромный гнойник (флегмона). Мизинец и ногтевая фаланга первого пальца почернели — значит, нарушилось кровообращение.
Кроме того, общее состояние пациента было тяжелым. Из-за большой кровопотери у него падало давление, гемоглобин был низким. Признаюсь, в тот момент я был уверен, что руку спасти не удастся.
… 21-летний Александр, житель Черниговской области, работает бригадиром в деревообрабатывающем цехе.
- Не выключая станок, я решил отрегулировать толщину обработки древесины и отвернулся — разговаривал с кем-то, — вспоминает Александр. — Левая рука в станок и пошла.
«Когда заставляю пальцы сгибаться, их будто током бьет»
- Мне сразу же бросились помогать люди, которые были в цехе, — продолжает Александр. — Кто-то выдернул ремень из брюк, перетянул мою руку выше раны, чтобы остановить кровь. Куртку-спецовку с меня не снимали, поэтому не было видно, оторвана рука полностью или частично. Думал: когда с меня снимут одежду, она выпадет. Хотя по дороге в больницу большим пальцем я мог шевелить. Сознание не терял, отключился только на операционном столе.
- У Александра рука висела на кожном лоскуте — с локтевой артерией, некоторыми нервами, поэтому он и чувствовал большой палец, — объясняет Александр Резников. — Благодаря именно этому кровоснабжению рука не погибла. Мы Саше уже сделали три сложнейшие операции. После первой я удивился: почему возле него нет никого из родных? Медсестры объяснили: у Саши нет родителей. Чтобы поддержать парня, работающие в отделении женщины приносят ему домашнюю еду, фрукты. Опекают его, как родного.
Александр показал мне, как разрабатывает пальцы. Он даже придумал своеобразную зарядку с нагрузкой: сгибает большой палец, повесив на него мобильный телефон.
- Доктор говорит, чтобы я постоянно тренировался, — объясняет Александр. — Правой рукой помогаю пальцам левой сгибаться и разгибаться. Средний палец пока не слушается совсем. И, признаюсь, еще не восстановилась чувствительность в пришитой руке. Когда заставляю пальцы работать, их будто током бьет. Появляется боль. Даже со стороны заметно — я вздрагиваю. Врачи говорят, это хороший признак.
В тот день, когда парня доставили в столичную клинику, ему сделали первую операцию.
- У пациента были воспалены мышцы, — говорит Александр Резников. — Чтобы они не погибли от сдавливания своими оболочками, нужно было сделать специальные насечки. Пришлось также надрезать связку основания кисти (карпальную), чтобы не страдали пальцы. Боль ушла сразу. Почерневшие большой палец и мизинец начали розоветь. И стало понятно, что шанс на спасение руки есть! Мы сделали Александру несколько переливаний крови. Затем почистили рану — убрали омертвевшие ткани. Несколько дней рана оставалась открытой. Зрелище не для слабонервных! Убедившись, что процессы омертвления и гниения удалось остановить, мы закрыли дефект искусственной кожей.
- Уже тогда на каждой перевязке врачи показывали мне, как нужно заставлять пальцы работать, что я должен делать сам, — продолжает Александр.
- Он нас слушался, но как только появлялась боль, прекращал разработку, — добавляет Александр Резников. — А в таком случае нужно заниматься, преодолевая боль, не жалея себя, чтобы сухожилия «не забыли» разгибательные и сгибательные движения.
По поводу дальнейшего лечения Александра несколько раз собирали консилиумы. Ведущие специалисты, лучшие хирурги клиники решали, как поступать дальше. Образовавшийся из-за омертвения тканей дефект на внешней стороне руки нужно было закрыть. Но чем и как?
- Уже около десяти лет мы используем методику пересадки кожно-мышечного лоскута на сосудистой ножке, — объясняет Александр Резников. — То есть берем определенный участок ткани с нервами, снабжаемый кровью одного сосуда. Сосуд отсекаем и затем вшиваем в том месте, где нам нужно восстановить кровоснабжение и закрыть дефект. Каждый год мы делаем от 30 до 50 таких операций, причем 10 из них — людям, получившим сложные и тяжелые травмы конечностей.
«Чтобы вшить сосуд, мне пришлось побегать вокруг операционного стола»
Хирург показывает мне снимок, сделанный в операционной. На бедре Александра разноцветными фломастерами нарисованы нервы, артерии и вены, которые проходят под кожей. Огромным овалом отмечены границы лоскута, подготовленного для пересадки. Его размеры — 35 на 8 сантиметров! Следующие снимки, фиксирующие каждый этап операции, смотреть было сложно. Скальпели, держатели… Отсеченный лоскут весь в крови. Как можно понять, куда и как его пересаживать?
- Эта операция запомнилась как тяжелая и нервозная, — признается Александр Резников. — Сосудистая ножка, которую предстояло вшить, была коротенькой. Обычно я накладываю на нее швы, просто переворачивая лоскут. Но у Саши так не получалось. Сделал шов — перебегал на другую сторону операционного стола, чтобы выполнить следующий.
Забрав огромный лоскут с бедра, врачи стянули и сшили края раны, но остался небольшой участок, который пока закрыли искусственной кожей. Рука Александра забинтована выше локтя, а в повязке сделана дырочка.
- Это специально для того, чтобы видеть, как «ведет» себя лоскут, — продолжает хирург, пальцем ощупывая пересаженную ткань. — Только через неделю после операции мы можем с уверенностью сказать, прижился ли он. Сразу после пересадки возможны тромбоз сосуда, отек, воспаление… Чтобы избежать этого, мы не спешим выписывать пациентов.
- Такое впечатление, что у меня вместо руки нога, — улыбается Александр. — Посмотрите сами. Кожа-то более грубая, чем на правой руке. Видно, что с ноги. Шрамы на ноге еще побаливают, не могу ее полностью согнуть, хожу прихрамывая. Да ведь и Москва не сразу строилась. Все заживет. Главное, что руку мою спасли!
У Саши нет родных. Отец умер шесть лет назад, а два года назад, через неделю после ухода сына в армию, не стало и мамы.
- Все мои родственники по отцовской линии — на севере России, по маминой линии жива только ее мама, ей уже 80 лет, — говорит Александр. — Но меня проведывает девушка, с которой я встречаюсь. Она приезжает раз в неделю.
- Пока Саше делали последнюю операцию, его мобильный телефон в палате не замолкал, — добавляют соседи парня. — Буквально разрывался от звонков.
- Не успел я войти к себе в кабинет, как постучала девушка с заплаканными глазами, — вспоминает Александр Резников. — Спросила: «Почему так долго длилась операция?» Но четыре часа для такой пересадки — еще немного! Я ей подробно объяснил, что мы делали, когда Сашу привезут в палату. Это девушку успокоило. Надеюсь, у нашего пациента восстановится чувствительность пальцев, они заработают, но для этого нужно время.
Я еще раз хочу попросить наших коллег в районах и областях: не пытайтесь пришить оторванную конечность сами, лучше поскорее отправьте пострадавшего в специализированную клинику. Тогда у человека не будет таких осложнений, как у Саши, и восстановление пройдет быстрее.
1486
Читайте нас в Facebook
