Много лет назад на одной из «прямых линий» в «Фактах» побывала женщина, о встрече с которой я, учась в Киевском университете Шевченко, не мог и мечтать. На лекциях по литературе мы учили её стихи. В замечательных фильмах строки, написанные ею, звучали с экрана. Её поэтической манере хотелось подражать. На вечерах поэзии свои стихотворения хотелось читать так же, как это делала она, — тихим завораживающим голосом, чуть с придыханием, делая паузы не там, где слышалось всем, а там, где это соответствовало твоему (и её!) сердцебиению…

На улице моей который год
звучат шаги — мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
той темноте за окнами угоден.
Запущены моих друзей дела,
нет в их домах ни музыки, ни пенья,
и лишь, как прежде, девочки Дега
голубенькие оправляют перья…
…О, одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным…

Она сидела за нашим столом, за которым мы обычно проводили редакционные планёрки, отвечала на наши вопросы и на звонки читателей из разных регионов Украины, а мне не верилось, что всё это происходит с нами, сейчас и наяву. Ещё бы, ведь сама Белла Ахмадулина была у нас в гостях. Она родилась в этот день, 10 апреля 1937 года, в семье, представители которой прямо или косвенно были причастны к репрессиям, свирепствовавшим тогда по всей стране. Конечно же, ребёнком она не понимала, да и не могла понимать, что вокруг происходит. Воспитанная бабушкой по материнской линии на произведениях Николая Гоголя и Александра Пушкина, маленькая Белла сторонилась людей и больше дружила с бездомными собаками. А стихи, которые она начала писать очень рано, были о любви и о красоте человеческих чувств, что настолько раздражало представителей партийной цензуры, что в центральных газетах и журналах (например, в «Комсомольской правде» и почему-то в журнале «Крокодил») начали появляться разгромные статьи, подвергавшие беспощадной критике её нежную и искреннюю поэзию.

Зато молодёжь любила Ахмадулину невероятно. Её стихи переписывались от руки и передавались друг другу. На её поэтические вечера в Политехническом институте в московских Лужниках, где Белла часто выступала вместе с Евгением Евтушенко и Андреем Вознесенским (как я счастлив, что они тоже — и не раз — бывали в наших «Фактах»!), приходили не только влюблённые в свободолюбивую поэзию студенты, но и известные писатели. Такие, например, как автор «Чонкина» Владимир Войнович, вспоминавший потом: «Я любовался ею. Я любил слушать её голос…» Казалось бы, откуда в этой хрупкой красивой женщине было столько твёрдости духа и уверенности в своей правоте. Но это было именно так. Она молча переносила пропагандистские гонения, но не молчала, когда что-то претило её убеждениям. Её муж, известный художник Борис Мессерер, вспоминал такой случай. Однажды в Грузии на встрече писателей один московский поэт провозгласил тост за «товарища Сталина». «Так Белла, сидя на другом конце стола, сняла туфлю — и швырнула ему в рожу. И попала!»

В последние годы жизни она очень физически страдала. Она уже почти ничего не видела. Но продолжала писать свои замечательные, неповторимые стихи:

Из глубины моих невзгод
молюсь о милом человеке.
Пусть будет счастлив в этот год,
и в следующий, и вовеки.
И не на радость же себе,
загородив его плечами,
ему и всей его семье
желаю миновать печали…

Всем сегодняшним именинникам позвольте пожелать добра и счастья. А вам, друзья мои, хорошего дня. Как всегда, искренне ваш.