«У пятилетней дочки после обстрела „Градами“ появилась седина»: семь лет назад российские наемники из реактивных установок били по Мариуполю

«После обстрела дети стали панически бояться грозы»

— Когда обстрел наконец прекратился, нужно было решать, что делать дальше, — продолжает Лилия Болбат. — Понимали, что враг может снова открыть огонь по многоэтажкам, поэтому выбегать на улицу было страшно. Ведь стены дома нас хотя бы от осколков могли оградить. И все же решили немедленно уезжать оттуда. Тем более что дети плакали и кричали: «Мама, поезжаем, нам страшно!» Стала бегать по квартире, собирать вещи, одела детей. На батарее сушились мои джинсы. Я их натянула на себя, даже не заметив, что они еще мокрые. Схватила пуховик. Муж собрал одежду из шкафа, бросил ее в коридор, где мы одевались (правда, мы эти вещи в смятении забыли, взяли только одеяло, которым муж накрыл нас во время обстрела).

Наконец выбежали из квартиры в темный коридор, на лестнице валялись обломки стекла из выбитых окон. Помню, я там упала, из рук выпали какие-то вещи. Во дворе стояла служебная машина мужа. Она чудом уцелела. На ней мы помчались в центр города. По дороге Ваня говорил нам: «Не смотрите в окна!» Потому что там был ужас: все кругом черное от гари, многие машины горят. В одном из домов снарядом выбило стену. Но самое страшное — трупы, лежавшие в разных местах. У некоторых погибших внутренности были вывернуты наружу.

— Девочки увидели все это?

- К сожалению, да. И очень хорошо запомнили, зря, что были еще маленькие. Сразу скажу, что пережитый в тот день колоссальный стресс сильно ударил по ним. Через пару часов после обстрела, после того, как мы примчались на машине в центр города, у дочек началась рвота. А когда наступил вечер, они не могли заснуть. И так три недели подряд — дети почти не спали. В течение нескольких месяцев их мучила сильная головная боль. От любого резкого громкого звука они пугались и падали на пол. Панически боялись грозы. В такие моменты мы с мужем должны были находиться рядом, иначе у детей начиналась истерика.

Читайте также: «Так страшно, когда 7-летний ребенок хватает тебя за ноги и кричит: «Мамочка, пожалуйста, я не хочу умирать!»

РЕКЛАМА

Прошел год, может, чуть больше после обстрела «Восточного», и я увидела у более эмоциональной и ответственной, чем сестра, Каролины седые волоски на голове. А еще через некоторое время — белое пятно на теле. Врачи сначала сказали, что ничего особенного в этом нет, прописали один из кремов. Но потом пятен стало много. Медики пришли к выводу — витилиго. Природа заболевания еще не достаточно изучена, но в нашем случае специалисты не сомневаются, что причина очень сильный стресс. Даже когда в 2017 году мы переехали в Киев, у Каролины были истерики: она рыдала, повторяя: «Я ненавижу войну!»

У меня лично почти полгода после обстрела «Восточного» были сильные головные боли. Приходилось принимать обезболивающие препараты. Думаю, что причина этого не только очень сильный стресс, но и контузия. К сожалению, до сих пор у меня случаются панические атаки — внезапные приступы сильного страха. Сейчас, когда все говорят о новом российском вторжении, приходится всячески успокаивать девочек, настраивать на оптимистический лад.

Читайте также: Оксана Радченко: «Если на кухне падала вилка, дети бежали ко мне с криками «Мамочка, стреляют!»

Знаете, до сих пор ругаю себя за то, что мы раньше не перебрались с «Восточного». До того ужасного обстрела мы не раз оттуда убегали. Ведь от дома, в котором тогда жили, до передовых украинских позиций примерно 15 километров. А до ближайшего блокпоста — один километр. Когда русские наемники били по окопам, блокпостам из артиллерии, мы либо прятались в коридоре, либо в очередной раз переезжали на съемную квартиру. По грохоту научились отличать виды оружия, а также стреляющих — враг или наши. Со временем страх притупился, потому и сидели на «Восточном», пока враг не обстрелял многоэтажки.

— После того ужасного обстрела ваша семья больше не возвращалась в свою квартиру на «Восточном»?

— Вернулись летом, когда было объявлено очередное перемирие. А сразу после обстрела нам позвонили по телефону знакомые военные — сначала спецназовцы, а потом ребята из батальона «Днепр-1», ведь мы тогда были волонтерами. Мужу нужно было вернуться, чтобы забрать со стоянки собственный автомобиль и зайти в квартиру за документами, потому что мы их не взяли, как собственно, и многое другое. Поэтому спецназовцы завезли его на «Восточный», а днепровцы доставили меня с детьми к себе на базу.

«Продавец захотел, чтобы 5 тысяч долларов — плату за прицел для военных — мы положили в банку и выслали ему по почте»

— Ваша машина уцелела?

- Ее сильно повредило огнем. Она стояла крайней в ряду автомобилей. Когда Иван приехал на стоянку, пламя уже перекинулось с других машин на нашу. Муж рассказывал, что едва ли не первой его фразой было: «Ну, это уже все!» Какой-то мужчина, стоявший рядом, говорит: «Да не все! Туши!» Вместе со спецназовцами Иван откатил наш автомобиль подальше от других, скинул с себя куртку и начал сбивать пламя. Вся передняя часть машины обгорела, лобовое стекло вылетело, дверь перекосилась. Но, как ни странно, она завелась!

— Нас пригласила к себе моя подруга, — продолжает Лилия. — Мы жили у нее полтора месяца. Когда приехали к ней, у нас не было даже зубных щеток и пижам. Не было и денег, чтобы купить самое необходимое и арендовать квартиру. Так что подруга нас кормила, пока муж пытался заработать хоть какие-то деньги. Когда ситуация немного нормализовалась, он стал привозить из квартиры на Восточном самые необходимые вещи. Очень помогли друзья — прислали определенную сумму, которой хватило на минимальный ремонт машины. Муж выписал китайские запчасти, потому что на оригинальные денег не хватило бы.

Читайте также: «Очнувшись в реанимации, ребенок кричал: «Вызовите «скорую»! Нужно маме помочь!»

От моей подруги мы переехали на съемную квартиру. Потом меняли их еще несколько раз. И каждый раз на худшую, чем предыдущая, потому что не хватало денег. Я уже говорила, что летом 2015 мы вернулись в свою квартиру на «Восточном». Но ненадолго — через месяц враг начал бить из артиллерии по крайним украинским блокпостам. Снова раздавался ужасный грохот, в ночном небе светились вспышки от снарядов. В доме стал мигать свет. Мы очень испугались, в пижамах выбежали на улицу. После этого стресса один хороший знакомый дал нам ключи от квартиры в центре города, где тогда никто не жил. Мы поселились там.

До войны материальное положение у нас было хорошее: муж работал на руководящей должности в крупной компании в Новоазовске, хорошо зарабатывал. Ездил на работу на служебном автомобиле. Весной 2014 года, когда на Донбассе начинались первые выступления пророссийских элементов, Иван на работе не давал сепаратистам проводить агитацию. Но Новоазовск был оккупирован, муж потерял работу, вдобавок к этому бывшие коллеги отомстили: распустили слухи, что их начальник убит.

Читайте также: «На улицах лежали убитые, рынок полыхал»: 4 года назад боевики «ДНР» обстреляли Мариуполь (фото)

После пережитого обстрела «Восточного», кроме стремления всячески поддерживать своих маленьких дочек и мужа, я жила еще одним сильным желанием: помогать украинской армии, чтобы она отомстила за нас ненавистному врагу и победоносно завершила войну. На пожертвования небезразличных людей мы покупали для армии много нужных военным вещей, в частности очень дорогие ночные прицелы стоимостью от 2 до 5 тысяч долларов каждый. Когда первый раз нас попросили раздобыть такой прицел, один знакомый посоветовал продавца из Одессы, рекомендовал его как человека порядочного и надежного. Мы связались с этим предпринимателем, и он предложил нам запаковать 5 тысяч долларов в железную банку и выслать «Новой почтой». Мы с мужем решили не рисковать такой большой суммой, поэтому сами повезли ее в Одессу. Взяли у продавца прицел, показали военным. Они сказали, что прибор действительно классный. Тогда мы его и купили.

— Как вы с мужем стали волонтерами?

— Мы начали помогать украинским военным сразу, как только они появились в окрестностях Мариуполя. Правда, бойцы отнеслись к нам с недоверием, когда мы подъехали и спросили, чем помочь. «У нас все есть, ничего не нужно», — сказали. А сами в шлепках, в затертой форме «дубок». Ребята боялись провокаций со стороны местных, поэтому так ответили. Объясняем: «Мы за Украину. Вы — наше спасение». Оказалось, у солдат даже зубных щеток не было. У нас тогда была значительная сумма — собирали на новую машину. Начали тратить эти деньги на помощь армии. Наладили контакты с другими проукраинскими мариупольцами. До освобождения города 13 июня 2014 сепаратисты пытались отслеживать таких, как мы. Поэтому пришлось ликвидировать свои страницы в соцсетях, открыть новые с псевдонимами (так я стала Лилей Украинской), общаться в закрытых чатах.

— Сейчас продолжаете заниматься волонтерской работой?

— Отошли от нее. Когда мы были волонтерами, через наши руки проходили большие деньги, мы отчитывались за каждую потраченную копейку, а у самих денег было мало. Наконец пришло понимание: мы не можем годами заниматься поставками для армии, ведь это должно делать государство.

P.S. За волонтерскую работу Лилия Болбат удостоена негосударственной награды — ордена «Народный Герой Украины».

Напомним, через две недели после трагедии в Мариуполе, 10 февраля 2015 года, оккупанты выпустили 32 ракеты системы «Смерч» по Краматорску, 14 из них попали в жилые кварталы.

1650

Читайте нас в Facebook