Проехав за короткое время несколько стран, возвращался в Киев ночным поездом из польского Пшемышля. Вагоны были забиты до отказа. В основном женщинами с детьми и немощными стариками. Никак не покидало ощущение, что всё это мне видеть уже приходилось. И совсем недавно. Три месяца назад, когда отправлял во Львов жену с младшей дочкой. Жуткая эвакуация военного времени. Наверное, в разные годы и в разных странах она выглядит почти одинаково: плач малышей, отчаянные крики обезумевших от горя и страданий мамочек и ужас, застывший в глазах стариков, столько всего повидавших на своём веку, но так до конца и не верящих в то, что это сейчас происходит именно с ними.

Конечно, поезд из Пшемышля только напоминал эвакуацию. В огромной очереди к выходу на перрон, где стоял огороженный со всех сторон украинский состав «Интерсити», уже не было тех истошных криков и отчаянных попыток любой ценой держаться вместе, чтобы, не дай Бог, не потерять из виду родного человека. Всё тут было уже более-менее цивилизованно. Люди возвращались домой. И у каждого это происходило по-разному.

Наш вагон ночью практически не спал. Не нужно было напрягать слух, чтобы услышать, как один рассказ накладывался на другой, как подробности одной истории потрясают сильнее истории иной, подобной. Насколько я понял, собственно домой возвращались немногие.

Большинство женщин с детьми, успевших за это время устроиться кто на работу в Польше, кто на «социал» в Германии, впервые за время войны прорывались назад, в Украину, на кратковременную встречу с родными, которых не видели с конца февраля или начала марта. Дома, как такового, у многих рассказчиц, судя по всему, уже и не осталось. У одних сгорел в результате пожара от вражеской мины. У других был разрушен до основания прилетевшей ракетой.

— Вы не поверите, — печально вспоминала полная женщина, укладывавшая на коленях засыпавшую девочку, — но в наш дом снаряд прилетел дважды. В один и тот же подъезд. В наш подъезд. И если сначала нам показалось, что все самое страшное уже позади — ведь первое попадание разрушило всего одну квартиру, то второй снаряд уже убил наши надежды. В прямом смысле этого слова. И дома нашего не стало, и соседи погибли. Нам-то ещё повезло — мы после первого взрыва выскочили на улицу и молча наблюдали за происходившим. А кто-то говорил, что снаряд в одну воронку дважды не попадает… Оказывается, попадает.

Они уже не плакали. Видно, все слёзы были выплаканы раньше. Они просто делились с другими своим горьким опытом выживания. Сначала на своей земле, охваченной войной. И затем в другой стране, куда судьба забросила их неизвестно на какое время. Они ехали повидаться с родными — и снова возвращаться в ту другую страну, где дети уже успели пойти в школу, где начали привыкать жить по новым правилам, где выстраивают планы на неопределенное время. Планы на жизнь, в которой окончательное возвращение на родину уже сейчас многими из них ставится под сомнение. А что будет дальше, не знает никто.

Писатель Василь Быков как-то сказал, что хуже всего в жизни — неопределённость: она отнимает волю к действию. Наверное, он был прав. И хотя у всех это происходит по-разному, но у большинства это происходит именно так. Повидаться с родными — и вернуться на чужбину. Мечтать о возвращении в свою страну- и при этом выстраивать новую жизнь далеко от родины. В этой страшной истории сейчас перемалываются судьбы миллионов украинцев. И чем всё закончится, покажет только будущее. Просто так хочется верить в то, что будущее будет светлым, так хочется, аж сил никаких нет…

Всем сегодняшним именинникам позвольте пожелать добра и счастья. А вам, друзья мои, хорошего дня.