Адвокат Сергей Митюрин: «Бывшему замминистра обороны Вячеславу Шаповалову готовят судьбу «Рифмастера»

— На какой стадии дело Шаповалова сейчас?

— Вячеслав Шаповалов находится под стражей уже три с половиной месяца. На сегодня уже были две апелляции по содержанию его под стражей и по продлению срока его пребывания в СИЗО. На последнем заседании апелляционный суд, например, отказался принять поручительство 11 военных, офицеров, сотрудников Министерства обороны. Им даже не предоставили возможности высказаться. Но за это время сторона защиты проделала большую работу по сбору документов, опровергающих сведения, фигурирующие в сообщении о подозрении.

И у нас уже есть определенный массив информации, который следует рассматривать, учитывая, что это уголовное производство было начато в июне прошлого года. В частности, мы выяснили и заявили об этом в суде, что те цифры, которые называет сторона обвинения, не соответствовали действительности не только к моменту вручения подозрения 1 февраля 2023 года, а они уже были недействительными по состоянию на конец 2022 года. Я имею в виду сумму более 1,2 миллиарда гривен, на которую будто бы были поставлены некачественные вещи.

Дело в том, что из 11 контрактов, фигурирующих в подозрении, 4 были «закрыты» еще до конца прошлого года, то есть задолго до того, когда это подозрение было вручено Шаповалову. По этим четырем контрактам уже в декабре 2022 года была нулевая дебиторская задолженность, закрытая претенциозная работа, выплачены штрафные санкции и т. д. То есть все хозяйственные отношения были завершены. Поэтому цифры, указанные в подозрении, неактуальны, их там не должно быть вообще или они должны быть совсем другими.

Кстати, между собой мы, адвокаты, называем их именно цифрами, то есть словом, не имеющим юридической дефиниции. И даже в разговоре с прокурорами мы называем их цифрами, потому что это не ущерб, не украденные деньги, не исчезнувшие неизвестно куда или что-то другое. Это просто цифры, которые к тому же не отвечают реалиям и не могут рассматриваться в суде законным способом.

— На какую сумму были эти исполненные контракты?

— Приблизительно на 400 миллионов гривен. То есть из того миллиарда, на который Шаповалов якобы купил некачественных товаров, сразу же можно вычесть более трети суммы.

— Следовательно, 4 из 11 контрактов были полностью выполнены и Министерством обороны, с одной стороны, и поставщиками — с другой.

— Именно так. И поэтому возникает логичный вопрос: можно ли считать обоснованным подозрение, в котором указаны цифры, не соответствующие действительности и вообще не вкладывающиеся в фабулу обвинения?

К каждому судебному заседанию мы предоставляем суду несколько томов с детальным опровержением того, о чем говорят следователи и прокуроры. Вместо этого все, что мы получаем в ответ, это лишь две строчки в постановлении следственного судьи о том, что «сторона защиты отрицала». И все. Апофеозом стало судебное заседание Печерского районного суда по продлению срока содержания под стражей нашего клиента в апреле.

Тогда, согласно отчету по результатам распределения на сайте Судебной власти, количество судей, определенных на текущую специализацию, было 4, а количество распределяемых судей — один.

24 апреля утром в суде было распределено неизвестное нам дело. И одним из трех избранных судей по нем стала следственная судья Печерского районного суда Киева Кристина Константинова. А примерно через час произошло распределение уже дела нашего клиента, которое по неизвестной причине присоединили к распределенному часом ранее делу. И распределили его на Константинову. Таким образом, фактически в автораспределении участвовал только один судья.

Когда мы узнали об этом, то заявили об отводе этой судьи из-за нарушения закона при распределении дел между судьями. Но в отводе нам было отказано. И мы задумались: а не было ли вмешательство в автораспределение дел умышленным, кто это сделал и кому это было нужно? В результате именно эта судья рассмотрела ходатайство стороны обвинения о продлении срока содержания Шаповалова под стражей и удовлетворила это ходатайство.

Кроме того, во время судебного заседания мы просили судью, чтобы Шаповалова не держали в стеклянной камере в зале суда, а предоставили ему возможность сидеть рядом со своими защитниками. Наш клиент не подозревается в преступлении с применением насилия, он не рецидивист, поэтому не было смысла его унижать, держа за бронированным стеклом. От его действий нет ни одного пострадавшего. Бюджет государства тоже не пострадал. Кстати, по практике Европейского союза такая стеклянная будка, которую на сленге называют аквариумом, приравнивается к клетке. Однако суд отказал, что свидетельствует об определенном отношении к нашему клиенту.

Но самое главное, что реальной оценки нашей позиции, как защитников, вообще не предоставляется, будто ее не хотят видеть и слышать. Так же безосновательно не снижается размер залога — 400 миллионов гривен. Он неадекватный. Его можно было бы пересмотреть в сторону понижения хотя бы на том основании, что мы предоставили доказательства выполнения 4-х из 11-ти контрактов. Однако залог не уменьшили ни на одну копейку. И потому я вижу в этом некоторые признаки политического уголовного производства.

— Что именно вы имеете в виду под политикой?

— Моя адвокатская практика продолжается уже во время третьего президента, я видел подобное и раньше. К сожалению, думаю, что увижу такое еще не раз. Некоторые считают, что адвокату политическая составляющая дела против его клиента очень полезна, мол, это хайповая тема, и потому адвокаты хватаются за такие дела. Но политическое дело — это не только то, где фигурируют политики или чиновники. Политическим следует считать любое дело, в котором политическая или любая другая целесообразность определяет, каким должно быть судебное решение. И к закону это имеет очень косвенное отношение, потому что дело подгоняется под какие-то статьи Уголовного кодекса без соблюдения законов логики и принципа справедливости. И есть определенные признаки, указывающие на то, что дело против Шаповалова — именно такое.

— Назовите хотя бы один такой признак.

— Например, недавно сторона обвинения привлекла известного по делу убийства журналиста Павла Шеремета эксперта по имени Юрий Ирхин. Напомню, именно этот человек делал экспертизу по делу против Андрея «Рифмастера» Антоненко, которого подозревали в убийстве Шеремета.

— Насколько известно, господин Ирхин является заведующим отделом психологических исследований государственного Киевского научно-исследовательского института судебных экспертиз. Какую именно экспертизу сделал Ирхин по делу Шаповалова? К чему здесь психология?

— Это тайна досудебного расследования, поэтому я не могу об этом говорить публично. Я могу только намекнуть, что при разговоре руководителя с его подчиненным вы можете подумать, что первый как-то влияет на второго.

Но напомню, что Антоненко продержали в СИЗО полтора года, фактически украли у него часть жизни, но дело так ничем и не закончилось, и «Рифмастера», к счастью, выпустили на свободу. Но интересный вопрос: на основании чего его так долго держали за решеткой? На основании выводов господина Ирхина о росте и походке Антоненко и видео- и фотоматериалов, на которых «Рифмастер» вроде бы фигурировал.

— Разве влияние руководителя на подчиненного уже не заложено в их роли и разве влияние одного на другого не является частью рабочих отношений между ними вообще и в случае Шаповалова в частности?

— Так и есть. Воздействие — это то, без чего не работают отношения между руководителем и подчиненным. Приказ — это влияние. Распоряжение, в том числе устное, — это тоже влияние. А как иначе? Например, в определении суда перечислены функциональные обязанности замминистра обороны, в частности, по закону и внутренним документам министерства Шаповалов обязан был формировать политику по закупкам. Как можно формировать политику без влияния?

— В случае Шаповала какой вам показалась экспертиза Ирхина?

— Такой же абсурдной, как и уголовное производство.

— Относится ли этот подвергнутый экспертизе разговор условного руководителя с условным подчиненным именно к тем фактам, которые фигурируют в уголовном деле?

— К сожалению, я не могу ответить на ваш вопрос «нет» или «да» даже условно из-за тайны досудебного расследования. Но именно этот эксперт, имеющий такую профессиональную историю и репутацию, был вовлечен в дело против Шаповалова, и его участие в этом процессе является определенным сигналом о том, что Шаповалову готовят судьбу Антоненко. Очевидно, что к моему клиенту уже стали применять аналогичные методы. Если обобщить, то такие методы указывают на то, что сейчас Украина в этой войне борется не только за язык, не только за государственность, независимость, образ жизни, но и за ценности — за то, чтобы не стать такой, как Россия, где не существует верховенства права, где все решается телефонным правом из высоких кабинетов где-то на холмах. Я хотел бы, чтобы такая позорная практика шитья дел белыми нитками ушла в прошлое. А кто-то не хочет.

Конечно, я не списываю все на политику, потому что, как адвокат, этим я мог бы подвергнуть сомнению собственные профессиональные способности. И я не хочу жаловаться. На самом деле, те материалы, которые мы собрали и которые предоставили и еще предоставим суду, опровергают все обвинения против Шаповалова. И ни один судья не подпишет обвинительный приговор моему клиенту. Но методы, применяемые против Шаповалова, недопустимы.

Очевидно, что кто-то имеет определенный план относительно моего клиента, но нельзя при этом воровать у него месяцы и даже годы и разрушать репутацию, которую человек выстраивал всю свою жизнь. И все для моего клиента осложняется тем, что его дело получило публичную огласку, часто — манипулятивную. Не секрет, что против моего клиента сформирован искусственный общественный запрос, и этот запрос удовлетворяется. И это, несмотря на то, что обвинения против него даже не соответствуют предмету этого запроса, то есть разогнанной в СМИ коррупционной деятельности.

Но, каков бы ни был общественный запрос, в данном случае это очень похоже на смесь автократии и охлократии или популизма ради того, чтобы угодить толпе. Такая синергия двух «кратий» демонстрирует, что будто бы все и всем довольны: толпа удовлетворена, что кого-то посадили, а следователи, судьи или условные политики — тем, что они это сделали «для людей». Недоволен здесь только один — Шаповалов. Но всем безразлично, соблюдены ли права одного человека, действительно ли он виноват. Это как после октябрьского переворота 1917 года интересы и права отдельного человека по сравнению с интересами молодого коммунистического государства перестали считаться ценностью. Мы знаем, к чему это привело.

— Когда в суд пришли те 11 поручителей и когда суд отказался принимать во внимание их мнение, сообщил ли он вам, почему, на каком основании он так поступил? И когда суд не принимал во внимание ваши аргументы, было ли этому какое-нибудь законное объяснение, почему именно?

— Нет, просто суд не видел поручительства и наши аргументы убедительными. Формально судьи не нарушили закон. Но, с точки зрения логики и справедливости, такие решения целиком укладываются в сценарий, по которому разыгрывается дело Шаповалова.

— А когда вы предоставляете суду безоговорочные доказательства того, что 4 из 11-контрактов, которые фигурируют в деле Шаповалова, были исполнены еще до того, как ему вручили подозрение, но суд при этом не обращает на это внимания — это тоже законно? Можно ли предположить, что если треть «цифр» в подозрении ничтожны, то автоматически ничтожным может быть и все дело в целом? И если это так, тогда нужно или освободить Шаповалова, или начать новое расследование, или и то, и другое сразу? Или вообще закрыть дело из-за отсутствия состава преступления или доказательств? Как объяснил суд то, что проигнорировал ваши аргументы?

— Никак не объяснил. У судей должны возникнуть сомнения относительно качества дела в целом, но они не возникли. Думаю, судьи хорошо все понимают, просто поступить по-другому по какой-либо причине не могут.

— Кстати, на одной из предыдущих апелляций был прокурор, признавшийся перед собравшимися, что дело Шаповалова он увидел всего за два часа до начала заседания. Это нормально?

— Действительно, бывает такое, что на замену основному прокурору в суд приходит другой прокурор, наделенный полномочиями в уголовном производстве, но ознакомившийся с делом только по дороге. Поэтому он просто повторил все то, что было написано в подозрении, и суд воспринял это без вопросов. Например, прокуратура, чтобы объяснить, почему Шаповалова нужно оставить под стражей, просто переписала все известные риски из Уголовно-процессуального кодекса — бегство, влияние на свидетелей, — но без объяснения, почему тот или иной риск касается именно моего клиента. И вот этот неосновной прокурор цитирует все, что написано в кодексе, а у суда не возникает никаких вопросов. А когда мы предоставляем доказательства и аргументируем нашу позицию, судьи «благодарят» нас одной строчкой в постановлении: «Сторона защиты не привела ни одного довода».

— Если в этом деле есть заинтересованное и влиятельное лицо, то зачем ему педалировать дело до сих пор, ведь резонанс по нему уже почти утих? Что он хочет от этого получить, не отпуская Шаповалова, например, под домашний арест?

— Дело Шаповалова сейчас вроде бы замораживают: и до приговора еще далеко, и из СИЗО его не отпускают. Похоже, всех устраивает, что это дело в том состоянии, в котором оно сейчас.

— То есть задача номер один — не осудить, не наказать за реальное преступление, не доказать это качественно и законным способом, а просто не отпускать?

— Да.

— А что дальше? Сколько времени, по закону, может продолжаться следствие?

— 18 мая в Апелляционном суде Киева будет рассмотрена очередная апелляция. И будет новая уже третья коллегия судей. Увидим, какое решение она вынесет. Надеюсь, на этот раз судьи нас и выслушают, и услышат. По закону следствие может длиться 12 месяцев после оглашения подозрения, но может быть продлено. Под стражей могут содержать год.

— Есть ли у вас информация о том, как продвигается следствие и вообще ведется ли оно?

— Судя по тому, какую информацию нам открывают, пока мы увидели только ту же экспертизу. А так мне кажется, что следствие не очень активно.

— Насколько эта экспертиза может оказаться решающей?

— Не думаю, что она когда-нибудь станет решающей, но, думаю, мы увидим и другие сюрпризы, потому что этой экспертизой нам вроде бы показали, мол, «видите, что мы можем?». Вместе с тем возникают некоторые вопросы со стороны поставщиков, указанных в подозрении против Шаповалова. Вот где могут быть сюрпризы.

— Какие?

— Дело в том, что решение о содержании под стражей моего клиента, которое применила следственный судья 2 февраля этого года, находится в реестре судебных решений и находится в открытом доступе. А ходатайство стороны обвинения о содержании под стражей было скопировано в это постановление вместе с текстом подозрения. Поэтому названия всех компаний, с которыми якобы мой клиент подписывал контракты — хотя это делал не он — стали доступны кому бы то ни было в мире. А в этом решении сказано, что эти поставщики, большинство из которых находятся в странах НАТО и являются поставщиками НАТО и не только, якобы поставляли украинской армии некачественную продукцию. Это удар по их репутации. И это при том, что вина Шаповалова не доказана, а, следовательно, не доказана и вина этих уважаемых поставщиков. То есть сомнительное качество работы стороны обвинения одновременно и безосновательно ударило не только по Шаповалову, но и по нескольким компаниям.

Думаю, эти компании не очень рады тому, что на другом конце света, где идут реальные боевые действия, есть какие-то претензии к качеству их продукции, но они узнали об этом только по решению о задержании украинского чиновника, которого они могли и не знать. Это удар по репутации, это затрагивает честь, которая таким странным образом оказалась под угрозой.

Представьте себе, что по заказу государства вы изготовили определенную продукцию, после чего чиновника, выписавшего вам чек за счет налогоплательщиков, осудили за то, что он купил у вас некачественное. А кто сделал это некачественное? Вы. И об этом узнали ваши партнеры, контрагенты и клиенты. Захотят ли они работать с вами после этого? И при этом формально к вам претензий не существует. Вас вообще никто ни о чем не спрашивал. Разве это не абсурд? Интересно, может, Украина хочет поссориться с теми поставщиками и теми странами? Зачем?

— Они делали какие-то публичные заявления или писали какие-то официальные запросы или выражали протесты?

— Публично они пока заявлений не делали, но у нас есть определенная документация от них. Однако это уже будут сюрпризы от стороны защиты Вячеслава Шаповалова.

— Поставляют ли компании, фигурирующие в определении Печерского суда, свою продукцию в Украину и дальше, но по другим контрактам?

— Не могу говорить за всех, но среди них есть такие, которые продолжают поставлять. Более того, некоторые из них снабжали не только Министерство обороны, но и Государственную пограничную службу Украины. И от пограничников претензий не было, но были благодарности, в том числе публичные.

816

Читайте нас в Facebook