Активистка шурочка из «служебного романа» народная артистка россии людмила иванова: «после выхода на экраны этого фильма моего сына спрашивали в школе: «неужели твоя мать на самом деле такая дура? »
На ее счету около сотни ролей. «Служебный роман», «Суета сует», «Небеса обетованные», «Осенний марафон», «Бабник». Чаще всего героини Людмилы Ивановой — энергичные тетки, соседки, сослуживицы, которым «до всего есть дело». В жизни Людмила Ивановна — хохотушка и кокетка. «Я не звезда, а тетка и немножко клоун», — говорит о себе актриса. Она по-прежнему снимается в кино, играет в театре и пишет песни и книги.
«Управлением статистики на время стало… Министерство речного флота»
- Людмила Ивановна, вас ведь величают «королевой эпизода»?
- Это меня так Рязанов назвал, не знаю почему. В эпизодах я, конечно, много играла, но и ролей достаточно. Другое дело, что они были второго плана. Мне, кстати, все эпизоды кажутся большими ролями. Ну разве Шура из «Служебного романа» — это эпизод? Не-е-ет! Это ж роль! Социальная и очень важная, поскольку отражает тогдашнее время. Ко мне и сейчас подходят бабушки и говорят: «Шурочка, спасибо вам большое, что вы наших детей в лагеря отправляли, что вы хлопотали нам о квартире… Так хорошо было!»
- На роль Шурочки вы, кстати, как попали?
- Случайно. Рязанов увидел меня в фильме «Помни имя свое», где я с Касаткиной снималась. Ему так понравилась сцена в телефонной будке, когда я разговариваю с Польшей: он считает, что она правдива, эмоциональна, интересно сыграна… На роль Шурочки пробовалась и Римма Маркова, но моя героиня оказалась убедительней.
- У нее был прототип?
- Да, я лепила ее с себя. В «Современнике» была председателем месткома и очень хорошо знала эту работу: бывала на всяких съездах, слетах, симпозиумах. Как и моя Шура, с большим энтузиазмом занималась общественной работой. С 23 лет в течение шести лет была секретарем парторганизации в нашем театре.
- «Служебный роман» снимали в Москве?
- Да, на перекрестке Неглинной улицы и проезда Художественного театра. Там есть Министерство речного флота, которое временно стало управлением статистики. Все остальное снимали на «Мосфильме», где в павильоне была воссоздана наша контора.
- Слышал, многие ваши сцены вырезали из картины?
- С Рязановым замечательно работается: он очень любит артистов, тем более что многие снимаются у него уже не в первый раз, доверяет актерам и разрешает импровизировать. Всегда говорит: «Снимайтесь, играйте, мы потом отберем». Но в конце съемок «Служебного романа» вместо двух серий получилось… три. Пришлось резать. Самую любимую мою сцену вырезали: когда я Бубликова хороню. Бегу по учреждению и кричу: «Я не виновата, я не виновата, умер однофамилец в больнице. А позвонили нам. А мне теперь что делать? Я на общественные деньги оркестр заказала, венок купила… Я бы сама померла, но фамилия другая — все равно не подойдет!» Бубликов шел на меня с кулаками, а я орала: «Ура! Да здравствует живой товарищ Бубликов! Ура!» Герой Щербакова терялся и со словами «Спасибо, товарищи, спасибо за все» начинал кланяться. Нам всем очень понравилась эта сцена, до последнего она была в фильме. Но, к сожалению, эпизод вырезали и подарили мне.
- После фильма вас не дразнили? Не кричали вслед: «А меня вообще в бухгалтерию послали» или «Да на тебе пахать надо»?
- На улице часто шептались: «Шу-у-урочка… » Меня любили, потому что Шура — добрая. Она по глупости такая: заставь дурака Богу молиться, он и лоб побьет. Помню, приехала в Ташкент, и там меня на улице увидели дети, стали кричать: «К нам Шура приехала, к нам Шура приехала!» Звали на какую-то свадьбу, но продюсер меня не пустил, сказал, что если я туда попаду, то смогу уйти только через пару дней, а у меня концерт должен быть.
Часто в трамвае узнавали, пытались заговорить. Публика меня очень любила. Правда, сразу после выхода фильма на экраны сыну в школе говорили: «Неужели у тебя мать в самом деле такая дура?» Он, конечно, очень комплексовал, говорил мне: «Ты, мам, некоторое время не ходи в школу». Думаю, и муж немного стеснялся: все-таки Шура на экране казалась очень глупой. Но на самом деле я умнее. (Смеется. )
- Свалившейся внезапно популярностью пользовались?
- Приходилось. Но не на рынке или в магазине. Как профсоюзный работник я хлопотала о квартирах, устраивала детей в детский сад. Бывало, звоню: «Говорит народная артистка Иванова». На другом конце провода — молчание. Тогда сообщала: «Это Шура из «Служебного романа». «О-о-о-о, Шурочка!.. » И передо мной открывались все двери.
- На гонорар за «Служебный роман» что купили, помните?
- Я получала на съемках этого фильма меньше всех — 72 рубля в месяц. А снимали с осени до самой весны. В театре я тогда зарабатывала и того больше — 120 или даже 200 рублей. Но в то время была не очень известна, и кино просто помогало жить — мне нужно было кормить двоих детей.
- В «Служебном романе» Рязанов позволил актерам петь. Запел даже Мягков…
- Я тоже очень просила: «Пускай Шура поет». Он говорил: «Нет! Лучше идите, собирайте взносы!» Не понял меня, хотя я тогда уже была бардом. Правда, на банкете после первого съемочного дня Рязанов попросил, чтобы принесли гитару и я спела.
«На работу хожу в тапочках»
- Рязанов на съемочной площадке строг?
- Он веселый, очень добродушный человек, с ним хорошо, но может и прикрикнуть. Это иногда полезно. Но мне Эльдар Александрович замечаний почти не делал, всегда говорил: «Вы играйте, я вам скажу, если что-то будет не так». Вообще он остался доволен мной, много хорошего говорил: что в долгу, что нас ожидают роли… Потом забыл об этом, наверное. Я, правда, у него еще в «Небесах обетованных» сыграла.
- В «Небесах» вы играли безумную любительницу кошек, и фраза «Ешь студень, дурачок» даже «пошла в народ». Любите кошек?
- Нет, я собачница, причем все мои питомцы беспородные, дворовые. Нынешнего, немного похожего на овчарку, мы подобрали щенком — голодного, блохастого. Муж не понял, что это девочка, и назвал Кузей. Мы привели ее как-то к ветеринару, чтобы прививки сделать, а она говорит: «Какой же это Кузя? Это Жучка». Мы оскорбились: «Ну нет уж, пускай будет Кузей». Кузя у нас член семьи.
- Ваш творческий стаж уже 50 лет?
- Я до сих пор работаю в «Современнике». Чуть ли не с первого года его создания. В нынешнем «Современнику» исполняется 50 лет, а я служу в нем 49. Столько за это время переиграла! Одна из самых любимых ролей — баба Шура в постановке «Любовь и голуби». Я ушла с этой роли, вторая исполнительница умерла, и спектакль сняли. Так жаль! Это был настоящий русский спектакль. Нина Дорошина блистательно играла — она, кстати, сыграла Надюху и в одноименном фильме Меньшова. Сейчас совсем не в настроении, болеет. У нее умерли муж и любимая племянница, которая была ей вместо дочери. Своих детей у нее нет.
- Вы на сколько лет себя чувствуете?
- Мне 72, но ощущаю себя лет на сорок, иногда и моложе. Многим молодым еще фору могу дать. Не пью, не курю. Хотя сейчас я немного покалеченная, хожу на костылях. Должна была разбежаться и сесть с разбегу на сцену — в комедии, которая, к сожалению, так и не вышла. Думала, все смогу, оказалось, нет. Вывихнула бедро. Играю в «Современнике» только в одном спектакле, с палочкой. Пью обезболивающее и иду по «Крутому маршруту».
Много лет руковожу детским музыкальным театром. «Экспромт» называется. Он, кстати, на Чистых прудах находится, в том доме, что и моя квартира, через здание от «Современника» — в самом центре. Так что шучу, что на работу хожу в тапочках.
Для «Экспромта» я написала пьесу о матери Гоголя — называется «Маменька», по письмам и воспоминаниям. Играю Марь Иванну Гоголь. Сотрудничаю с музеем в Васильевке, где провел детство великий писатель. Ездила туда несколько раз, в прошлом году была на могиле. Купила в Сорочинцах настоящие вышиванки. У нас даже бандура в спектакле настоящая! Изумительно красивый спектакль! Очень хотела приехать с постановкой в Украину, но много трудностей, да и вообще москалей там в последнее время не особо жалуют. А я так люблю Украину! У меня там раньше было 28 теток и дядек.
- Вы что, родом из Украины? У вас ведь русская фамилия…
- Я москвичка. Отец — из Великих Лук Тверской губернии. Мама белоруска, родилась в Москве. Бабушка — из Белоруссии. Все ехали учиться в Киев, и там образовалась своя «диаспора».
- Никогда не думали о том, чтобы взять псевдоним? Ведь вы еще и Ивановна.
- Очень хотелось. Думала: «Ну кто запомнит Иванову?» Мой муж — Миляев, и одно время я думала назвать себя Милкой Миляевой. Но уже поздно.
«На съемках картины «Зависть богов» Депардье все время лез ко мне целоваться»
- В «Зависти богов» вы ведь с Депардье играли. Он вам понравился?
- Такой замечательный, такой симпатичный! Все время лез ко мне целоваться. Ей-богу! По сценарию я его все время кормила, а он, видимо, любит поесть. По-настоящему кушал! Боялись даже, что не хватит на следующий кадр, хотя стол был богатый: баранья нога с картошкой или кашей, пироги. Мясо Депардье просто уплетал.
По сценарию он должен был два раза меня целовать, но ему, видимо, так понравилась еда, что он меня расцеловывал (не как женщину, а как гостеприимную хозяйку). На площадке все хохотали. В группе говорили: «Так, опять идет к Ивановой целоваться». Жерар замечательно играл и звездной болезнью совершенно не болеет. Репетировал, сколько нужно.
- С кем еще работалось с удовольствием?
- Я часто соглашалась сниматься, даже если роль была не очень, а партнеры хорошие. Например, киевские актеры. Ой, Боже мой, забыла как фамилия актера! Такой очень некрасивый артист, умер недавно… Вспомнила! Брондуков. С Брондуковым вместе любовь играли. Замечательный актер! Но фильм «Кот в мешке» почему-то не имел большой популярности, быть может, потому, что Бронислав играл алкоголика, а в стране тогда как раз началась борьба с алкоголизмом. Это была история четырех алкоголиков, которые поехали пошабашить в колхоз. Я играла с Анофриевым и Садальским.
В фильме «Самая обаятельная и привлекательная» у меня был замечательный партнер — Леня Куравлев. А с Ириной Муравьевой — исполнительницей роли главной героини — у меня вообще завязались особые отношения. Я с ней очень дружила. Она приятная, веселая. Помню, как-то я заболела, она вместе с Удовиченко приходила в больницу меня проведать. Так все больные на уши встали!
- Вы ведь еще и песни пишете. С чего вдруг начали?
- Я довольно поздно начала писать, для «Современника». К спектаклю «Пять вечеров» мы никак не могли найти песню. А Евстигнеев меня просил: «Ты же всякие стишки в стенгазету пишешь, Мила, попробуй». И я написала. Когда услышала, как она звучит под гитару, так разволновалась, будто ребенка родила. И стала сочинять.
Помните строки «Только мне все кажется, почему-то кажется, что между мной и тобой ниточка завяжется» из песни Гелены Великановой? Это я написала. А еще была песенка, которую тоже многие знают: «Папа, когда ты будешь начальником, пожалуйста, будь хорошим… » Мои песни исполняли Майя Кристалинская, Нани Брегвадзе и даже Анна Герман. А из киевских знаете, кто пел? Жена легендарного Тарапуньки Юлия Пашковская.
- Ваши сыновья не стали актерами?
- Мой муж Валерий Миляев — физик, доктор наук, знаменитый бард. Старший сын Иван — заслуженный художник, директор художественной школы. Младший Александр — психолог, но сейчас занимается растениями. У меня двое внуков: Трифон и Лизавета. Трифону семь лет, Лизавете — одиннадцать. С внуком занимаюсь математикой: решаем задачки для четвертого класса, хотя он еще в первом. А Лизавета — «компьютерная» девушка, с ней мы учим стихи, читаем Лермонтова.
2199
Читайте нас в Facebook
