Хирург олег бобров: «сделав сложную операцию на кишечнике, мы на 12 часов оставили рану открытой и через прозрачную пленку-»иллюминатор» наблюдали за тем, что происходило в брюшной полости»
- Четыре недели назад я уже прощалась с жизнью и даже бороться за нее не могла, — вспоминает Лидия Афанасьевна. — Но сын так упорно не хотел смириться с этим, что заставил меня поверить: я нужна, я любима, я просто обязана выздороветь на радость всей нашей большой семье. Несколько дней назад начала подниматься с постели, ходить понемногу. Это победа! Ем суп, картофельное пюре, даже котлеты. Уже домой хочется. Меня дома дед ждет, сам хозяйничает, кур кормит, да еще за комнатными цветами ухаживает. Ему 84 года, всю жизнь фельдшером проработал, а вот в этот раз мне помочь не смог…
У Лидии Афанасьевны развился тромбоз сосудов кишечника, но диагноз поставить сразу не удалось. Боль в животе, слабость — симптомы распространенные. Одни врачи подозревали воспаление поджелудочной железы (острый панкреатит), другие — рак. Но все были единодушны в том, что состояние больной очень тяжелое и с каждым часом ей становится все хуже. При тромбозе ткани кишечника, как правило, быстро погибают, так как остаются без кровоснабжения. А омертвевшие участки надо срочно удалять. Беда только в том, что на выяснение причины плохого самочувствия уходит драгоценное время. И когда специалисты наконец понимают, что необходима операция, пациент оказывается уже в критическом состоянии. Установленный факт: из ста больных с диагнозом тромбоз сосудов кишечника удается спасти лишь двоих. Из пожилых людей не выживает никто.
«Я считал, что спасти маму сможет только ученик Шалимова»
Если к медицине прямого отношения вы не имеете, то не сразу разберетесь, есть ли шанс у близкого человека выкарабкаться из болезни. Никто не подскажет, по каким признакам можно судить о профессионализме врачей…
- Хотя сам я много раз лежал в больницах, когда с мамой случилась беда, не сразу понял, как надо действовать, — говорит Леонид, сын Лидии Афанасьевны. — В хирургическом отделении одной из киевских больниц (для кого-то авторитетной) тяжелой пациентке выписывали множество лекарств. Я сразу покупал то, что было в списке, не пытаясь выяснить, действительно ли все это нужно. Однако с удивлением узнавал, что, например, обезболивающие маме не колют, а диагностическую процедуру собираются делать… через три дня, после выходных. Представляете мое отчаяние: мама тихо угасает на глазах у врачей, теряет сознание от боли — и никто не собирается ее спасать! Когда я понял, что необходима срочная операция, то стал искать «специалиста по животу» и обязательно ученика знаменитого хирурга Александра Шалимова. Я позвонил хирургу Олегу Боброву и спросил его: «Вы действительно ученик Шалимова?» Он ответил: «Да». Наверное, со стороны мои требования выглядели странно. Но «тест» сработал. Как жаль, что на этой неделе, 28 февраля, великий хирург Александр Алексеевич Шалимов ушел из жизни. Судьбы тысяч и тысяч людей зависели от него — если не напрямую, то через учеников. Это почувствовала и наша семья. Профессор Олег Евгеньевич Бобров, замечательный человек и настоящий хирург, заведующий кафедрой Киевской медицинской академии последипломного образования, порекомендовал перевезти маму в реанимацию медицинской фирмы «Медиком», что мы и сделали. Доверились врачу полностью. С той минуты, когда он вошел в палату, стало ясно: до сих пор было ожидание конца, а теперь начинается спасение.
Лидии Афанасьевне срочно сделали анализы и другие исследования. Состояние пациентки ухудшалось с каждой минутой. Врачи решили оперировать ее немедленно.
- Мама сказала: «Я не выдержу наркоза», — вспоминает Леонид. — Мысленно она шла на смерть и прощалась с нами. Но ведь шанс спасти ее был единственный — удачная операция. Мне пришлось дать письменное согласие на хирургическое вмешательство.
- Не скрою, мы опасались оперировать такую тяжелую пациентку: возраст — 78 лет, больное сердце (тромбоз правого предсердия), мерцательная аритмия, — говорит доктор медицинских наук профессор Олег Бобров. — Из-за аритмии образовались мелкие сгустки крови (эмболы), вызвавшие тромбоз сосудов кишечника. Когда раскрыли брюшную полость, то загрустили: увидели, что больше половины кишечника — почти полтора метра — омертвело. Определить на глаз, какую часть надо удалить, невозможно. Если в течение суток после вмешательства выяснится, что тромбоз продолжается и еще хотя бы один, пусть небольшой, участок погиб, понадобится следующая операция, придется вновь разрезать по живому. Мы же применили принципиально иную методику: после первого этапа вмешательства вшили в брюшную стенку прозрачную пленку шириной около 20 сантиметров (своеобразный «иллюминатор»), через которую в течение 12 часов наблюдали, что происходит с тканями кишечника. Пациентка в это время находилась в состоянии медикаментозного сна. Боли она не чувствовала, а мы продолжали терапию — вводили лекарства, чтобы уменьшить очаг некроза, снять воспаление. Когда увидели, что ситуация стабилизировалась, провели второй этап операции — сшили края резицированной кишки и закрыли рану. Таков наш метод прерванной, или этапной, операции.
- Когда вы впервые применили его?
- Семь лет назад. Но авторы не мы, а колумбийские хирурги. Они в 1996 году выполнили первую операцию с «иллюминатором».
- Из чего он сделан?
- Мы используем стерильную пленку, из которой изготавливают емкости для капельниц.
- Многие ли украинские хирурги применяют новый метод?
- Нет. Чтобы это стало возможным, необходимо не только хорошо оперировать. За пациентами нужен особый уход, их ни на минуту нельзя оставлять без внимания. К счастью, в такой клинике, как «Медиком», есть возможность и оперировать, и выхаживать очень сложных больных. Врачи просто обязаны думать, принимать решения, использовать весь свой опыт, чтобы сохранить человеку жизнь.
«Мое сердце останавливалось пять-семь раз за день, и пришлось поставить кардиостимулятор»
- Для меня было важно видеть, что специалисты делают все, что в их силах, — рассказывает Леонид. — В предыдущей больнице мне намекали: «Надо смириться с тем, что помочь маме никто не сможет. А то, что зависело от тебя, ты уже выполнил». В «Медикоме» у врачей были грустные глаза, но никто не говорил, что ситуация безнадежная. А ведь когда мы привезли маму, у нее, кроме основного заболевания, была пневмония, сердце работало плохо. С ним большие проблемы начались уже после операции.
Сердце у Лидии Афанасьевны в течение дня останавливалось пять-семь(!) раз. Неоднократно вызывали кардиологов, в частности, Владимира Гранича и Юрия Зинченко из Института кардиологии. Консилиум пришел к выводу, что необходимо перевезти женщину в Институт сердечно-сосудистой хирургии и поставить ей кардиостимулятор. Риск был огромный. Но вновь оказалось, что операция — единственный выход.
- Обо мне заботилось столько людей! Они верили, что я смогу перенести и эту операцию, — говорит Лидия Афанасьевна. — Кардиостимулятор установил мне в институте Амосова Валерий Павлович Залевский. Он объяснил, что прибор этот будет помогать сердцу. Если оно собьется с ритма, стимулятор-сторож выровняет биение. Каждому человеку прибор настраивают индивидуально. Безусловно, операция мне помогла. После того как я вернулась в клинику «Медиком», сердце больше не останавливалось. Я ведь теперь жить хочу, внуков и правнуков своих увидеть. А благодарность врачам, медсестричкам, нянечкам не знаю, как и высказать. Составила список, и получилось 25 человек. Все они — мои спасители.
Женщина уже сама может с кровати подняться, по палате пройтись и даже покормить голубей. Как только открывается окно палаты, десятки птиц слетаются к своей кормилице.
- Если человек начинает интересоваться не только своим здоровьем, но и тем, что происходит вокруг, — это хороший знак, — продолжает Олег Бобров. — Я понял, что Лидия Афанасьевна идет на поправку, когда ощутил в ее палате… запах духов. Оказывается, она попросила сына принести их из дому. А вообще этой пациенткой можно гордиться. Волевая, упорная, оптимистка. В ее лечении мы применили тактику этапного вмешательства: ставили задачи и поочередно, а не одновременно, решали их. Очень важно, что весь коллектив клиники работал слаженно, что хирурги, анестезиологи, реаниматологи, кардиологи — специалисты высочайшего класса. Многим из них удалось поработать с такими корифеями украинской медицины, как академики Владимир Земсков и Александр Шалимов. Это наши учителя не только в профессиональном плане. Они научили любить и беречь человека. В случае с Лидией Афанасьевной мы обманули природу. С подобной патологией в таком возрасте обычно никто не выживает. Мы могли собрать родственников пациентки и сказать, что помочь не можем. Теперь же осознаем: совершили невозможное. Уверен, многие ведущие зарубежные клиники нам позавидовали бы.
1645
Читайте нас в Facebook
