«когда я рассказала любимому, как пыталась утопить свою новорожденную дочь в туалете, он ответил: «не плачь! Главное, что ты раскаялась и теперь малышка с тобой»
«Мама, внизу кто-то плачет и шевелится!»
В каком именно туалете она потеряла младенца, женщина вспомнить не могла. Медсестры обегали все туалеты в отделениях, пытаясь разыскать дитя. В это время малышка лежала в выгребной яме кирпичного сортира в больничном парке. На улице стоял ноябрьский холод. Шансов, что в эту постройку заглянут люди, практически не было.
В это время пятилетний мальчик, возвращавшийся после посещения врача домой, захотел «по-маленькому». Его мать, не желая идти обратно в больницу, отправила малыша в туалет на территории парка. Выйдя из кирпичной постройки, ребенок испуганно сказал: «Мама, внизу кто-то плачет и шевелится!» Заглянув в железобетонное «очко», женщина услышала, что в выгребной яме возится и попискивает какое-то существо — то ли котенок, то ли ребенок. На стенках туалета виднелись следы крови. В ужасе она бросилась обратно в больницу и сообщила о случившемся. Вскоре возле места происшествия были врачи и милиция.
Из ямы уже явственно доносился детский плач. Сомнения отпали: малыш и был тем ребенком, которого родила и «потеряла» найденная в парке женщина. Слесари больницы кувалдами разбили и расширили отверстие в железобетонной плите, но оно оказалось недостаточным, чтобы туда пролез кто-либо из спасателей. Тогдашний заместитель начальника Солонянского райотдела милиции Михаил Крыжовец скомандовал лезть в яму
22-летнему Александру Баховскому. Стройный и гибкий, как лоза, милиционер, был, пожалуй, единственным из всего состава, кто мог пролезть в узкую дыру.
Задание было не из легких. В любую минуту милиционер мог провалиться в клоаку, прихваченную тонким льдом, или задохнуться от ядовитых зловонных испарений. «А каково там ребенку?» — с содроганием подумал Александр. Саша спустился в яму. И едва не потерял сознание от запаха испражнений. Он высунул голову в дыру, вдохнул свежего воздуха и опустился назад, пытаясь найти младенца.
В яме стояла кромешная тьма. Ребенок, который раньше громко плакал, вдруг замолчал. «Малыш, где же ты?» — сказал Александр. В стороне, будто откликаясь на слова спасителя, жалобно запищал ребенок.
- У меня пошел по коже мороз, — вспоминал оперуполномоченный уголовного розыска Солонянского райотдела милиции Александр Баховский. — Я осторожно подобрался к младенцу и ощупал место, где он лежит. К счастью, он попал не на самое дно ямы, покрытой легким льдом. Малыш удерживался на камне, выступавшем из стены ямы. Он был холодным и твердым, как льдинка. Я поддел его под живот и подал наверх…
Когда девочку извлекли из ямы, температура ее тела была 32 градуса
Младенца (это оказалась девочка) тут же подхватили врачи. У нее была оборвана, но не завязана пуповина. Закоченевшая, синяя, вся в фекалиях и первородной смазке, малышка, тем не менее, самостоятельно дышала, пульс был сто двадцать ударов в минуту. Кроху отмыли от грязи, протерли спиртом и провели комплекс противопростудных мероприятий. Наутро в кувезе врачей ждал… розовый мирно спящий ребенок без малейших признаков простуды.
- Мы были потрясены, — вспоминала начмед Солонянской райбольницы Валентина Коташвили. — Человек может погибнуть, если температура его тела снижается до
35 градусов. А когда девочку извлекли из туалета, температура ее тела была 32 градуса! У малышки оказался богатырский организм и мощный иммунитет. Иначе на таком морозе она не выжила бы.
Милиция стала допрашивать мать ребенка. Она путалась в показаниях. Сначала Оксана (имена женщины и членов ее семьи изменены) говорила, что родила девочку дома, подумала, что она умерла, и решила ее… выбросить в больничный туалет. Потом утверждала, что приехала в районную больницу, где стояла на учете по беременности, купила пирожок, потом ей стало плохо, и она пошла в туалет. Там у нее начались схватки, и она внезапно родила. Наконец подозреваемая призналась, что пыталась утопить дочь в туалете.
И милиция, и врачи были потрясены. «Зачем было губить младенца, если от него можно было отказаться в роддоме?» — спросили у нее. Но молодая женщина, казалось, не понимала, о чем ей говорят. Похоже, она и подумать не могла, что есть другие способы избавиться от ребенка, кроме как его убить. Поведение и реакции молодой женщины указывали на то, что она росла в неблагополучной среде, где мало задумывались о морали. Эти предположения вскоре подтвердились.
Милиция выяснила, что мать Оксаны Антонина отдала ее бабушке в двухмесячном возрасте. Мать пила, бродяжничала, время от времени возвращаясь за дочерью и прихватывая ее в свои вояжи. За свой бабий век Антонина родила от случайных спутников шестерых детей. Но она хотя бы их не убивала, а оставляла на вокзалах, в надежде на добрых людей. Оксана же, забеременев, пошла дальше собственной мамочки. Но что ее толкнуло на это?
Ситуация оказалась банальнее некуда. У Оксаны уже был двухлетний ребенок, с отцом которого она рассталась. Когда она влюбилась во второй раз и опять забеременела, и мама, и бабушка пришли к единому мнению, что еще один рот им не нужен. Они стали настаивать, чтобы молодая женщина избавилась от малыша. Но срок был большой, и Оксана продолжала вынашивать ребенка, ломая голову, куда его потом деть.
- Родные меня ругали, — вспоминает Оксана. — Мужчина, узнав о беременности, бросил. Я не знала, где брать деньги, чтобы растить детей, как дальше жить. И в какой-то момент мне стало очень страшно…
Оксана активно сотрудничала со следствием
То, что сделала 19-летняя женщина в состоянии «страха», зафиксировано в документах суда: «Родив ребенка в туалете, подсудимая подержала его в руках и увидела, что это девочка. После чего, удерживая плод руками, надгрызла, а затем перервала руками пуповину, взяла ребенка рукой за ножки и забросила его головой вниз в туалет, в сторону, чтобы его не было видно в отверстие выгребной ямы. После чего, вытащив из себя плаценту, тоже бросила ее в туалет». Было установлено, что в момент совершения преступления Оксана отдавала отчет своим действиям.
Если бы это было возможно, врачи навсегда оградили бы младенца от матери-детоубийцы. Но ребенок хотел есть, а грудь Оксаны разбухала от прибывающего молока. Тут уже было не до принципов. Осторожно (а вдруг женщина опять что-то с ним сотворит?) матери дали впервые покормить ребенка. Медсестры были готовы в любой момент выхватить малышку у преступницы из рук. Однако, бережно приложив дочку к груди, Оксана… разрыдалась. Она плакала так горько и безутешно, что пациентки и медсестры, находившиеся в палате, не выдержали и расплакались сами…
Прокуратура возбудила уголовное дело. Мать с ребенком (девочку назвали Ниной) выписали из больницы домой под подписку о невыезде. Хатку, где в двух комнатах ютились ее бабушка, дядя-инвалид и Оксана с двумя детьми, только с натяжкой можно было назвать жилищем. Покосившаяся, с убогой мебелью и удобствами во дворе, она явно не была приспособлена для жизни. Однако все же это было лучше, чем тюрьма. Женщина это понимала и, желая избежать тюремного заключения, откровенно сотрудничала со следствием. Она не только чистосердечно рассказывала, как убивала своего ребенка, но даже писала покаянные письма следователю. Свои мысли Оксана излагала в поэтической форме, полагая, что так он лучше поймет ее душу.
Тот страшный день я забыть не могу,
Когда случилась со мною беда,
Когда я пыталась жизни дочурку лишить.
Каждый день я об этом вспоминаю
И думаю: «Что я наделала?»
И плачу, и рыдаю…
Получая эти неумелые наивные опусы по почте, следователь районной прокуратуры Николай Костюк приходил в замешательство. Такого в его практике еще не было. Стихи он подшивал к делу. Вряд ли эти творения могли повлиять на его ход. И все же, когда в мае 2002 года в Солонянском районе Днепропетровской области состоялся суд и судья изучила по документам следствия и наивным стихам подсудимой всю ее страшную, нелепую и запутанную жизнь, она сочла возможным назначить самое мягкое наказание. Оксану, которую признали виновной в покушении на умышленное убийство собственного ребенка, суд приговорил к пяти годам лишения свободы с отсрочкой исполнения приговора на семь лет. Это означало, что, если в течение семи лет Оксана не совершит нового преступления и не откажется от ребенка, приговор в исполнение не приведут и она останется на свободе. Испытательный срок истекает 28 ноября 2008 года, когда маленькой Ниночке должно исполниться семь лет.
«ФАКТЫ», неоднократно писавшие об Оксане, продолжали следить за ее жизнью. (В последний раз мы рассказывали о ней в сентябре 2003 года. ) И каждый раз публикации вызывали неоднозначные реакции. «Зачем вы о ней пишете? — негодовали одни. — Таким, как Оксана, нет места на этой земле!» «Мы все грешники, — признавались в письмах другие читатели. — Одни в большей степени, другие — в меньшей. И если есть возможность женщине помочь исправить этот грех, надо это сделать». Судя по тому, сколько Оксане пришло писем, посылок с игрушками и переводов, грешников оказалось больше, чем праведников. Читатели «ФАКТОВ» даже собрали деньги и помогли молодой маме выкупить старую хатку в селе рядом с домом бабушки.
Блудная мать, напросившись к Оксане в дом, вскоре… сожгла его вместе со своим малолетним ребенком
Недавно я позвонила оперуполномоченному Александру Баховскому, который четыре года назад вытащил новорожденную Ниночку из выгребной ямы, и спросила, как дела у Оксаны. Он сказал: «И хорошо, и плохо». Я тут же взяла билет на днепропетровский поезд. Но дома в селе, где жила Оксана, я… не нашла. На его месте было пепелище.
Как оказалось, нынешней весной Оксану разыскала ее непутевая мать Антонина и попросилась пожить у нее. Дочь никогда не пустила бы мать к себе в дом. Слишком велика была обида, что та бросила ее в детстве. Но мама три года назад родила очередного, шестого по счету ребенка. Старшие дети жили в интернатах, а Антонина с маленьким Славиком скиталась по чужим углам. На дворе стоял холодный март. Трехлетний братик, одетый в ветхие одежонки, дрожал на ветру и смотрел на Оксану своими ясными глазенками. «Ну хорошо, — согласилась дочь, обращаясь к матери. — Пускаю тебя к себе жить. Но только ради ребенка!»
Оксана перешла жить к бабушке. А через две недели, 11 марта 2006 года, мать появилась у нее на пороге. На руках она держала Славика.
- Его ручки и ножки висели, как ниточки, — вспоминала Оксана, которую я разыскала в другом селе. — Он не дышал. Мама кричала, что он задохнулся угарным дымом. Я выглянула в окно — горела моя хата, в которой я разрешила пожить маме. То ли Славик ее поджег спичками, то ли мать по пьянке что-то там сама подожгла. Я занесла Славочку в хату. Стала делать искусственное дыхание. Но было поздно… Я так плакала! Ведь он совсем маленький, беспомощный, за ним же нужно было постоянно смотреть! За десять минут до пожара моя Ниночка прибегала играть к Славику, а потом мама отправила ее домой. Когда я осознала, что дочка тоже могла погибнуть в огне, мне стало плохо…
Дом сгорел. Славика похоронили. Мать Оксаны неделю заливала горе водкой, а потом исчезла в неизвестном направлении. Оксана осталась жить в доме бабушки.
«Увидев Мишу, я почувствовала: это мое, родное!»
- Мне было очень плохо и одиноко, — признается моя собеседница. — И я решила что-то в своей жизни изменить. Мне так хотелось иметь мужа, настоящую семью, свой дом. И я дала брачное объявление в газету «Народная правда». Написала, что мне 24 года, есть двое детей семи и четырех лет. Рассказала, что хочу встретить хорошего человека до 35 лет, что ищу в мужчине честность, порядочность и согласна на переезд.
Оксане ответили шесть человек. Стремясь жить «по правде», женщина в первых же письмах сообщила, что имеет судимость. Переписка тут же обрывалась. И только Михаил, который откликнулся на ее письмо последним, продолжал ей писать.
- Миша жил в селе, расположенном далеко от моего, и там никто не знал о моем прошлом, — рассказывает Оксана. — 26 апреля этого года я поехала к нему. Он встретил меня на автовокзале с цветами. Мы пошли к Мише домой. Он мне сразу так понравился, что мне не хотелось таиться от него, врать. Я решила рассказать, все, как есть. Когда я призналась, что пыталась убить своего ребенка, то расплакалась. Думаю: «Ну все! Сейчас меня выгонит». Но Миша вытер мне слезы, обнял и сказал: «Не плачь, котенок! В жизни ошибаются все. Главное, что ты ошибку осознала, исправила. И твоя дочка теперь с тобой». Оказалось, у нас судьбы очень похожи. У него тоже мать любила выпить. Его воспитала улица. Я сразу почувствовала: это мое, родное! Через неделю Миша мне сказал: «Переезжай ко мне вместе с детьми». Я переехала. Детки с первых же дней начали называть его папой.
- Почему вас не испугало прошлое Оксаны? — задаю вопрос вернувшемуся с работы 26-летнему Михаилу.
- Потому что у самого такая же горькая судьба. И я хотел Оксане помочь. Меня очень тронули ее первые письма — очень откровенные. Они меня так впечатлили, что, когда шел на первое свидание, было одно желание — поскорее увидеть Оксану, прижать к себе. Она поначалу очень нервничала. А потом увидела, что я ее не осудил, не оттолкнул, и ей стало легче. Она обрадовалась и сразу же занялась хозяйством. Два дня наводила порядок в доме. Жалко, что я поросят и корову продал. Я ж не знал, что в доме скоро появится хозяйка!
… Мы сидим в небольшом домике Михаила в одном из сел Днепропетровской области. (Боясь пересудов, Оксана и Михаил просят не сообщать название села. ) По двору бегают дети Оксаны — Ниночка и Петька. Мать говорит, что четырехлетняя Ниночка практически не болеет. Она жизнерадостная, энергичная и очень ласковая девочка. Малышка то и дело ластится к маме, обнимает братика. Видя, что я собралась сфотографировать семейство, Оксана начинает умолять меня не делать этого.
- Я не хочу, чтобы в селе у Миши узнали о моем прошлом, — объясняет она. — Ведь мы подали заявление в загс, и я боюсь спугнуть свою судьбу. Может быть, потом, после свадьбы, я и буду готова к тому, чтобы наши фотографии напечатали.
Свадьба в июле. Оксана, которая первый раз выходит замуж «по-настоящему», мечтает взять напрокат или пошить красивое пышное платье с бантом сбоку.
- Оно будет белого или кремового цвета, — рассказывает будущая невеста. — Немножко будет переливаться на солнышке, плечи и спина открыты. Я хочу надеть и фату — с висюльками до половины лба. И фату, и шлейф платья понесет моя Ниночка.
- Скажи, что ты испытываешь, глядя сейчас на дочь?
- Облегчение и счастье, что она тогда не умерла. Вы не думайте, я ничего не забыла… А недавно я написала стих и посвятила его дочке. (Оксана с выражением читает. )
Тебя мне подарила судьба,
Ты для меня радость,
горе, печаль, счастье,
Ты в моей жизни — яркий цветок,
Ты в моей жизни — ясное солнышко,
Тебя мне вернула судьба.
Доченька, прости!
Не брошу я тебя никогда.
Дай-то Бог.
741
Читайте нас в Facebook
