«за сто рублей не прыгну с такой высоты! « — сказал друзьям на мосту над тетеревом молодой житель коростышева. Вдруг перила, на которые они облокотились, ушли вниз, и вся компания полетела в бурлящую реку
«Сверху на барахтающихся в воде людей падали обломки бетона»
Операционной сестре Коростышевской райбольницы, а ныне пенсионерке Любови Марковской в ту пору исполнилось 28 лет. Растили с мужем двухлетнюю дочурку. В тот дождливый, но теплый июльский вечер Люба с отцом и кумовьями побывали на дне рождения родственника и шли домой. Потом, как это бывает, кто-то потребовал продолжения банкета, и все дружно решили вернуться. Для этого надо было перейти мост. А там, вернее, внизу, на берегу, начинался праздник Ивана Купала.
На мосту тоже собралось много зрителей. Сверху лучше видно.
- Жена одного из кумовьев говорит: я пойду, догоните, — вспоминает Любовь Казимировна. — И ушла. А мы стоим и смотрим вниз на бурлящую речку.
Кум, человек веселый и не робкого десятка, служил в милиции, вдруг говорит: «Пусть мне дают хоть сто рублей, ни за что не прыгну в воду с такой высоты… » А высота там — Бог ее знает, метров двадцать… Сто рублей? За эти деньги можно было купить модный тогда транзисторный приемник «ВЭФ». Месячная зарплата медсестры… Вдруг слышу: дзинь! Словно металл треснул. И тут перила, на которые облокотилась моя младшая сестра, пошли вперед. Думаю: надо назад. Обернулась, а сзади напирает масса людей. Взрослые, дети, молодежь, коляски с малышами…
Меня потащило вперед. Господи, думаю, только бы не убиться. И лечу в воду, зажмурив глаза. В ушах зазвенело. Слава Богу, дна не достала. Незадолго до этого прошли сильные ливни, вода в реке поднялась. Словом, в воде оказались и я, и моя сестра, и отец, и кум-балагур… Не хотел за деньги — загремел бесплатно.
Я вынырнула сразу. Плавать умею. И тут за меня уцепились двое мужчин! У того, который подплыл спереди, лицо голубое такое было. То ли воды нахлебался, то ли его ударило… Сверху периодически что-то падало. Куски бетона, наверное.
«Отец спас беременную женщину»
- Думаю, утопят меня мужики, — продолжает Любовь Марковская. — Как же от них избавиться? Рядом плавал отец. Лет пятьдесят ему было. Инвалид войны, имел ранение в ногу, контузию. Но не пил, занимался пасекой, справный был… В него уцепилась беременная женщина. «Дяденька, — кричит, — я не умею плавать! У меня детки маленькие!» Отец давай ее поддерживать. А мне кричит: «Сними пиджак!» Ну да. Начну снимать — обезумевшие мужики вывернут мне руки, и все. И от отчаяния сама как ухватилась за одного из этих мужчин! Или ты меня пустишь, или все, мысль такая мелькнула. Собрав последние силы, нырнула вниз. Только тогда они меня и отпустили.
Выплыв на поверхность, догнала вплавь отца, тянущего к берегу ту беременную, и сама выбралась. До берега было метров сорок. Все наши тоже спаслись.
Вокруг такое творилось… Все бегали, искали, звали своих. Откуда-то появился прожектор, его мощный слепящий луч обшаривал поверхность реки, выхватывал из вечерней темноты лодки, уплывающие вниз по течению детские коляски.
Мама и муж думали, что я тоже утонула. Возможно, вот почему. Мне нравилось рассказывать свои сны. Домашние даже подтрунивали, знахаркой называли. Представьте себе, незадолго до этого приключения говорю маме: все, буду умирать. Приснилось, что захожу в дом, за мною гонится рой мух. Думаю, надо включить свет. Включила — мухи улетели.
Короче, услышав новость, мои родственники сразу бросились в больницу, куда начали привозить покойников и живых пострадавших. Даже в морге меня искали. А он у нас маленький, на пару человек. Остальных погибших положили в рентген-кабинете. Некоторых утонувших нашли в реке через несколько дней.
И тут мы приплелись домой. Живые! Помылись, переоделись. Утром я пошла на работу. Там, конечно, тоже обрадовались. И отпустили меня домой на три дня, чтобы пришла в себя. Падая с моста, я обо что-то ударилась. Возможно, об опору моста. Одна сторона тела была вся синяя. Шея, руки…
- Что говорили о причинах обрушения моста?
- Ходили разговоры, что еще в войну, осенью 1943 года, отступавшие гитлеровцы взорвали этот пролет, — говорит Павел Соколовский, муж Любови Казимировны. — Вроде бы в пролом даже отставший немецкий танк булькнул. Ну а потом наши так отремонтировали…
«Именем Владимира Войналовича хотели назвать улицу»
- Примитивная советская причина… — включается в разговор Людмила Войналович, дочь погибшего в тот вечер учителя средней школы Ь 1 Владимира Войналовича, которого коростышевские старожилы считают героем. — Месяца за два до трагедии, проезжая часов в пять утра по мосту, водитель большого грузовика вроде «Колхиды» или КамАЗа то ли уснул за рулем, то ли еще что-то случилось. Короче, машина выпрыгнула на довольно высокий тротуар, обрушившийся вместе с перилами, и сама зависла над пропастью. Видать, прицеп не пустил упасть.
Мы шли в школу — она уже висела. Возле нее в проломе торчала покореженная арматура. Залепили. Уже через неделю на месте ремонта появились трещины. Да, в конце мая там были трещины. И мы, школьники, я тогда заканчивала десятый класс, по ним ходили.
- Где-то во второй половине дня я вернулась из Киева от родственников, — вспоминает Анна Войналович, вдова учителя-героя. — Ездила разведать обстановку в медицинском институте, куда Люда хотела поступать. Пообедали. Володя предложил пойти на праздник. Он был общительным веселым человеком. Я чувствовала себя уставшей и отказалась. Хотела отдохнуть.
Муж и сосед ушли. Перед этим они вместе что-то делали, мы живем в частном доме. И, похоже, немножко тяпнули. По Володе трудно заметить — мужик в расцвете сил, 46 лет, здоровяк — 102 килограмма весу, бывший спортсмен…
Не успела я прилечь, как со стороны реки донесся звук глухого удара. Что-то тяжело ухнуло. И послышались крики. Мы живем недалеко от реки.
Вдруг прибегает взволнованная Люда. «А где папа?» — спрашиваю. — «Не переживай, он, наверное, еще не дошел туда… » Ой, думаю, там людям нужна медицинская помощь. Я работала провизором в аптеке. Бросила в сумочку бинты, йод, обезболивающее и побежала к мосту.
На берегу стоял людской вой. В воде плавал мужчина. Я сразу подумала, что это муж. Володя прекрасно плавал, еще раньше спас нескольких утопающих. И когда утопленника надо было найти, его приглашали вместо водолазов. Он мастерски нырял, мог долго находиться под водой. Хвастался: «Я плаваю, словно сало в воде… »
Слышу: говорят, что учителя спасают. Но и подумать не могла, что речь идет о муже. В нашем городе много учителей-мужчин. Стоим, разговариваем с соседкой. Вдруг подходит знакомая: на том берегу Володю спасают! Я бегом на мост. Одного пролета перил и части тротуара не было. Пролом пришлось обходить по проезжей части, по которой двигался транспорт…
- Жертв могло быть меньше! — говорит дочь погибшего. — В тот вечер у нас на Заречье (так называется правобережная часть города, расположенная со стороны Киева. — Авт. ) выключили электричество. Если бы не это обстоятельство, многие заречане остались бы дома у телевизоров смотреть трансляцию чемпионата мира по футболу. А так пошли на мост.
Зато на левом берегу футбол смотрела чуть ли не вся районная милиция. И когда обрушилась часть моста, надо было сразу прекратить по нему движение транспорта. Этого никто не сделал, легковые, грузовые машины и автобусы продолжали двигаться в обе стороны. От создаваемой ими вибрации в месте разлома конструкций продолжали отваливаться новые и новые куски бетона. Они падали вниз, на барахтающихся в реке людей.
Один из обломков ударил по голове Владимира Войналовича, который находил в воде тонущих детей и взрослых, подтаскивал спасенных к лодке. Ему крикнули, что в яму еще кто-то ушел. Учитель нырнул. А потом вынырнул, но как-то неуверенно.
- Поверьте, отец сам никогда не утонул бы! — смахивает слезу Людмила Войналович. — Я всю жизнь виню милицию. Если бы она перекрыла движение по мосту, он был бы жив… После страшного удара по голове папа даже сознание не потерял. Cумел ухватиться за борт лодки, которая прибуксировала его к берегу. Уже там, на суше, силы покинули его.
- На берегу, куда я спустилась с моста, стояла «скорая», в нее грузили мужа, — продолжает рассказ Анна Войналович. — Мне бросилось в глаза, что у Володи — синие уши. Это признак того, что сердце плохо работает. Дверь «скорой» захлопнулась, машина уехала. Я бежала за ней. Пока добежала до больницы, к мужу меня уже не пустили. Больше я его живым не видела.
Нам потом люди рассказали, в больнице Володю несли по ступенькам на второй этаж. Уронили. На лице появились ссадины. И медицинскую помощь ему оказали неквалифицированно. Возились с ним, как с утопленником, делали искусственное дыхание. И никто не обратил внимания, что в затылочной части, под шевелюрой, череп проломлен… В справке о смерти написали «утопление». Как мог такой пловец утонуть? Не представляю.
А 17-летняя дочь спасителя многих жизней, неделю назад отгулявшая школьный выпускной, вообще не представляла, что кто-то может погибнуть. В первые мгновения, наблюдая за упавшими в воду людьми, Люда сказала подруге Зое: «То-то будет смеху, когда они, мокрые, выберутся после купания… » — «Слушай, но могут утопиться… »
- Вскоре из воды достали куклы, — продолжает рассказ Людмила Войналович. — А потом… Господи, дети маленькие утонули — четыре годика, пять лет, девять… Мальчик упал с отцом. Отец спасся, а сына унесло. И мать, бедная, корила мужа. А тот хотел утопиться.
Наша соседка упала в воду с коляской. И она выжила, и ребенка отец спас, она постоянно говорила нам об этом. Эта женщина уже умерла. Выпивала, бедная. И случившееся на реке несчастье, наверное, усугубило…
Плывущие в воде детские коляски, говорят, на рассвете увидели рыбаки из соседнего, расположенного вниз по течению райцентра Радомышль. А тело одной девушки нашли лишь на пятые сутки, когда всех погибших похоронили. Говорили, она из Радомышля, привезла документы, чтобы поступать в Коростышевское педучилище. Не утонула, а умерла от разрыва сердца.
Люди говорили: когда началась паника, многие стоявшие на берегу мужчины только вопили да советы давали. А учитель Войналович, которого в общем-то никто не заставлял лезть в воду, молча бросился тонущим на помощь. Многих спас! Но когда встал вопрос об увековечении памяти героя (а были предложения и в местном музее создать небольшую экспозицию, и улицу назвать его именем, кто-то из районных чиновников вспомнил, что от умирающего педагога немного пахло спиртным! Да, они выпили в тот день, в выходной, с соседом по рюмке. Это что, преступление?
- Виновников катастрофы хоть наказали?
- Стрелочников! Сняли с работы председателя горисполкома, имевшего весьма отдаленное отношение к мосту на автотрассе союзного значения, и точно уж не имевшего ни малейшего отношения к вопросам строительства и ремонта мостов заведующего районным отделом культуры. Якобы за недостатки в организации праздника, за то, что допустил скопление людей на мосту…
- Вам потом отец снился?
- Поначалу очень часто. Бывало, даже как бы не снится, а в темноте вроде слышу чей-то кашель, и кажется, что это он. А незадолго до того, как это случилось, мне приснилась свадьба. Что играют ее почему-то за сараем у соседей на гноярке. Гостей множество, но никого не запомнила. Только отца. Что очень смеялся. Потом, кому ни рассказывала, все говорили, что свадьба во сне — плохо…
Маме еще в юности, когда она с отцом еще не была знакома, гадалка предсказала, что ее муж погибнет на воде.
- Государство, местная власть как-то помогли семье?
- Руководство Житомирской области приняло решение, согласно которому я имела право поступить на льготных условиях в любой техникум или вуз области. Пошла на биофак Житомирского пединститута. Государство назначило мне пенсию за отца. Получала ее я всего полгода. Как только исполнилось восемнадцать, перестали платить, хотя я была студенткой. Лишь к концу учебы кто-то сказал, что, оказывается, все пять лет, независимо от успеваемости, согласно постановлению обкома партии мне должны были давать общежитие и платить стипендию. Стипендию же я зарабатывала своим горбом. А насчет общежития… Мама три года подряд вынуждена была ездить в Житомир и ругаться с деканом и ректором. Причем однажды причину отказа нашли очень «вескую». Сказали, что я не хожу на хор. Мне только петь осталось…
Зато простые люди очень сочувствовали. Родители девчат, c которыми училась, старались или в гости меня пригласить, или гостинец передать.
- Забыл спросить. Кто хоронил погибших?
- Как кто? Родные. Правда, государство выделило каждой семье 150 рублей на похороны, бесплатные гроб и оркестр. Все. Предлагали всех погибших похоронить в братской могиле. Мы отказались. Не война же…
2549Читайте нас в Facebook
