«да, я назначала новорожденному лечение индометацином, хоть это и незаконно! »
Три месяца назад в одном из столичных роддомов на свет появился шестимесячный малыш весом 980 граммов. Согласно установленному порядку таких детей не регистрируют до семи дней. И если ребенок умирает (зачастую так называемые глубоко недоношенные младенцы не выживают), в статистических сводках он проходит как абортированный плод. Но этот малыш выжил. Врачи-реаниматологи уверяли родителей, что мальчик хороший, что он очень хочет жить и за него нужно бороться.
Однако через 39 дней малютка умер. Убитым горем родителям кажется: их ребенок стал жертвой медицинского эксперимента, в связи с чем они обратились в «ФАКТЫ». И выяснилось, что никаких экспериментов врач не проводила. Оказавшись в ситуации, когда нужно было спасать практически обреченного недоношенного ребенка, она использовала нелицензированный в Украине препарат.
«Семь лет мы делали все возможное, чтобы зачать ребенка»
Пара, потерявшая ребенка, до сих пор не может оправиться от горя. 32-летняя Алена (имена изменены по просьбе супругов) до рождения сына занимала престижную должность в крупной западной компании. Однако после пережитого не может найти в себе силы вернуться к работе. Сергей, муж Алены, тоже сломлен.
- Семь лет мы делали все возможное, чтобы родить ребенка, — вытирает слезы Алена. — В результате малыш был зачат путем искусственного оплодотворения.
То, что Алена ждет ребенка, стало настоящим потрясением для друзей и родных обоих супругов: после многих лет бесплодных попыток это казалось чудом. Тяжело больной отец Сергея, который много лет не поднимался с постели, начал вставать и даже выходить на улицу! «Маршрут прогулок с внуком разрабатываю», — объяснял соседям мужчина. Друзья Алены и Сергея слали им с разных концов света огромные посылки с детскими вещами. Беременность у Алены проходила нормально, но на шестом месяце у нее неожиданно начались схватки.
- Малыш родился таким крошечным, что при виде его у меня сжалось сердце, — продолжает Алена. — Вес — 980 граммов, рост — 32 сантиметра. Но врачи в один голос утверждали, что наш мальчик перспективный, что он борется за жизнь. Ради его спасения мы были готовы на все.
Для получения более квалифицированной помощи ребенка направили в Первую киевскую клиническую детскую больницу. По словам супругов, первым потрясением для них было, когда в реанимационном отделении больницы сообщили: для лечения малютки нет не только медикаментов, но даже шприцов и катетеров. По словам Алены и Сергея, они до двенадцати часов ночи метались по аптекам, но привезли все необходимое. Выяснилось, что посещать ребенка разрешено лишь дважды в неделю, а позвонить в реанимацию, чтобы узнать о состоянии его здоровья, можно только с 11 до 13 часов. Семья жила от звонка до звонка.
- Поначалу отношения с заведующей реанимационным отделением складывались дружелюбно, — вспоминает Алена. — Мы исправно возили медикаменты и заискивающе улыбались всем врачам — ведь от них зависела жизнь нашего сына! Но когда выяснилось, что у малыша открылся Баталов проток (врожденный порок сердца. — Авт. ), все изменилось. До этого все медики говорили, что сердечко у ребенка хорошее. Заведующая обнаружила патологию фактически на глаз, ведь, по ее же словам, в больнице нет необходимой аппаратуры для исследования такого маленького сердечка! И сообщила, что будет «пробовать лечить ребенка индометацином».
Алена бросилась штудировать специальную литературу и выяснила, что индометацин вызывает тяжелые побочные явления: нарушение зрения, нарушение функций желудка, печени. Кроме того, оказалось, что внутривенная форма индометацина (именно ее используют для лечения открытого Баталова протока у глубоко недоношенных детей) не лицензирована для использования в Украине и России, а в Германии этот препарат вообще снят с производства. Напуганные супруги решили воспрепятствовать использованию лекарства для лечения ребенка, но не успели…
«Если в нашей стране не умеют выхаживать таких детей, зачем тогда за это берутся?»
- Заведующая реанимационным отделение ввела моему ребенку индометацин без консультации кардиолога! — продолжает Алена. — По ее словам, «к счастью, кто-то подарил ей одну ампулу индометацина», а я должна срочно купить еще одну, чтобы продолжить курс лечения. И выписала мне рецепт для приобретения препарата в аптеке. Но я-то знала, что внутривенный индометацин в аптеках Украины и России не продается! В открытую спросила заведующую, где можно достать лекарство. Она написала телефон врача, который якобы привозит этот и другие препараты из Германии. Он назначил встречу… на улице. Приехав в условленное место, я купила ампулу, на которой латинскими буквами было написано «Индометацин, сделано в Голландии», и отвезла в реанимацию…
Только на третий день лечения ребенка индометацином из клиники Амосова прибыл кардиолог. Через сутки после окончания применения индометацина наш малыш перестал всасывать питание, терял вес, стал синеть, ему постоянно вливали кровь и плазму. Бог мой, что мы только ни делали, чтобы помочь сыночку! Кровь для него сдавали все наши знакомые на протяжении трех недель. Но он угасал на глазах… Врачи успокаивали: мол, ребенок перспективный, мы должны выполнять все, о чем нас просят.
Описать состояние родителей, на глазах которых умирает беззащитная кроха, невозможно. Вера в выздоровление сменялась отчаянием, боль и слезы — надеждой…
- О смерти ребенка мы узнали лишь на следующий день из очередного телефонного разговора с дежурным врачом, — рыдает женщина. — Помню, я страшно закричала в трубку: «Почему не позвонили раньше?!» Врач ответил: мол, все были очень заняты.
Заведующий патологоанатомическим отделением столичного «Охматдета», откуда мы забирали тело сына, сказал: «А чего вы хотели? У нас еще не научились выхаживать глубоко недоношенных детей. За границей на такого ребенка тратят тысячу долларов в день, а нам дают три гривни… ». Своего малыша Алена и Сергей впервые поцеловали, когда он лежал в малюсеньком гробике. В день похорон сынишки еще молодой Сергей поседел…
- Каждую ночь меня терзают кошмары: я вижу кроху, он еще жив, но я ничем не могу ему помочь, — продолжает сквозь слезы Алена. — И еще меня мучают вопросы: если в нашей стране не умеют выхаживать таких детей, зачем тогда за это берутся? Зачем почти полтора месяца врачи истязали крошечное беззащитное существо? Ему ведь было больно, очень больно… Он даже плакать не мог из-за трубок, торчавших из махонького ротика… Кому были нужны наши страдания и надежды? Или это был очередной эксперимент?
Супруги направили в Министерство здравоохранения письмо с детальным описанием лечения их ребенка заведующей отделением киевской детской клинической больницы. В министерском ответе сказано, что специальная комиссия, занимавшаяся рассмотрением этого случая, пришла к выводу: лечение проводилось абсолютно правильно, включая применение индометацина.
Ребенок был обследован при помощи специального оборудования
Родители не доверяют выводам экспертов из Минздрава и обратились во Всеукраинский совет по защите прав и безопасности пациентов. Вице-президент Совета Виктор Сердюк, ознакомившись с официальным письмом супругов, был категоричен в комментариях:
- Несомненно, это был медицинский эксперимент! Во-первых, если препарат не лицензирован, его использование, в принципе, противозаконно. Во-вторых, врач не получила официального согласия родителей на использование сомнительного препарата, а это тоже противозаконно. Напомню: все действия в отношении детей, не достигших 14 лет, совершаются только с согласия родителей. За подобные нарушения врачей нужно строго судить, но проблема в том, что в законодательстве Украины не существует, грубо говоря, мерки, по которой можно было бы измерять врачебные ошибки. Отсутствуют стандарты предоставления медицинской помощи, как следствие этого, ни в одной инструкции не прописана система наказания за допущенные ошибки.
В Первой киевской детской клинической больнице меня встретила заведующая отделением реанимации новорожденных — женщина вежливая и приветливая! В ее кабинете снимки: здоровые краснощекие бутузы, а рядом — счастливые мамы и папы. Это бывшие пациенты отделения реанимации, те самые глубоко недоношенные младенцы, которых удалось выходить.
- Да, я назначила ребенку лечение индометацином, хотя этот препарат не лицензирован, — подтвердила врач слова родителей. — Но это единственная возможность закрыть Баталов проток детям, которые в силу крайней недоношенности и тяжести состояния не способны перенести хирургическое вмешательство!
Проблема в том, что индометацин не лицензирован в Украине только во внутривенной форме, а именно такая подходит для лечения недоношенных малышей. Ведь дети с экстремально низкой массой тела не могут принимать пищу или таблетки, поэтому мы поддерживаем их жизнедеятельность путем внутривенных вливаний. Поймите, я назначила лечение индометацином не из желания загубить младенца, а наоборот, чтобы спасти его!
По моей просьбе заведующая показала историю болезни малыша Алены и Сергея. В истории я обнаружила запись кардиолога, наблюдавшего ребенка до и после введения индометацина. Там же значится, что ребенок был обследован при помощи специального оборудования, доставленного из клиники Амосова. Согласно последней записи, после введения препарата Баталов проток закрылся почти наполовину, то есть лечение сначала шло успешно. Если специалист из клиники Амосова подписался под назначением заведующей нелицензированного препарата, значит, это распространенная практика?
Главный внештатный неонатолог Министерства здравоохранения Украины Елизавета Шунько убеждена, что заведующая проводила лечение правильно, с учетом международных стандартов. По ее словам, индометацин широко применяется в передовых клиниках мира для выхаживания недоношенных младенцев с сердечными недугами. Однако ответить на вопрос, почему этот препарат, столь необходимый для лечения младенцев, до сих пор не лицензирован в Украине, неонатолог не смогла.
Чтобы спасти недоношенного малютку, врачам приходится брать на себя чрезмерную ответственность
Не помогли мне добиться истины и сотрудники Фармакологического центра при Минздраве, где, собственно, и занимаются лицензированием. Обзвонив десяток специалистов, я услышала, что, мол, они о таком… не слышали. А ведь российские врачи-неонатологи, к примеру, уже несколько лет говорят о необходимости лицензирования внутривенного индометацина. На одной из конференций, проходившей на специализированном интернет-сайте, медики из разных городов открыто признаются, что используют этот препарат, и буквально кричат о необходимости его лицензирования. Ведь для многих детей это единственный шанс выжить. А в Киеве люди, ответственные за решение проблемы, о ней не ведают?
С 1 января 2007 года Украина берет обязательства по выхаживанию младенцев, родившихся с массой тела более 500 граммов (прежде брались выхаживать только 900-граммовых детей). Как это возможно, если необходимые препараты считаются незаконными?
- С учетом того, что мы переходим на новые критерии выхаживания недоношенных детей, индометацин и подобные ему препараты должны быть зарегистрированы, — говорит Елизавета Шунько. — В скором времени поставим вопрос об их регистрации.
Виктор Сердюк считает, что у нас нет не только медикаментов, но и оборудования, а главное, — специалистов, способных поддерживать принятый стандарт спасения детей с экстремально низкой массой тела.
Тем не менее украинским неонатологам удается спасать глубоко недоношенных детей. Ту самую заведующую реанимационным отделением Первой киевской детской клинической больницы, которую Алена и Сергей обвиняют в смерти своего малыша, многие родители боготворят. Будучи в реанимационном отделении, я случайно разговорилась с Яной — молодой женщиной, которой здесь буквально подарили ребенка.
- Вес моей дочурки, когда она поступила в это отделение, был 940 граммов, — рассказывает Яна. — Состояние было настолько тяжелое, что ни один из профессоров, которым мы ее показывали, не давал нам даже надежды! А врач ее выходила! Сейчас нашей малышке шесть месяцев. Это настоящее чудо, понимаете? После того что мы с мужем пережили, после того как увидели, какой ценой спасают у нас недоношенных детей, я решила создать фонд поддержки реанимационных отделений для новорожденных. Сейчас этим и занимаюсь…
Чтобы отстоять доброе имя заведующей, женщина готова была даже собирать подписи в ее защиту. Однако до этого дело не дошло. Родители и близкие бывших пациентов этого врача стали звонить в редакцию «ФАКТОВ» сами.
- Этому врачу я обязан спасением внучки, — с волнением в голосе вспоминает, к примеру, Евгений Фролович. — Два месяца, пока жизнь девочки висела на волоске, мы всей семьей дневали и ночевали в отделении. С моим сыном и невесткой творилось страшное: истерики, нервные срывы… А она говорила: «От вашей веры зависит жизнь ребенка! Малютка, крошечная и обессиленная, сражается за жизнь, а вы ее уже похоронили?» Внучка выжила, растет славная девчушка.
Позвонила мне и мама малыша, который находился в реанимации вместе с ребенком Алены и Сергея. Мальчику тоже вводили индометацин, и он после лечения поправился.
- Я сама попросила заведующую ввести моему ребенку индометацин, когда узнала, что у него открылся Баталов проток, — говорит женщина, попросившая не называть ее имени. — Я же привозила кардиолога для детей, и он при мне осматривал сынишку Алены и Сергея. Поскольку у детей была одна и та же патология, заведующая лечила их вместе. Но случилось так, что мой сын выжил, а тот ребенок нет…
Из заключения патологоанатома следует, что причиной смерти малыша Алены и Сергея стала бронхо-легочная дисплазия (необратимые изменения легочной ткани). Как объясняют медики, индометацин вряд ли мог вызвать столь серьезные последствия…
Каждый случай спасения глубоко недоношенного младенца действительно подобен чуду. Однако, чтобы творить эти чудеса, врачам приходится брать на себя чрезмерную ответственность.
675Читайте нас в Facebook
