«мои умершие от голода отец и сестра неделю пролежали в коридоре. Похоронить их не было сил… »
«Последнее зерно забрал у нас мамин племянник-комсомолец»
- На днях прочла статью в «ФАКТАХ» о Голодоморе и очень расстроилась, — начинает свой леденящий душу рассказ Екатерина Ильинична. — Опять вспомнила пережитое. В то время мы жили в селе Аркадьевка Згуровского района Полтавской области. Три моих прадеда как раз его и основали. Местный згуровский помещик, у которого они работали, дал им землю и сказал: «Делайте здесь село, а назовем мы его Аркадьевка, в честь моего сына». Там родилась и моя мама. Нас у нее было четверо: три дочки и сын, но он умер маленьким, еще до голода.
- Свое хозяйство у вас было?
- У нас было хорошее хозяйство — корова, лошадь, свинка, соток семьдесят огорода… Так что жили неплохо. Когда настали трудные времена, отец зарезал корову и повез продавать мясо на базар. Но его ограбили бандиты. Много тогда на Полтавщине банд было. Одной из них даже женщина командовала — атаманша Маруся. Вернулся отец домой с пустыми руками, мама стала плакать: «Илько, что же теперь будет? Как жить будем, чем детей кормить? На носу ведь зима… » У нас оставалось еще немного зерна. Правда, спрятать родители его не успели. В один прекрасный осенний день к нам зашел мамин племянник-комсомолец и пригласил ее в сельсовет. Не заподозрив дурного, она пошла. А племянник позвал товарищей, и они выгребли все наше зерно. Мой папа был человеком слабохарактерным и ничего сказать «товарищам» не смог. Вот так мы начали голодать.
- Помощи ниоткуда не ждали?
- Немного сельсовет подкармливал нас. Варили галушки — с чем, уже не помню — и выдавали по две штучки с юшкой на каждого ребенка. Один раз в день. Чтобы получить свою порцию, приходилось рано утром бежать к церкви. Моя старшая сестричка Галя так добегалась, что слегла. Отец после всего случившегося потерял силы, залез на печку и больше никуда не выходил. Там они с Галей и лежали. А я стала ходить за галушками с младшей сестричкой — четырехлетней Танечкой. Помню, приношу миску и хочу дать Гале, а отец с печи просит: «Катечка, дай я хлебну! Есть не буду, я только чуть-чуть юшки… » А я ему: «Не дам, это сестричке». И зову ее, зову… А она так ослабела, что уже и не отвечала. (Тут Екатерина Ильинична заплакала… Во время нашего разговора ее глаза еще не раз будут мокрыми от слез. — Авт. ) Отдала я им миску. Уж не знаю, кто там ел — папа или сестра.
Как-то утром, собираясь за галушками, я позвала с собой Таню. А она села на лавочку, красивая такая, молчит и только смотрит на меня. Потом вдруг упала на бок, и не стало больше Танечки… Я ничего не поняла, а мама торопит меня: беги, мол, быстрее, а то голодными останетесь. Побежала. Приношу галушки и спрашиваю маму: где младшая сестричка? А она мне говорит: в сенях… Так три дня Таня там и пролежала. Потом мама завернула ее в простынь и унесла на кладбище. Похоронила возле своих родителей… Через некоторое время замолчал на печке и отец. Я, собрав силы, залезла к ним. А они уже мертвые — и папа, и Галя. Моя бедная мама сама стаскивала их с печи, отволокла в сени. И лежали мои родные люди там целую неделю: ни телеги, ни помощи… Потом отца и сестру все-таки вывезли и похоронили в одной могиле. Вскоре от голода слегла и я. Залезла на ту же печь и все время лежала. Уже и ноги стали опухать.
- Как же вам удалось пережить голодное время?
- По соседству жил мамин двоюродный брат, державший корову. Она только отелилась. И мама упросила его давать мне в день по чашке молока. Так и дотянула до весны. А когда появилась травка, стали ее собирать, лепешки делать…
Потом, когда начала завязываться картошка, мама ходила на колхозное поле и воровала маленькие клубни. Я очень боялась оставаться одна и просила ее не ходить. Говорила ей, что если она меня не послушает, то я на нее… донесу. А мама мне: хорошо, иди донеси, будешь лежать в земле рядом с нашими. И такое бывало.
- А в Киев как вы попали?
- Один из маминых братьев, военный, служил на границе с Польшей, а другой жил в Киеве. И вот одна наша грамотная односельчанка написала дяде-военному, что почти вся семья его сестры умерла. Тот велел киевскому брату забрать нас к себе. В городе все же можно было продержаться. Отец, когда еще был жив, ездил в Киев и даже привозил домой хлеб. Так к нам по ночам стучали односельчане: «Илько, дай хлебца, ребенок умирает… » Он, душевный человек, давал всем. Мама кричала, мол, что ты делаешь? У нас же дети! А папа давал и давал… Додавался, что сам с голоду умер.
«От бившей меня тетки я сбежала в детдом, назвавшись круглой сиротой»
- У дяди была большая семья?
- Детей у них не было, жил он с женой-полячкой. Как она меня невзлюбила! Против мамы не возражала, даже устроила ее работать уборщицей, а меня все время хотела куда-то сдать. В Киеве тоже голодали. К моему окну постоянно подходили соседские дети, плакали и просили хлебушка. И я давала. Тетя как-то увидела такое дело и избила меня.
А в один прекрасный день, когда мама была на работе, тетка взяла меня с собой в очередь за хлебом. Приехали мы на Подол. Она оставила меня на крыльце дома и сказала, что пойдет посмотрит, как там моя мама в очереди стоит. И пропала. Я уже замерзать стала. Мимо шла какая-то женщина, пожалела меня и увела к себе в подвал погреться. Потом отвела на почту и сказала, что ребенка подбросили. На почте люди стали спрашивать, есть ли у меня мама. До сих пор не могу понять, что стукнуло мне тогда в голову, но я сказала, что нет, есть только злая тетя, которая меня бьет. Тогда один мужчина отвел меня в детский распределитель, а оттуда отправили в детдом. Перед тем как сесть в поезд, я зашла в туалет, стала перед открытым окном, заплакала и сказала: «Милая мамочка, я уезжаю от тебя. Не плачь обо мне и не ищи. Меня так тетка била… » Так я попала в город Шпола. Каких только деток я там не насмотрелась! Я-то была ухоженная, чистенькая: мама за мной хорошо смотрела. А они страшные, опухшие от голода…
- Родные вас искали?
- Мама пришла домой, увидела, что меня нет, и бросилась искать. Уж не знаю, что ей там тетка сказала. Бегала в милицию, написала брату-военному… Целый год искали. И нашли. Послали запрос в детдом. А директор наш пишет в ответ: есть, мол, Катя Рябокрыс, но она сирота. Такая у меня смешная девичья фамилия была. Меня в детдоме постоянно спрашивали о маме. А я ни в какую — нет, говорю, и все.
И вот через год приезжает в детдом дядя-военный. Директор приходит ко мне и говорит: «Пойдем, Катя, там к тебе такой гость приехал!» А я идти не хочу и снова твержу, что никаких родственников у меня нет. Привели-таки. Дядю я узнала сразу, но виду не подала. Он мне: «Не узнаешь? Что же ты, Катя, делаешь? Ведь есть у тебя и мама, и дяди. Если один плохой попался, то я же хороший!» Тут я во всем и призналась…
- Помните, что он вам тогда привез?
- Яблоки, конфеты, печенье. Я сразу же пошла в нашу комнату и раздала гостинцы деткам. Они не спали, ждали меня. Стали спрашивать, кто приехал. Как услышали, что родственник, так сразу закричали, чтобы я обязательно ехала с ним. Утром вышли меня все провожать. Махали мне руками и плакали… Вот так я опять оказалась в Киеве.
- Голодно жилось тогда в столице?
- Мы, конечно, досыта не ели, но уже не голодали. Мама работала, а жить мы стали у старенькой бабушки, за которой присматривали. Ее дом стоял в районе нынешней станции метро «Левобережная». Тогда там городских строений не было и в помине, а только сплошные маленькие деревенские домишки. Вот с тех пор и живу в Киеве.
P. S. «ФАКТЫ» просят всех, кто пережил Голодомор, поделиться своими воспоминаниями. Ваши свидетельства, дорогие соотечественники, помогут в работе над фильмом о трагедии, потрясшей весь мир. Письма с записанными воспоминаниями присылайте, пожалуйста, по адресу: 04116, Киев, ул. Ванды Василевской, 27/29, редакция газеты «ФАКТЫ».
391Читайте нас в Facebook
