«два месяца милиция искала моего 16-летнего сына, забрав все фото из семейного альбома и требуя деньги на бензин»
«Когда я попросила в Соломенском РУВД Киева хотя бы вернуть мне фотографии сына — ведь это последняя память о нем! — мне сказали, что они испортились, слиплись. В общем, нету… » — рассказала 37-летняя Татьяна Панова, у которой в марте нынешнего года пропал 16-летний сын. Журналистское расследование, предпринятое «ФАКТАМИ» после обращения женщины в редакцию, продемонстрировало беспомощность столичных служб по розыску пропавших людей.
«В милиции сказали, что фотографии будут развешивать по моргам и больницам»
Жизнь не баловала Татьяну. Единственного сына воспитывала одна. Когда колхоз в родном селе Скадовского района полностью развалился, подалась на заработки в столицу. Устроилась поваром-продавцом в киоск «Куры-гриль» на улице Урицкого в Соломенском районе Киева. С утра до позднего вечера в жаркой духоте зарабатывала копейки.
- Сын-школьник остался в селе, но очень скучал по мне, — говорит Татьяна. — В 16 лет не вытерпел, переехал ко мне жить. Мы снимали квартиру. Сначала Женя нанимался ночным сторожем, но я очень беспокоилась, когда он не ночевал дома. Поэтому паренек устроился подсобным рабочим на стройку.
Восьмого марта у него был выходной. Днем он ходил поздравлять свою девочку, потом проводил ее домой и заехал за мной на работу. Было около девяти вечера. До закрытия киоска оставался еще час, и я попросила Женечку поработать продавцом вместо меня. А сама побежала домой готовить ужин — женский праздник все-таки!
Уже к половине одиннадцатого я начала волноваться. От киоска до нашего дома идти пешком минут 15. В одиннадцать побежала к гастроному — киоск закрыт. Продавщица на соседней точке сказала, что видела, как ровно в десять Женя запер киоск и ушел. В панике вернувшись домой, я начала звонить в милицию. Дежурный Соломенского РУВД отвечал, что беспокоиться рано: «Может, загулял где-то парень! Придете через три дня, напишете заявление». Но я уже поняла, что случилась беда. Не мог Женя куда-то уйти, зная, что дома его ждут! Едва вытерпев эти трое суток, я прибежала в отделение милиции, меня перенаправили в криминальную милицию по делам несовершеннолетних этого же района по улице Керченской, 5.
В заявлении о пропаже ребенка я указала, что при нем, в кармане куртки, находился пропуск на стройку «Аеробуд-13», выписанный на его имя. Милиционеры велели мне принести фотографии сына. Я собрала все, что было: Женя со своей девочкой, в кругу семьи. Спросила: почему надо так много? Мне ответили, что их будут развешивать по моргам и больницам… В следующий раз рассказали, что искали его по компьютерным клубам, но не нашли. Чтобы искать еще, нужны деньги на бензин. Но тогда у меня денег не было…
Жизнь несчастной матери превратилась в ожидание. Она ходила и звонила в милицию каждый день. Перезванивались по телефону с юной «невесткой» (Панова знала ее номер и на всякий случай назвала его операм). Девочка тоже плакала и переживала.
20 апреля, через полтора месяца после того, как Женя пропал, к Татьяне на работу приехали трое сотрудников милиции. Почему-то женщина решила, что сынок нашелся. В предвкушении радостной встречи она, как на крыльях, полетела в РУВД. Но в отделении милиции ей показали лишь бледную бумажку — ксерокопию пропуска, который в день исчезновения был при Жене. — «Его?» «Да… А где же сын?» — растерянно оглядываясь, спросила Панова у оперов. Один из них отвел глаза: «Нету, его вчера похоронили».
Из рассказа следователя Соломенского РУВД Татьяны Керц выяснилось, что Евгений Панов в течение трех недель после исчезновения был еще жив. Он, считаясь «неуставновленным лицом», лежал в отделении реанимации Киевской городской больницы скорой помощи. После смерти, наступившей 28 марта, его тело почти месяц хранилось в городском морге. А затем было захоронено как «невостребованное». Но самым потрясающим в этой истории было то, что все это время при бедняге имелся документ, удостоверяющий личность, — тот самый пропуск на стройку, о котором говорила и писала в заявлении его мать!
… Татьяна не помнит, как на ватных ногах вышла из милиции. Опомнилась лишь тогда, когда поняла, что заблудилась в городе, который вдруг стал ей чужим.
«Если бы мать вовремя нашлась, может, и смогла бы спасти сына»
Для разъяснения инцидента «ФАКТЫ» обратились к руководству Киевской городской больницы скорой помощи. Заместитель главного врача Сергей Белогривенко, полистав историю болезни, пояснил:
- Больного, о котором идет речь, «скорая» привезла к нам 8 марта в 23. 25 с Чоколовского бульвара (это в пяти минутах ходьбы от дома Пановых. — Авт. ). При юноше, которому на вид было лет 16-17, находившемся без сознания, нашли портмоне и пропуск на стройку «Аеробуд-13» на имя Пакова Евгения Александровича. 9 марта в 0. 45, то есть спустя час с небольшим, мы позвонили дежурному Соломенского РУВД и сообщили о поступившем в больницу пациенте. Таков порядок: в каком районе нашли, туда и сообщаем. На следующий день в больницу приезжал старший уполномоченный Бойко, забрал удостоверение, найденное при больном. Еще через неделю являлся оперуполномоченный Косяченко. Мы разрешаем оперативным работникам зайти в реанимационную палату, чтобы сфотографировать и снять больного на видео. Вдруг его кто-то ищет? Когда молодой человек умер, мы сразу же, 29 марта, позвонили в РУВД и сообщили об этом дежурному Швабу. Видите, какой у нас порядок, — добавил врач. — В карточке больного все записано.
Ну не парадокс ли? Как же сотрудники Соломенского РУВД искали пропавшего подростка, когда вот он — лежал в больнице и они об этом прекрасно знали?
Чтобы получить ответ на этот вопрос, корреспондент «ФАКТОВ» отправилась в Соломенское РУВД. За последние полгода там кардинально поменялось руководство: начальник, первый заместитель, руководители отделов. Они утверждали, что еще не занимали свои должности, когда произошла эта история. Так… слышали краем уха.
- Понимаете, — объяснил мне начальник РУВД Артур Манасян. — Там, в его пропуске на стройку, одна буква была неразборчиво написана. В больнице прочитали «Паков», а милиция ведь искала Панова!
- А имя, отчество? Название стройки, в конце концов? Кроме того, ваши сотрудники фотографировали пациента реанимации, неужели нельзя было показать снимки матери?
- Дело в том, что розыском подростка занималась криминальная милиция по делам несовершеннолетних, а установлением личности неизвестного пациента — угрозыск…
- А что, между службами одного районного управления милиции нет контакта? Одни ищут одного, другие другого, и никак не могут состыковаться?
- Ну что вы! У нас каждый день совещания, планерки, контакт налажен!
Ну что тут скажешь? Слова словами, а факты — упрямая вещь. Один из врачей больницы, вспомнив юного пациента и узнав об этой истории, огорченно вздохнул:
- Если бы мать вовремя нашлась, может, и смогла бы спасти сына! Мальчик лежал у нас три недели в коматозном состоянии. Конечно, его лечили. Но, увы, возможности больницы ограничены. Если у больного, лежащего в реанимации, есть родственники, мы составляем список необходимых для него препаратов — дорогих, но эффективных. Родные ищут деньги, бегают по аптекам. Сколько было случаев, когда, казалось бы, безнадежные пациенты вставали на ноги.
«Да чего эта Панова добивается? Возбуждения уголовного дела?» — возмущаются сотрудники РУВД
Интерес «ФАКТОВ» к этой истории не пришелся по вкусу руководству Соломенского РУВД. Без особой охоты мне показали дело о розыске подростка.
Несколько подшитых листочков. Заявление матери (в нем есть сообщение о пропуске на стройку, я специально обратила внимание). Несколько протоколов об опросе ряда лиц — некоего грузчика из магазина, школьника, посетителя компьютерного клуба — на предмет знакомства с Евгением Пановым. Но все как один утверждали, что фотографию парнишки видят впервые и ничегошеньки о нем не знают. И, наконец, итог девятидневной(!) работы РУВД — заключение, датированное 21 марта, на бланке, с подписями и печатями. Цитирую близко к тексту: «Накануне 8 марта несовершеннолетний ушел из дома. (Возможно, составлявший текст уже забыл, что последний раз мальчишку видели не дома, а в киоске «Куры-гриль»?) Опрошенные друзья утверждают, что он может находиться у своей знакомой девушки. (Среди опрошенных не было никого, кто бы знал Женю раньше. Кроме того, у мальчика, приехавшего в столицу несколько месяцев назад, здесь вообще не было друзей. ) Местонахождение девушки не установлено, поскольку она не является жительницей Соломенского района (?! Веский аргумент. А у матери, между прочим, был ее телефон. Мать и «невестка» еще долго перезванивались, вместе плача о пропавшем Жене. )». И вот на основании этого заключения начальник Соломенского РУВД Артур Манасян (который в разговоре с корреспондентом «ФАКТОВ» утверждал, что «тогда еще не работал») выносит решение об отказе в возбуждении уголовного дела по факту пропажи подростка. Удивительное дело!
- Ну чего эта Панова добивается? — сердито спросил у меня первый заместитель начальника управления Анатолий Шкабаровский. — Возбуждения уголовного дела? Так эксперты уже установили, что травма была получена в результате падения с высоты роста. Несчастный случай!
А сотрудники рангом пониже, с которыми мне довелось пообщаться, и вовсе обозлились на Татьяну.
- Когда ей сообщили о смерти сына, — сказал молодой оперуполномоченный, — она не заплакала, не закричала. По-моему, очень равнодушно отнеслась!
- Да вы знаете, когда она вспомнила о пропаже сына? — добавил второй. — Заявление написано через три дня после пропажи. Когда проспалась, тогда и спохватилась.
Все это выглядело совсем некрасиво.
Уже сидя в кабинете первого заместителя начальника РУВД, я вспоминала дальнейший рассказ Татьяны Пановой. Узнав страшную правду, она съездила в милицейский главк на Владимирской, где ей показали видеосъемку трупа. В измученном болезнью теле женщина узнала своего Женечку. Ей назвали кладбище и номер могилки на участке, отведенном для неизвестных захоронений.
- Я съездила туда, привела могилку в порядок, — в голосе матери дрожали слезы, но она старалась сдерживаться. — А потом снова пошла в РУВД, попросила отдать мне фотографии — ведь это последняя память, которая осталась у меня от сына. Но мне сказали, что они испортились, слиплись (?! — Авт. ). В общем, нету. Не отдали и одежду, в которой нашли мальчика. Следователь Татьяна Керц сначала отвечала: «Она на экспертизе. Не беспокойтесь, себе не заберу!» А потом, видно, ее и вовсе потеряли…
Поэтому, разговаривая с милицейским руководством, я в сердцах воскликнула: «Вы бы ей хоть фотографии вернули!»
Во время следующей встречи Анатолий Шкабаровский сунул мне в руку крошечную, два на три сантиметра, фотографию худенького мальчика: «Вот, передайте матери!» (Остальных, видимо, так и не нашли. ) Я сначала хотела спросить, почему, мол, не отвезете их сами, извинитесь заодно. А потом подумала: «Зачем ей теперь их извинения?»
1240Читайте нас в Facebook
