Черную икру на киевских рынках в xvi веке сбывали за бесценок, а осетриной… Кормили псов
Победив на «Евровидении», Руслана подарила Украине шанс блеснуть перед Европой -- в мае будущего года этот престижный песенный конкурс состоится в Киеве. Какой увидят нашу столицу иностранцы? Что будет их потрясать? Восхищать? Об этом мы узнаем через год. А пока вспомним, чем удивлял Киев чужестранцев в прежние времена.
«Что с воза упало, то… становилось собственностью города»
То, что было естественным для жителей средневекового Киева, иноземцев часто приводило в изумление. Например, литовец Михаил Литвин, посетивший город в 1550 году, был потрясен богатствами земель киевских: «Диких зверей и зубров, коней диких так много, что на них охотятся только ради кожи, а мясо из-за огромной их численности выбрасывают, кроме спинной части. Птицы такое невероятное количество, что весной мальчишки собирают яйца диких уток, гусей, журавлей и лебедей целыми лодками, а позже выводками наполняют курятники». Поражался Литвин и неимоверному количеству крупной рыбы, в частности осетра, который водился в «золотых» реках Киевщины. Невероятно? Но то, что XVI веке в Днепре и Припяти водился осетр -- это факт! А еще белуга, семга, стерлядь, сельдь, угорь… Уловы были настолько обильными, что считающуюся сегодня деликатесом рыбу скармливали… псам! Понятно, что и черная икра в то время была не в диковинку. Полакомиться ею мог каждый -- икру за бесценок сбывали на киевских рынках.
Удивили литовца и цены на привозные товары: «Шелк здесь стоит дешевле, нежели в Вильно (Вильнюсе. -- Авт. ) лен, а перец -- дешевле соли».
-- Дешевизна чужеземных товаров на рынках Киева объяснялась очень просто, -- рассказывает научный сотрудник Музея одной улицы Владислава Осьмак. -- Чтобы сэкономить на ввозной пошлине, купцы нагружали возы свыше всякой меры. Те на крутых киевских подъемах нередко переворачивались, и товары оказывались на земле. Киев тогда жил по Магдебургскому праву и в городе действовало правило: если что оказывалось на земле, оно становилось собственностью города. Упавший товар поступал в распоряжение городского магистрата (не отсюда ли взялась поговорка «что с воза упало, то пропало»?), а затем в магазины.
«Городским школьникам попущено воровать пуще московских солдат»
Удивляли иностранцев и местные нравы. Киевлянки держали мужчин в строгости. Они позволяли себе иной раз посидеть в шинке, но при этом, как писал сириец Павел Алепский, попробуй кто бросить на них похотливый взгляд! Дамы были так независимы во взглядах, что сами создавали моду, удивляя бывавших в городе в XVII веке иностранцев странными головными уборами -- они напоминали короны из перстней с жемчугом и самоцветами.
А французский инженер Гийом де Боплан, детально изучавший географию и краеведение Украины, в своей книге рассказывал: «На Украине, вопреки правилам, царящим у других народов, не парни сватают девушек, а девушки предлагают им свою руку и редко они своей цели не достигают». Вспоминал француз и о другом удивительном, на его взгляд, обычае. Во время святок парням позволялось воровать девушек, и если похитителя вместе с «добычей» за сутки не найдут, родители должны были простить кражу дочери. Но женился на украденной девушке молодец лишь в том случае, если она… давала согласие.
Если парням не возбранялось умыкать приглянувшихся девиц, то киевским студентам и семинаристов было… «попущено воровать». Распущенность киевских школьников удивляла и возмущала российского священника-старообрядца Иоанна Лукьянова, останавливавшегося в Киеве по пути в Святую землю в начале XVIII века: «В Киеве школьников очень много. И воруют много, попущено им от митрополита. Когда им кто понадокучит, тогда пришедши ночью да и укокошат хозяина так, из двору корову или овцу сволокут… Вечером идут по избам псалмы петь да хлеба просить. Дают им всячиной, деньгами и хлебом, и иные дают им убоясь. Нет на них суда, попущено им воровать пуще московских солдат».
Сравнение не случайно. Московские солдаты из гарнизонов, появившихся в Киеве после заключения Переяславского соглашения, с горожанами действительно не церемонились. Но если они воровали потому, что чувствовали себя в городе хозяевами, то учащиеся -- по нужде. Школьники, в отличие от солдат царской армии, на довольствии не состояли и потому вынуждены были кормить себя сами.
Монахи уходили в пещеры… из самосохранения, потому что не в силах были вынести этой красоты!
Впрочем, шалости школяров мало занимали путешественников. Киев с первой минуты очаровывал великолепием храмов: величественного Софийского собора, Лавры, Кирилловского монастыря… Храмы привлекали в Киев столько паломников, что француз Гун Оттон, посетивший Киев в 1805 году, был поражен их количеством: «Приходящих в Киев на поклонение считают ежегодно до 100 тысяч человек. Они приходят сюда обыкновенно в мае и июне, во множестве располагаются около колодезей на Подоле, где и ночуют».
Где же размещалось такое количество «гостей города»? Богомольцев принимали строения на подворьях всех крупных киевских монастырей. Были еще постоялые дворы, но мест там для всех не хватало. Поэтому, направляясь в Киев, странники брали с собой подушечки, которые подкладывали под головы, ночуя прямо на земле.
Первые гостиницы в Киеве появились в XIX веке, а уже в начале XX столетия здесь было несколько первоклассных отелей -- «Гранд-отель», «Отель-Савой», «Континенталь», «Hotel de France», гостиница «Европейская» -- и десятки второклассных. Да еще почти на каждой улице можно было снять жилье в меблированных комнатах. Цены на номера во второклассных гостиницах и меблированные комнаты в центре города были божескими -- от 30 до 50 копеек за сутки (столько же стоил и килограмм отборного свиного мяса). А вот номер-люкс в фешенебельном «Гранд-Отеле» обходился в 30 рублей (четвертая часть зарплаты киевского инженера). Постояльцам крупных гостиниц предоставлялись экипажи для поездок по городу, отдельный кабинет в ресторане и комиссионер-посыльный, который носил письма и посылки, совершал по заказу покупки, нанимал извозчика.
Кстати, ездить по Киеву иностранцы опасались -- их пугала крутизна здешних спусков и подъемов. «Столь красивые издали горы и ложбины превращают Киев в один из несноснейших городов для повседневной жизни, потому что киевские спуски и киевские мостовые вошли чуть ли не в поговорку, -- писал составитель справочника, вышедшего в 1913 году. -- Улицы, кроме того, содержатся довольно неопрятно: летом при малейшем ветерке задыхаешься от мелкой пыли, а глубокой осенью и зимой шлепаешь по жидкой грязи… » В дождливую погоду по киевским дорогам, большинство из которых было не вымощено, не то что ездить -- ходить было опасно. Гун Оттон вспоминал, как однажды он спускался на извозчике от Владимирской горки к Подолу: извозчик привычно гнал лошадей, а перепуганный француз на всех знакомых ему языках умолял ехать тише. К радости пассажира, извозчик немного понимал по-немецки, может быть, поэтому путешествие закончилось благополучно.
Впрочем, киевские красоты затмевали негатив. О красоте возвышающегося над могущественным Днепром древнего города писали мадам де Сталь и Рылеев, Тютчев и Фет, Гоголь и Грибоедов… Российский философ Георгий Федотов, называвший Киев «прекраснейшим из всех городов русских… не башнями храмов, не золотом куполов, а первозданной красотой Божьего мира» писал, что киевские монахи уходили в пещеры… из самосохранения, потому что не в силах были вынести этой красоты!
231Читайте нас в Facebook
