Чтобы избавиться от опухоли в мозге, 11-летнему антону пришлось надевать на голову… «дырявый» шлем
«Я научилась жить, как сын: если у него ничто не болит, думаю, что он здоров»
-- Что тебе будут делать в Германии? -- спрашивали 11-летнего Антона друзья перед его отъездом на лечение.
-- Уберут одну штучку в голове, из-за которой я хромаю, -- объяснял мальчик. -- Когда приеду, буду снова бегать с вами во дворе.
У Антона опухоль в головном мозге. О том, что последние два года его жизнь висит на волоске, мальчик редко вспоминает. В те моменты, когда у Антона не болит голова, он выбегает во двор и играет со сверстниками. Алена, мама мальчика, не удерживает сына, хотя врачи и не советуют ему подвижные игры.
-- Не хочется напоминать Антону лишний раз о том, что он болен, -- объясняет Алена. -- За время его болезни я научилась у сына жить сегодняшним днем. Эту способность взрослые утрачивают. Если Антоша чувствует себя хорошо, стараюсь прожить этот день так, словно сын здоров. Лечение я с ним обсуждаю, лишь когда предстоит очередной поход к врачу.
… Когда мы встретились с Антоном, первое, что бросилось мне в глаза, -- у него на месте правого уха шрам.
-- Это из-за опухоли пришлось удалить ухо? -- спрашиваю Алену.
-- Нет. В 1999-м откусила соседская собака, стаффордширдский терьер. В киевском Институте отоларингологии ухо пришили, однако оно не прижилось. Чтобы сделать сыну пластическую операцию, мы обращались за помощью в Детский фонд Украины. Но вскоре у Антона обнаружили опухоль в головном мозге, и пластическая операция перестала быть для нас такой важной.
… Два года назад Антон стал часто жаловаться, что у него болит голова. Возился с игрушками и вдруг замирал, садился и тихо просил выключить телевизор или радио. Алена давала ему таблетку от головной боли.
-- Через некоторое время я заметила, что Антошка не пользуется левой рукой, -- вспоминает Алена. -- К примеру, ест суп, а чтобы взять хлеб, откладывает ложку и берет его правой рукой. Если в правой он держал школьный портфель, а я просила его понести что-то, он с трудом протягивал ко мне левую ручку и едва удерживал в ней даже легкую сумку. Когда сын стал прихрамывать на левую ногу, мы пошли с ним в детскую поликлинику к неврологу. Врач сразу направила нас на обследование. Знцефалография, магнитно-резонансная томография показали, что у сына опухоль ствола головного мозга, диаметром 35 миллиметров. Она давила на центры мозга, отвечающие за движения, -- поэтому не слушалась рука, нога. Мы обратились за консультацией в столичный Институт нейрохирургии.
-- К сожалению, помочь Антону мы не могли: у него опухоль слишком большая и без четких границ, поэтому удалять ее не имеет смысла, -- говорит заведующий детской клиникой нейрохирургии Института нейрохирургии АМН Украины профессор Юрий Орлов. -- Чаще всего не удается убрать всю опухоль, она продолжает расти. Кроме того, высок риск задеть жизненно важные центры… Можно разрушить опухоль с помощью радиохирургии -- потоком протонов или изотопами. Но в Украине используется оборудование, допускающее высокую дозу облучения пациента. После этого возникают тяжелые осложнения, могут нарушаться движения, речь, чувствительность. Мы связались с центром нейрохирургии в Праге, где опухоли разрушают гамма-лучами из разных точек -- так называемый стереотоксический метод. Доза одного луча почти безвредна для организма, но сумма всех лучей смертельна для опухоли. Однако этот метод показан, когда опухоль не больше трех сантиметров. Поэтому пражские коллеги отказались брать Антона на лечение. Аналогичным образом разрушают труднодоступные опухоли в Словакии -- там используется рентгеновское излучение, менее вредное для организма. Но в то время мы еще не сотрудничали со словацкими врачами.
«Когда сыну стало совсем плохо, он спросил: «Мама, у меня рак?»
-- Я не могла бездействовать, пыталась использовать любой шанс, -- продолжает Алена. -- Врачи проконсультировались с российскими нейрохирургами. Антошкины снимки увидел директор НИИ нейрохирургии Российской АМН Александр Коновалов и согласился прооперировать сына. Поскольку Россия теперь заграница, то лечение для нас платное и стоило примерно три тысячи долларов США. Тем не менее, это в несколько раз дешевле стереотоксического лечения. Мы собирали деньги всем миром. Депутат Ленинградского района столицы дал нам 300 гривен, наша районная администрация выделила сто, в детском саду, где я работаю медсестрой, и в Антошкиной школе собрали около 700 гривен. О беде Антона рассказали по телевидению… Но так и не удалось собрать необходимую сумму. Антошке с каждым днем становилось хуже. Из-за сильных головных болей он почти не поднимался с постели. Однажды я зашла в комнату, Антоша спросил меня сквозь слезы: «Мама, у меня рак?» Незадолго до того умерла от рака моя сотрудница -- наверное, Антон слышал разговоры об этом и, когда ему было очень плохо, думал о худшем. Я не стала посвящать сына во все тонкости его диагноза. Объяснила, что у него в голове «вавочка», из-за нее появляется боль, ручка и ножка не работают. Но ее залечат, и все пройдет.
… Мама мальчика вновь обратилась за помощью в киевское областное отделение Детского фонда Украины.
-- Председатель правления Валентина Симоненко в тот же день сообщила о нашей беде нескольким иностранным фондам, -- рассказывает Алена. -- Через два дня из Италии перечислили в Киев необходимую сумму, мы сразу уехали в Москву, и там Антона прооперировали. После операции врач сказал, что сыну удалили видимую часть опухоли, однако это не значит, что все позади. Хотелось верить в лучшее, да и Антоша первый месяц чувствовал себя отлично. Дома мы с ним стали разрабатывать больную руку, он уже делал из бумаги зверушек, бомбочки. Но однажды утром Антошка проснулся, левая рука и нога снова повисли, стал косить правый глазик. Сына обследовали: оказалось, та часть опухоли, которую не удалось убрать, подросла. Соглашаться на вторую операцию было бессмысленно.
-- Как раз в то время из Германии в Киев приехал представитель Веймарского общества «Помощь детям Чернобыля» Хартмут Кепплер, -- вступает в разговор Валентина Симоненко. -- Я рассказала ему об Антоне. Спустя неделю господин Кепплер нашел в Германии клинику, где мальчика согласились лечить, все расходы оплатила немецкая благотворительная организация.
Современное лечение эффективно и безболезненно
-- Как нам объяснили, Антон пройдет 30 сеансов стереотоксического хирургического лечения, -- говорит Алена. -- Это так называемая хирургия без ножа, одно из последних достижений радиотерапии, самое эффективное и дорогое. Специально для Антона в клинике города Эрфурт изготовили шлем, в котором просверлили 209 отверстий, точно рассчитав, чтобы направленные через них лучи пересекались на опухоли. Процедура длилась 15 минут и была совершенно безболезненна. Антошка вспоминает о лечении, словно мы ездили в отпуск. В больнице мы проводили всего по полдня. Доктор Кепплер познакомил нас с немцами, которые говорили на русском языке, с иммигрантами из стран СНГ. Они показывали нам город, водили на выставки, в музеи, вечером и на выходные приглашали в гости. Я наблюдала за Антошкой, когда он играл с детьми, и радовалась, что, несмотря на все пережитое, сын остается таким же открытым и непосредственным, как его новые друзья. Хоть они не говорили по-русски, а Антон не знал немецкого, дети совершенно не комплексовали, объяснялись между собой всеми подручными средствами.
По окончании сеансов терапии Антону сделали контрольный снимок, и результат превзошел ожидания. Немецкие врачи перед лечением говорили мне, что главное -- остановить рост опухоли. Когда оказалось, что она еще и уменьшилась в размерах, и врачи, и мы с Антошкой радовались этому чуду. Правда, нас предупредили, что в единичных случаях рост опухоли может возобновиться, тогда понадобится еще один курс такого лечения.
-- Эффективность этого метода при разных заболеваниях составляет от 70 до 98 процентов, -- говорит заместитель директора Института нейрохирургии АМН Украины профессор Виталий Цымбалюк. -- У нашего института есть договор с клиникой нейрохирургии в Праге, на протяжении нескольких лет чешские специалисты бесплатно лечат украинских детей гамма-лучами. Есть и соглашение о льготном лечении украинских пациентов в онкологической клинике в Братиславе, где применяют стереотоксическую хирургию. Однако мы не можем направить туда всех нуждающихся: к нам ежегодно попадают около 50 детей, которым показаны только эти методы. А самостоятельно оплатить лечение способны не многие родители: стоимость курса в разных странах колеблется от 9 до 12 тысяч долларов. Наши специалисты выезжают за границу на стажировки, но пока не могут применить свои знания в Украине. Чтобы оборудовать отделение стереотоксической радиохирургии, нужно минимум пять миллионов долларов.
-- Я восхищаюсь тем, как собрали деньги на создание такого отделения чехи, -- продолжил профессор. -- Все началось с того, что в тамошние газеты обратились за помощью родители больного мальчика. Ему нужны были средства для лечения за границей. На счет ребенка пришло гораздо больше денег, чем необходимо. Мальчика вылечили, а к оставшейся сумме добавил свой взнос президент страны -- и теперь чехи спасают не только своих больных, но также помогают нам. А разве не больно, что наши пациенты уходят от нас ни с чем и вынуждены сами искать деньги на лечение за рубежом?
Читайте нас в Facebook
