В дни, когда максим рыльский написал поэму о подвиге семьи сосниных, его обвинили в украинском буржуазном национализме
16 апреля 1934 года ЦИК СССР ввел почетное звание Героя Советского Союза -- высшую степень отличия за заслуги перед государством, связанные с совершением геройского подвига. Первыми его были удостоены летчики Василий Молоков, Николай Каманин, Анатолий Ляпидевский и Сигизмунд Леваневский, которые в тяжелейших условиях Крайнего Севера вывезли с дрейфующей льдины участников полярной экспедиции Ивана Папанина, потом тоже ставшего Героем Советского Союза, причем дважды. Трижды героями стали знаменитые асы Александр Покрышкин и Иван Кожедуб, а маршал Георгий Жуков -- четырежды.
Герой Советского Союза Нина Соснина входит в число более чем 11 с половиной тысяч военных и гражданских, совершивших подвиги в годы Великой Отечественной войны, 60-летие начала которой будет отмечаться в июне. Не менее необычной, чем сам геройский поступок простой девушки из полесского городка Малин, оказалась и история присвоения ей высокого звания. Сегодня корреспонденту «ФАКТОВ» об этом рассказывает родной брат Нины, тоже участник малинского подполья. киевлянин Валентин Соснин.
«А зачем она доверяла врагам?.. »
-- К званию Героя Советского Союза Нину представляли трижды, -- вспоминает Валентин Иванович. -- Впервые по ходатайству партийных и комсомольских органов Житомирщины этот вопрос поднимал еще в 1947 году Петр Тимофеевич Тронько, работавший в то время первым секретарем ЦК комсомола, а ныне академик, Герой Украины.
Но тогда меня вызвал к себе начальник местного МГБ Осипенко и сказал: «Звания героя твоя сестра достойна. Но зачем она принимала в подпольную организацию детей врагов народа?» Родители некоторых наших товарищей действительно были в 1937-м репрессированы.
Мы с первым секретарем райкома партии Белевским пытались убедить наших оппонентов, что эти люди, несмотря на допущенные в отношении их близких ошибки, боролись с фашистами, не стали в позу обиженных советской властью и не пошли в полицаи! Никакие доводы не помогли.
Второй раз Нину представляли уже при Хрущеве, в 50-е годы. Меня снова вызвали в КГБ. И снова та же песня: Нина, дескать, заслуживает звания. Но она доверяла врагам! Оказывается, врагами теперь были словацкие солдаты, которые ненавидели немцев и подружились с малинскими подпольщиками, вместе устраивали диверсии! Одному из них, десятнику (по-нашему сержанту) Яну Антале, Нина не только доверяла, но и любила его. Я хотел разыскать Яна как одного из участников подпольной работы. После этой беседы в КГБ подумал: если у нас его считают врагом, потому что служил в пригнанных в Советский Союз немцами словацких оккупационных войсках, то каково ему живется на родине, в социалистической Чехословакии? Надо было защитить доброе имя Яна! Я начал писать в тамошние газеты. Дело в том, что незадолго до гибели Нины, когда диверсии партизан и подпольщиков порядком «достали» немцев и они начали подозревать, что в них замешаны и словаки, часть, в которой служил Ян, перевели в другое место, далеко от Малина. Помню, расставание Яна с Ниной было очень грустным. Они стали переписываться, потом, 20 лет спустя, мне Ян показывал ее письма.
Из одной чехословацкой газеты через некоторое время пришло сообщение, что Антала не отозвался. Может, погиб. А вот после моей публикации в словацкой газете «Смена» я получил телеграмму, что наш друг жив-здоров и с политической репутацией у него все в порядке -- работает начальником районного отдела внутренних дел!
О том, что мы разыскиваем его, он узнал случайно. Жена купила ему в Братиславе костюм, покупку надо было во что-то завернуть. Рядом оказался киоск. Она купила газету, развернула и увидела фото Яна!
Наконец, мы встретились в Малине. Местные власти чествовали Яна и высоких гостей из Киева, организовали в столовой бумажной фабрики банкет. Вечером Ян пошел на могилу к Нине и пробыл возле любимой всю ночь. Единственное, чего не мог он понять, почему на десяток запросов о судьбе Нины, отправленных им за долгие годы, он не получил ни одного ответа. Видимо, письма попадали в нехорошие руки.
-- Скорее всего, любая несанкционированная связь с заграницей не поощрялась. Даже с братьями по соцлагерю.
-- Да, к сожалению, это так.
-- Жаль, менее года не дожил до выхода Указа о присвоении звания Героя Советского Союза Нине Максим Фадеевич Рыльский, одним из первых воспевший ее подвиг в стихах… Он тоже ходатайствовал о присвоении высокого звания и Нине, и Ивану Ивановичу.
-- Да, он, бедный, столько натерпелся. Однажды после войны, уже в Киеве, когда я был студентом, прихожу к Рыльскому домой. А он какой-то мрачный, встревоженный. Говорит: «Услышал стук -- думал, за мной пришли из МГБ». Представляете, в те дни за сборник стихов его обвинили в украинском буржуазном национализме. Пытаюсь утешить: «Максим Фадеевич, не переживайте: все уляжется -- вы воспели семью Сосниных, а мы ведь русские. О каком национализме может идти речь?»
В ответ Рыльский предложил выпить. И поставил на стол бутылку водки. А я водку не пил. Тогда он налил мне марочной «Мадеры». Поднимаю рюмку и говорю: «За ваше здоровье!» Он молча, залпом выпил свою водку и отвечает: «Какое уж там здоровье, сегодня я есть, а завтра меня нет». Он сел к роялю и сыграл, правда, сбиваясь, с ошибками «Лунную сонату» Бетховена. Кстати, именно это произведение меня попросил сыграть отец перед тем, как они с Ниной ушли спасать раненого партизана.
Я как мог пытался успокоить его, обнял за плечи. «Все выяснится!» -- говорю. Но поэт был в полном расстройстве: «Ничего не выяснится. Я пропал!» А через три месяца читаю в газете «Правда» сообщение о том, что за произведения, за которые Рыльского уничтожали, ему присуждена Сталинская премия первой степени! Купил букет роз и пошел к нему. Но пройти к его квартире было невозможно: желающие поздравить толпились в коридоре. Но когда мы остались одни, Максим Фадеевич задумчиво промолвил: «А где они все были раньше, когда меня травили?» С тех пор он начал относиться ко мне, как к сыну.
«К Сергею Смирнову я попал благодаря совету незнакомого полковника ехать в гостиницу «Северная»
-- В январе 1965 года я лечился в Ялте. Давали себя знать старые травмы, полученные во время пыток в гестапо (меня в день гибели Нины, 31 августа 1943 года, арестовали) и в концлагерях. Вечером по радио услышал передачу о героизме, которую вел писатель Сергей Смирнов. Как пламенно, хорошо он говорил! Это благодаря ему стал известен всему миру подвиг героев Бреста, а власть повернулась лицом к участникам войны.
Вот кто должен рассказать стране о подвиге Нины и отца! Я решил ехать к Сергею Сергеевичу. Дал телеграмму жене и купил билет на самолет. Уже в небе подумал: Господи, куда я лечу, где найду Смирнова-то, Москва ведь огромная, а у меня ни адреса, ни прочих координат. Поделился бедой с сидящим рядом незнакомым полковником. Он посоветовал: «Мой друг тоже ездил к Смирнову, так останавливался в гостинице «Северная». Так ты тоже езжай туда. А там что-то узнаешь».
Так оно и случилось. Когда я обратился к дежурному администратору, она улыбнулась: «Вы у меня сто первый, кто спрашивает о Смирнове». Оказалось, что писатель живет недалеко от гостиницы. Утром я пошел к Сергею Сергеевичу и рассказал ему всю историю нашей семьи. Он слушал меня два часа. Записал мой адрес и вскоре приехал ко мне в Киев. Оттуда поехал в Малин, затем к бывшим подпольщикам в Хмельницкий, Львов. Списался с Казахстаном. Он очень серьезно занимался поиском. На основании рассказов оставшихся в живых участников и свидетелей событий Сергей Сергеевич написал книгу «Семья», сценарии двух фильмов, шесть раз выступал с рассказами о малинском подполье по телевидению.
В конце концов в результате стараний академиков Петра Тронько, Максима Рыльского и писателя Сергея Смирнова Нине Сосниной и руководителю малинского подполья Павлу Тараскину накануне 20-летия Победы, в мае 1965 года все же присвоили звание Героев Советского Союза.
Именем Нины названы улицы в городах и селах Украины, два теплохода на Дунае и Днепре. В Киеве и Малине есть улицы Семьи Сосниных -- в этих названиях отмечается и геройский поступок отца, лечившего раненых партизан, а в решительный момент судьбы не пожелавшего сдаться врагу, хотя поначалу немцы хотели взять их живыми.
Свидетели рассказывали: когда у Нины и Ивана Ивановича закончились патроны и окруженный немцами и полицаями дом охватил огонь, все увидели в проеме окна обнявшихся отца и дочь.
«Примером силы духа для сестры был подвиг защитников Малина»
-- Наш отец был незаурядной личностью. В начале 20-х мог сделать блестящую карьеру врача в Киеве. Но уехал в глубинку на борьбу с эпидемией тифа. Сам чуть не погиб от этой страшной болезни. Потом полюбил прекрасный полесский край -- и остался там жить. Там родились Нина, потом я.
-- Но неужели у известного в районе врача не было возможности в начале войны эвакуировать семью?
-- Когда началась война, отец работал доверенным врачом в военкомате. Мама и мы отказались уезжать без него. А папа не мог покинуть работу в медкомиссии -- надо было проводить мобилизацию. Тем более что военком Лившиц пообещал, что уедем вместе на грузовой машине. Но слова не сдержал. Погрузил только свою семью, мебель и был таков. А мы остались. После войны он вернулся в Малин, говорил, что гибель Нины и отца -- на его совести. Предлагал помочь мне «сделать» инвалидность -- как прошедшему застенки гестапо и концлагерь. Но мне в ту пору было 19 лет, хитрить и ловчить я не умел, хотел работать и жить. И стал, как отец, врачом.
-- А кем хотела стать Нина?
-- Она очень любила литературу, поэзию, музыку, мечтала после войны поступить на филологический. А меня, кстати, игре на фортепиано обучала Анна Григорьевна Радомская, внучка знаменитого путешественника Миклухо-Маклая.
Теперь, на склоне лет, когда я думаю о сестре и задаюсь вопросом, откуда же у Нины была такая сила духа, должен вспомнить следующее: она видела защитников Малина. Вы знаете, что летом 1941 года, когда немцы уже были под Киевом, в Голосеево, этот маленький город благодаря мужеству и стойкости бойцов и командиров 5-й армии генерала Потапова еще месяц стоял, как Брестская крепость, не давая войскам генерала Рейхенау приблизиться к столице Украины с северо-запада? Там воевали будущие наши маршалы Куликов, Москаленко, генерал-полковник Петров -- тот, который лишился во время войны обеих рук, но не покинул строй.
-- О боях под Малином написано очень немного. Хотя об их значимости можно судить даже по тому факту, что летом сорок первого туда на передовую выезжал в качестве военного корреспондента «Комсомольской правды» писатель Аркадий Гайдар и написал о тех героических боях прекрасный очерк.
-- Вот поэтому теперь, в год 60-летия начала войны, героической обороны Киева, я считаю своим долгом собрать воспоминания оставшихся в живых участников боев за Малин летом 1941-го и в ноябре-декабре 1943-го. И, пользуясь случаем, обращаюсь к ним через газету с просьбой откликнуться. О войне еще не все рассказано.
6905Читайте нас в Facebook
