Написав заявление об отказе ребенка, 28-летняя галина даже побоялась его перечитывать
Полгода назад врачи и медсестры роддома N3 Ленинградского района столицы дружно уговаривали 28-летнюю Галю забрать с собой ребенка, от которого та решила отказаться. Сначала Галина ни в какую не соглашалась, но потом подумала и… А недавно, в один из праздничных дней, она пришла в роддом с шампанским и огромным букетом роз: дочурке исполнилось шесть месяцев, и счастливая Галя говорит, что уже не представляет своей жизни без малышки.
«Казалось, ребенок как опухоль: удалят ее -- и заживу по-прежнему»
Что чувствует женщина, отказываясь от новорожденного, -- это каждый раз загадка. Не стыдно ли ей? Не страшно ли обрекать дитя на сиротскую долю?.. Не хотела воспитывать -- не надо было рожать! Все это «отказнице» обычно говорят врачи, она же, как правило, замкнувшись в себе, молчит. Со стороны кажется, что она ни в чем не сомневается. Но ведь что-то эта женщина чувствует!.. Что же?
Рассказать об этом Галя согласилась не сразу: «сдалась» только после просьбы заведующей детским отделением роддома Зои Луценко и моего обещания не называть ее настоящего имени. Вот какую историю я услышала.
В Киев Галя переехала из российской провинции, поскольку ее муж-бизнесмен «крутил» здесь дела. Она же занималась домом. Супруг был ревнив, а потому контролировал жену, перезванивая ей чуть ли не каждые двадцать минут. Как ни старалась она ему угодить, все равно ничего хорошего из этого не вышло: обвинил в неверности и бросил. В чужом городе Галина осталась без денег, без жилья и без связей, которые могли бы выручить. Слава Богу, удалось найти работу -- устроилась официанткой в ночном клубе. А через пару лет стала там администратором.
Ночной клуб -- место, где собираются небедные мужчины. Среди них-то Галя и пыталась найти спутника жизни. Привлекательная внешность помогала ей легко соблазнять то одного, то другого, однако до серьезных отношений ни с кем дело не доходило. Лишь Сергей, казалось, вздыхал по ней «со смыслом». А уж как красиво ухаживал! Узнав же, что возлюбленная забеременела, растворился в пространстве. Разыскивать его Галина не стала… Можно было сделать аборт -- не сделала.
Галя курит, по глоточку отпивая из чашки ароматный кофе, и смотрит на дочку, ползающую в самодельном манежике -- из выложенных по кругу одеял. Девчушка со славным именем Милена похожа на красивую импортную куколку: каштановые кудряшки, голубые глазенки обрамлены темными густыми ресничками. «Красавица ты моя», -- нежно обращается к своей малышке Галя, на секунду отрываясь от беседы.
-- Почему не сделала аборт? -- Галина снова поворачивается ко мне. -- Денег не было. Надеялась на выкидыш, но он не случился. Я просто боялась думать о будущем. Казалось, ребенок как опухоль: удалят ее -- и заживу по-прежнему.
Зарплаты администратора ночного клуба на все про все не хватало, и последние две недели беременности, вспоминает Галина, она жила впроголодь. Из-за плохого самочувствия на работе взяла отгулы. Но о том, что в положении, никому не говорила.
-- Иначе «хозяин» нашел бы мне замену, -- поясняет Галя.
-- Неужели твою беременность никто не заметил? -- не сдерживаю любопытства.
-- Живот у меня был небольшой. Я затягивала его коррекционными колготками, скрывала под широким свитером.
-- Но время рожать приближалось. Страшно было?
Галина надолго замолкает, перед тем как ответить:
-- Хотела умереть в родильном зале, заснуть и не проснуться. В последнюю ночь перед родами приснилось, что я барахтаюсь в безбрежном океане -- одна среди черных вод и теряю силы. А когда родила, во сне явилась дочка: выглядела она примерно на годик, но с повадками взрослой женщины, читала мне какие-то безумные нравоучения…
О полугодовалой дочурке Гали не знают ни ее сослуживцы, ни даже родители
Оставить ребенка в роддоме Галю надоумила 40-летняя алкоголичка, лежавшая с ней в одной палате. Сначала Галина ужаснулась: как можно? Но зерно было брошено в благодатную почву. Воображение рисовало картины будущего -- одна хуже другой. Вот ее дочь, уже взрослая девушка, воспитанная приемными богатыми родителями, красивая, как мама в молодости, в норковом манто выходит из «Мерседеса» и, направляясь к церкви, бросает в высушенную старческую руку Галины какие-то гроши. Или вот она, Галина, с пожилым, но непременно состоятельным супругом и двумя очаровательными крошками -- дети гуляют по днепровской набережной, а у самой воды с грязным батоном в руках сидит девочка с Миленкиными глазами. Сотни сюжетов -- и в каждом Галина в толпе ищет дочку, находит и вновь теряет.
«А если забрать ребенка?» -- размышляла она, но и тут воображение ее не щадило. Вот она без работы, хозяин требует освободить неоплаченное жилье, голодная малышка плачет, а Гале, 28-летней, приходится в грязном платье отправляться по вагонам электрички клянчить на хлеб… Последнее представлялось самым страшным кошмаром -- и Галина, по ее словам, просто отключила разум, сердце и… попросила у врачей лист бумаги и ручку.
Под Воронежем живут Галины родители -- казалось бы, можно вернуться к ним. Семья вполне благополучная, и мать, и отец работают -- разве не приняли бы ее с ребенком в отчий дом?
-- Возвращаться домой у меня не было никакой охоты, -- говорит моя собеседница. -- Родители смогли бы нас с дочкой обеспечить, но наверняка закрыли бы меня в четырех стенах: они люди провинциальные, консервативные, ресторанный бизнес им не по нраву. Когда я выходила замуж, папа и мама были против: не связывайся, мол, с «нуворишем» -- он тебя бросит. Неохотно отпускали и в чужой город. Как же после всего вернуться к ним матерью-одиночкой?! Сказали бы: «А ведь мы тебя предупреждали!»
-- Пусть к родителям не хотелось, но ведь у каждой молодой женщины есть подруги, -- пытаюсь не упустить ни одного из возможных вариантов.
Но Галя смотрит на меня едва ли не с жалостью:
-- Какие подруги в нашем бизнесе? «Тусовка» -- это не дружба. Вылетел из седла -- и на следующий день о тебе забыли. Рассчитывать мне было не на кого, потому я и решилась на отказ от ребенка.
Дописав заявление до точки, Галя, по ее словам, даже не стала его перечитывать. Хотела уйти из роддома «по-английски» -- не прощаясь. А потом поймала себя на мысли: какое имеет значение, осуждают ли тебя другие, если сама себе противна? Она вернулась в палату, легла на кровать, уткнулась в подушку. «Как тяжело ходить среди людей и притворяться непогибшим» -- строка пульсировала в мозгу, но Галя даже не могла припомнить, чьи это слова. Впрочем, и не пыталась. «Очнулась», лишь увидев стоящую у кровати Зою Ивановну -- заведующую детским отделением роддома. Та спокойно, без назиданий, по-матерински говорила ей: «Ты ведь не можешь знать, как сложится твоя судьба, а родной человечек всегда будет рядом. Это самое большое счастье. Забери девочку, она такая славная. А Бог тебе поможет, вот увидишь».
Но сначала помогали одинокой маме люди: медсестра согласилась за символическую плату понянчить ее дочурку в течение первых недель, пока Галя трудоустроится. Чуть позже подключились соседи: пока Галя на работе, и кашку малышке сварят, и пеленки поменяют, и просто позабавят девчушку. Хором собирают одежки и игрушки для Милены -- от выросших детей и внуков, племянников.
Из собственных вещей у Галины остались лишь импортный магнитофон, электрочайник и очень красивая китайская искусственная елочка. Даже чашки, из которых мы с ней пьем кофе, принадлежат хозяевам квартиры. Увидев, что взгляд мой оценивающе скользит по интерьеру, Галя поясняет:
-- Чтобы платить за жилье, пришлось продать телевизор и музыкальный центр. Многие другие ценные вещи заложила в ломбард -- думала, что на время, а выкупить не смогла.
Выкуривая очередную сигарету, Галя неожиданно улыбается:
-- Но что деньги? Они приходят и уходят, а моя красотуля при мне. Сейчас вот с заработком стало получше -- найду постоянную няню. Конечно, хотелось бы все время находиться с дочкой, но надо думать о карьере -- не ради себя, а чтобы Милена никогда ни от кого не зависела. Уж я-то знаю, как это унизительно.
Милене уже полгода, но о ее существовании не знают ни сослуживцы Галины, ни даже родители. Почему? Потому, говорит Галя, что ни один из них малышке не обрадуется. А вот в роддоме рады узнать и о первом прорезавшемся у Милены зубике, и о том, как она резво ползает по комнате. Потому и пришла Галя за первые полгода Миленкиной жизни поблагодарить врачей и сестер. Ведь только они знают, как мама обрела дочку, а дочка -- маму.
Оставляя детей государству, роженицы чаще всего сетуют на «тяжелое материальное положение»
Прокомментировать эту историю я прошу главврача роддома N3 Ленинградского района столицы Людмилу Бойченко:
-- 2001 год только наступил, а у нас уже три роженицы (язык не поворачивается назвать их матерями) отказались от своих детей, -- сетует Людмила Николаевна. -- Одна из них, обманутая девушка, так же, как и Галина, до последнего дня скрывала свою беременность. Работая на стройке, вплоть до родов таскала ведра с цементом, видимо, надеясь на выкидыш. Сейчас больше всего боится, чтобы о ее «приключении» не узнали родители, ведь одного ее ребенка, рожденного без мужа, они уже взяли на воспитание. Другая роженица -- 40-летняя женщина, мать двоих взрослых детей. Забеременев от сожителя, она не сразу распознала симптомы беременности, а потому не сделала вовремя аборт. Отказаться от ребенка решила, как только поняла о своем положения.
Когда на сиротство детей обрекают женщины, не знающие, что такое быть матерью, это одно. Когда же на подобный шаг решаются те, кто растит или уже вырастил сына или дочку, это в голове просто не укладывается. Тем не менее таких женщин становится все больше, как и «отказниц» вообще. Судите сами: в 1995 году только в нашем роддоме их было 19, в 1998-м -- 27, в 1999-м -- 42, в 2000-м -- 49. В отказных заявлениях роженицы чаще всего ссылаются на «тяжелое материальное положение» и на то, что их предал отец ребенка.
Чтобы у матерей, решившихся «подбросить» государству своего ребенка, было время одуматься, законодатели внесли изменения в Кодекс о браке и семье Украины -- теперь родителям, отказавшимся от младенца в роддоме, для принятия окончательного решения дается целых два месяца. Правда, пока статья закона мало что изменила. Мы пытаемся объяснить горе-матерям, какая страшная судьба ожидает их «кровиночку»: детский дом, затем интернат, потом… Интернатовские детишки, как правило, получают психическую травму, от которой не могут оправиться всю оставшуюся жизнь. Отягощенные комплексами и страхами, они плохо адаптируются в обществе и нередко становятся деструктивными личностями.
Так что если женщине, отказавшейся от ребенка, однажды в жизни встретится насильник или вор, то не исключено, что это будет ее собственный, некогда брошенный сын или сын другой «кукушки». Вор, насильник, убийца -- это чаще всего человек, в свое время обделенный заботой. Все, чего ему не дают добровольно, он берет силой.
Читайте нас в Facebook
