Первый в мире фильм о высоцком, созданный «группой советских отщепенцев», спустя 19 лет привез в киев бывший довженковец, оператор григорий сигалов
Когда в 1982 году документальный фильм «Пророков нет в отечестве своем» вышел на экраны Америки, одна из ленинградских газет сообщила, что «группа советских отщепенцев» склеила концерт из 16 песен Высоцкого и кичится этим. Американская пресса на русском языке, хорошо воспринявшая этот фильм, предрекала, что в СССР его не покажут никогда. В СССР действительно не показали, но к 63-летию со дня рождения Владимира Высоцкого бывший оператор киностудии им. Довженко, а ныне гражданин США Григорий Сигалов привез фильм в Киев.
«Фильм о Высоцком мы снимали на привычном для советских людей голом энтузиазме»
-- Как я понимаю, ты был одним из тех самых «советских отщепенцев»? -- спрашиваю у Григория Сигалова. -- А кто еще был в этой «группе»?
-- Скульптор Эрнст Неизвестный, художник Михаил Шемякин, поэт Иосиф Бродский, писатели Василий Аксенов и Юз Алешковский, директор и танцовщик Нью-Йоркского балета Михаил Барышников, кинорежиссер Милош Форман, переводчик Высоцкого на английский, известный коллекционер его пластинок, бывший политик Михаил Алэн, Марина Влади и весь съемочный коллектив: режиссер Михаил Богин, мой сопродюсер -- издатель «Новой газеты» Павел Полей.
А началось все с того, что летом 1980 года знакомые переслали мне в Нью-Йорк вырезку из «Вечерней Москвы» -- несколько слов о том, что умер Высоцкий. Я пришел в ярость: о человеке, которого знает весь мир, -- четыре строчки?! Работал я тогда на кинофакультете Колумбийского университета, которым руководил известный режиссер Милош Форман. Ему-то и показал газетную «фитюльку»: «Ну как такое можно пережить? У Владимира в Америке много друзей -- нужно дать достойную отповедь «Вечерней Москве!» Милош сказал: «В чем проблема? Камеру я тебе дам бесплатно, монтаж сделаем на нашей кафедре, купи пленку, найди какие-нибудь видео-и киноматериалы, поговори с друзьями Высоцкого -- пусть приедут на съемку. Единственная проблема -- режиссер, под которого можно будет собрать деньги». Вспомнили о Михаиле Богине -- о том, который поставил «Зосю» с Крамаровым и «Двое» с Викой Федоровой. Он и в США был довольно известной фигурой. Причем не только благодаря дочери Зои Федоровой -- Вике с ее наделавшим шума переездом из Москвы к американскому отцу. Его знали и по хорошим фильмам, которые он снимал уже в Нью-Йорке. Миша с энтузиазмом взялся за сценарий, а мы с Павлом Полеем -- за организацию кинопроцесса.
-- Без денег? Но это же безумие!
-- Советским людям было не привыкать работать на «голом энтузиазме»… Сначала мы обзвонили (спасибо Форману, ибо это было за счет его кафедры) ближайших друзей Володи, а того как они откликнулись, начали планировать, когда и где их снимать, -- разумеется, бесплатно. Но тысяч 50--60 долларов нужно было достать на пленку, проявку, печать, копии.
-- Неужели с шапкой пошли по Нью-Йорку?
-- Почти! Помогло имя все того же Формана. Его «Полет над гнездом кукушки» знали все, и когда из уст в уста стали передавать, что есть нужда в средствах на фильм, который создается на его же кафедре, то деньги пошли. Нужную сумму удалось собрать. Но проблемы на этом не закончились. Найти концертные материалы Высоцкого было очень непростым делом. Если и удавалось что-то заполучить, то пленка оказывалась затертой чуть ли не до дыр, некачественной. Обрывки концертов, фрагменты репетиции «Гамлета», записи разговоров на чьей-то кухне. Шесть метров пленки, снятых скрытой камерой на Володиных похоронах, с трудом достали в Датском посольстве. А тут еще непредвиденные расходы, связанные с «артистами».
Чтобы достойно рассказать о Володе, Миша Барышников поднялся на крышу небоскреба
-- Но ведь ты сказал, что они готовы были сниматься бесплатно.
-- Сниматься -- да. Но у людей есть привычки, от которых они не отступают. Марина Влади сказала, что прилететь в Нью-Йорк должна на «Конкорде». Это не вмещалось в нашу смету, но не принять условий Влади мы не могли -- пришлось заказывать «Конкорд» туда и обратно. Вася Аксенов не отдавал предпочтения определенным средствам передвижения, но был связан своеобразными семейными обстоятельствами. Позвонив ему в Вашингтон, я спросил: «Ты приедешь один или… ?» Вася бодро продолжил: «Не только с женой, но и с ее температурой». Майя Кармен, бывшая супруга известного документалиста Романа Кармена, была старше Василия и ни на шаг от себя не отпускала. В Нью-Йорк она прибыла с 38-градусной температурой. Как продюсер, я должен был позаботиться о них -- обеспечить им «достойное проживание». Известно было, что Аксенов не любит нарушать свой «распорядок жизни», даже Высоцкий относился к этому с пониманием. Вася вспомнил, что за год до его, Аксенова, эмиграции из СССР, когда он был в опале и у него не было денег, Володя пришел к нему и сказал: «Я хочу дать тебе 1000 рублей». -- «Зачем?» -- «Чтобы ты не менял свой образ жизни… »
-- А где же вы снимали? Аренда помещения вас просто раздела бы…
-- Васю сняли в библиотеке Колумбийского университета, на фоне Бродвея. А Миша Барышников там сниматься отказался, и мы попросили одну даму, чтобы она позволила через ее квартиру выйти на крышу 28-этажного небоскреба. При Барышникове постоянно находились два телохранителя -- они и должны были обезопасить все четыре стороны света. На ветру, на фоне своего любимого города, красавец Миша в шикарном желтом полупальто доверительно беседовал с камерой. Он рассказывал, как однажды часа в два ночи в его ленинградской квартире раздался стук. На пороге стоял взволнованный Высоцкий: «Миша! Поехали!» -- «Куда?» -- «На Черную речку!» Барышников поднял на Высоцкого глаза -- и сон мгновенно прошел.
Собрался. Поехали. Остановились на одном из поворотов к Черной речке. «Это место, где я задумал свою первую песню, -- сказал Высоцкий, -- но не могу понять, почему именно на этом повороте». Михаил почувствовал в этом какое-то мистическое предвидение. «Огромное бремя ответственности и вины, колоссальную тревогу в сердце нес этот человек всегда», -- убежден Барышников.
Кстати, это почувствовал в Высоцком и переводчик его поэзии Миша Алэн. Он вспомнил, как в шутку рассуждали, у кого останется для истории их совместное фото. Алэн говорил: «Конечно же, у вас, Володя. Вы же значительно моложе меня». На что Высоцкий ответил: «Русские поэты долго не живут». И попросил переводить его песни после смерти…
-- Какое место в фильме вы отвели Марине Влади?
-- Понятное дело, нам хотелось, чтобы Марина спела какую-нибудь Володину песню -- «Я несла свою беду» или «Так случилось -- мужчины ушли». Но после истории с «Конкордом» были готовы и к другим капризам. Она же прилетела благостная. Лицо свежее, одета в изящный черный костюм, оттененный серебряными украшениями. Пришла на съемку спокойная и просветленная. Погрузилась в кресло в квартире Полея и унеслась на крыльях воспоминаний. Интересно было наблюдать, как меняется ее интонация. Сначала Марина рассказывала о Володе с какой-то материнской нежностью: «Он был милый мальчик, любил зверей, собак, занимался спортом. В 14 лет начал хулиганить, пить и писать песни». Потом преобразилась в Музу: «Он писал, а я читала. Не выдерживала, засыпала… Он будил меня, опять что-то читал… » И вот уже залилась румянцем: «Однажды он декламировал со сцены: нам 30 лет, давай полюбим друг друга! Он играл Маяковского, а я сидела в зале. Мы были едва знакомы. Но вскоре мы полюбили друг друга… »
«Свое место перед людьми Володя чувствовал, а перед Богом -- знал»
-- Говорили, что так, как знал и понимал Высоцкого художник Михаил Шемякин, его не знал и не чувствовал никто. Это правда?
-- Пожалуй, с этим можно согласиться. Мишу мы сняли в его роскошной, известной всему миру мастерской в Нью-Йорке. Он рассказал, что переехать из Парижа в Соединенные Штаты его уговорил Высоцкий, считая, что Америка -- страна нашей динамики». Володю, убежден Михаил, он знает с совершенно иной стороны, нежели другие. Этот «фантастический, буйный поэт», говорил Шемякин, любил тишину и мечтал жить, как Булат Окуджава, -- запереться в своей комнатке и писать роман. Интересно, что его широкая душа стремилась не к бескрайним просторам, а к малюсенькой крохотной комнатушке в Каретном переулке, в которой можно было отдаться любимому делу -- работать над стихами и песнями.
Все знали, что Володя -- ночная птица, но о чем с ним можно было беседовать в ночные часы -- это известно не многим. Высоцкий любил исповедоваться в ночной тиши. Причем, рассказывал Шемякин, когда Владимир по ночам приходил к нему в мастерскую, они никогда не зажигали свет -- хватало свечи. В одну из таких ночей Высоцкий сказал: «Миша, я понял: Бог есть! Он меня наказал». И пояснил, почему сделал такой вывод: «Как-то мы с Мариной были в Монреале. Гостиница шикарная. Выхожу я ночью на балкон полюбоваться незнакомым городом и вижу на соседнем балконе одного из своих кумиров, звезду Голливуда Чарльза Бронсона. Английский тогда у меня хромал, но я сумел сказать ему, что счастлив видеть своего любимого актера и хочу представиться. Не дослушав, Бронсон заорал: «Гоу эвэй!», сопроводив это «убирайся!» пренебрежительным жестом. Я позвал Марину, чтобы она объяснилась на хорошем английском (думал, все дело в этом). Но Бронсон и ей продемонстрировал свое высокомерие. Переживал я это событие всей душой! Заснуть не мог. И вдруг, под утро, вспоминаю, как возвращался однажды ближе к рассвету от каких-то друзей к себе домой. Навстречу -- парень: «Правда, что вы Высоцкий?» Я как заору на него: «Убирайся отсюда подальше, иди куда шел!» Воскресив это в памяти, подумал: теперь мой черед рассчитаться за свое «убирайся». Но очень хотелось все же отомстить Бронсону. И вот, на своем вечере в Голливуде я был в ударе, много пел, сорвал аплодисменты, звезды подходили, обнимали. Думал, и Бронсон подойдет, а я ему скажу: «Гоу эвэй!» Поискал его глазами, но не нашел. Спросил, почему нет Бронсона, и услышал: что он такой скучный человек, что его просто никуда не приглашают»… А позже выяснилось: Бронсон -- наш соотечественник, виннитчанин. Слава Богу, что Высоцкий этого не знал.
В ночные часы Владимир любил наблюдать, как Миша работает. И для него петь любил. Когда Шемякин купил и установил в мастерской аппаратуру, чтобы записывать Володины песни, Высоцкий был настолько растроган, что вставил в мольберт свою гитару и сказал: «Пусть она живет у тебя». С тех пор гитара, перевязанная теперь траурным бантом, и «живет» в мастерской художника. О смерти друга Шемякин узнал, находясь в Греции. Но дорога в Союз ему была закрыта, и с вечера 25 июля 1980 года до самого утра он ходил вокруг мольберта с Володиной гитарой. «Свое место перед людьми Володя чувствовал, а место перед Богом -- знал», -- сказал тогда Шемякин. Вспоминая о Высоцком, он плакал.
-- А чем Володя был близок скульптору Эрнсту Неизвестному?
-- Они оба -- бойцы. Эрнст говорил: «Я воевал, он -- нет. Но он воевал словом. И кого хотел -- ранил как снайпер. Но главное -- он понял эзотерическую суть своего народа. А какая у него маска. Внешне -- якобы грубый, простой парень, а внутри -- поэт, душа которого истекает кровью».
-- В вашей группе оказался Иосиф Бродский. Он -- утонченный поэт, а в искусстве Высоцкого утонченности не находили. Эстеты даже упрекали его в отрыве от русской литературной традиции…
-- Бродский признался, что до Высоцкого к поэтам-песенникам относился едва ли не с предубеждением. Но послушав внимательно песни Володи, понял, что Высоцкий прежде всего Поэт, а «гитара помогала ему скрадывать труд, который он затратил на лингвистическую сторону. «Потеря Высоцкого -- потеря для языка совершенно невосполнимая», -- сказал Иосиф. Поразительно, что и Милош Форман, чех по национальности, проник в этот секрет Высоцкого. «У меня нет слова, которое могло бы его оживить». У Володи оно бы нашлось», -- говорил Форман.
«Этот фильм в Америке показывают два раза в год все русскоязычные телеканалы»
-- Скажи, российские власти не пытались купить этот фильм? Времена-то новые…
-- Пытались. Но мы не продали. Зачем -- чтобы его один раз где-то показали и положили на полку?
-- Какова же его судьба в Америке?
-- Вот уже 20 лет в день рождения Высоцкого -- 25 января -- и в день смерти -- 25 июля -- его показывают все русскоязычные телеканалы США. Когда в 1982 году в Бруклине состоялась премьера, кинотеатр брали штурмом. Припарковаться было уже негде, и люди, не раздумывая, платили колоссальные штрафы за парковку в запрещенных местах. В Латинской Америке почти в каждом русском посольстве есть копия фильма или видеокассета. В Москве, на улице Горького, 8, где жили Юрий Левитан, Илья Эренбург, другие известные люди и где прошло мое детство, меня встречали как героя, ибо наш фильм уже был прописан в этом доме. Можно сказать, что судьба его похожа на судьбу первых подпольных кассет Высоцкого: у всех поклонников творчества Володи он есть, а у государства как бы и нет его. Думаю, на Украине фильм удостоится иной участи. Для этого и привез его в Киев.
-- А когда началось ваше собственное увлечение Высоцким?
-- В 1968 году на киностудии им. Довженко снимался фильм «Карантин». Три песни к нему записывал Высоцкий. По просьбе съемочной группы он устроил в тонателье четырехчасовой концерт. Больше всех посчастливилось тем, кто проник в тонателье. Но и в коридоре было столько народу, что пошевелиться не представлялось возможным. Студия на эти четыре часа замерла -- люди куда только ни пристраивались, чтобы услышать того, в ком почувствовали пророка. Вот с тех пор я «болею» Высоцким. И счастлив тем, что принял участие в создании первого «живого» памятника Володе.
1793Читайте нас в Facebook
