Только когда генсек андропов пригрозил забрать у него партбилет, первый заместитель председателя совмина украины ващенко согласился стать министром торговли ссср
Тамара Главак, одна из немногих советских женщин-руководителей верхнего эшелона власти, родилась в Киеве и долгое время жила в Дарнице. Здесь получил трехкомнатную квартиру на семью с четырьмя детьми ее отец, инженер-экономист Дарницкого вагоноремонтного завода… А накануне торжественного собрания по случаю 1500-летия Киева секретарь Киевского горкома партии Главак до трех часов ночи стирала. Мама считала, что оставлять на ночь замоченное белье может только «Хвеська». Родители Тамары Владимировны ни разу не сели в ее служебную машину. В этой семье честность и социальная справедливость были в почете.
«Как это в Киеве не будет Золотых ворот? Найдем деньги!»
-- 20 лет назад Киев готовился к празднованию своего 1500-летия. Киевский горком партии и вы, один из его секретарей, принимали активное участие в этой работе. С чего она началась?
-- С инициативы академиков Бориса Патона и Петра Тронько, которые предложили масштабно отметить такую дату. Как всегда, осторожность проявляли «премудрые пескари» из правительства и Министерства культуры УССР. Потихоньку выглядывая из песка, они уточняли: не будет ли празднование 1500-летия Киева навязчивым? Ведь Москве насчитывалось только восемь столетий.
Но как бы там ни было, эта дата была внесена в план всесоюзных мероприятий. В городе воссоздали Золотые ворота, эскиз которых от руки нарисовал 90-летний академик Рыбаков. На их восстановление требовалась очень приличная сумма -- миллион советских рублей, и на заседании украинского Политбюро мнения по поводу выделения средств разделились. Тогда председатель Совета министров УССР Александр Ляшко, сам невысокого роста, даже подскочил: «Как это в Киеве не будет Золотых ворот? Найдем деньги!»
На набережной Днепра появилась композиция «Кий, Щек, Хорив и сестра их Лыбедь» Василия Бородая. Для своей работы председатель Союза художников Украины Бородай попросил не деньги, а бронзу и место на набережной парка Примакова. По просьбе председателя Киевского горисполкома Згурского директора крупных киевских предприятий выделили несколько пудов бронзы. Нашлись деньги и для отливки скульптуры.
Выход юбилейного тома «История Киева» натолкнул на идею создания Музея истории Киева. За два месяца до торжеств правительство и ЦК Компартии Украины приняли решение о передаче Кловского дворца под наш музей. Помню, тогда на бюро горкома мне сильно всыпали за прожектерство. Мол, зачем предложила включить музей в план праздничных мероприятий? Все рабочие заняты на реконструкции Подола, Андреевского спуска, строительстве музея Ленина и других объектов, а за оставшееся время нереально привести в порядок старинное здание.
В этой отчаянной для меня ситуации в горком позвонил первый заместитель председателя Совета министров УССР Григорий Ващенко, курирующий столицу Украины. Узнав, в чем дело, Григорий Иванович провел «агитацию» среди министров. Вскоре приехали строительные бригады из Закарпатья и за месяц сделали, казалось бы, невозможное.
-- Можно сказать, что ваш брак с Григорием Ивановичем стал результатом служебного романа?
-- Хотя тогда прошло уже семь лет после смерти жены Григория Ивановича, он тяжело переживал утрату близкого человека. Мне хотелось не замечать его горе, но наши частые встречи были продиктованы работой. Казалось, что романтический возраст у нас обоих остался позади… Но никто не дарил мне столько цветов, сколько присылал Гриша. Каждый день свежие розы, яркие, иногда черные тюльпаны. Зимой удивлял любой оранжерейный цветок.
Событие скромно отметили дома почти накануне нашего переезда в Москву. Григорий Иванович переживал, что наш брак помешает моей карьере: он занимал высокую должность, а в те времена было не принято, чтобы муж и жена работали на руководящих постах. Тем более в партии.
Через восемь месяцев после рождения сына мне предложили работать зампредом союзного комитета профтехобразования, что соответствовало уровню замминистра. Как это утвердили, ума не приложу. Правда, мы были на разных фамилиях (Ващенко я стала позже, в 1989 году, когда шестилетний Гриша поинтересовался, почему у мамы другая фамилия).
«Целый год после чернобыльской аварии у нас на даче в Барвихе жили 12 детей наших родственников и друзей»
-- С чем был связан ваш переезд в столицу СССР?
-- В 1983 году мужа пригласили на собеседование к генеральному секретарю ЦК КПСС Андропову. Юрий Владимирович считал, что на должности министра торговли СССР Ващенко мог коренным образом реорганизовать отрасль. Поскольку в Украине этот участок работы Григорий Иванович не курировал, он отказался, ссылаясь на не блестящее здоровье 63-летнего человека.
Дважды на собеседование по одному и тому же вопросу к генсеку не приглашали. Но последовало второе предложение Андропова, уже подкрепленное согласием Владимира Щербицкого. Юрий Владимирович Андропов начал разговор в жесткой форме. Понимая, что экономический кризис начинается с торговли, он настоятельно рекомендовал мужу возглавить эту отрасль. Ващенко, всю жизнь занимавшийся оборонкой и имевший здесь единомышленников, по-прежнему упорствовал. «В противном случае положишь партбилет и пойдешь на пенсию без него», -- слова генсека загнали Григория Ивановича в угол.
-- Работая в Москве, вы продолжали поддерживать связи с Украиной?
-- Конечно! К нам приезжали друзья, знакомые. Первое замечание нам сделали соседи по госдаче в Барвихе: «Что у вас тут за заезжий двор?» Им казалось, что визиты на госдачу (а это был деревянный сруб дореволюционной постройки из шести комнат, игрового и спортивного залов с постоянно протекающей крышей) непосвященных людей могут повлечь разглашение неафишируемых тогда привилегий.
Наши же двери -- как в Киеве, так и в Москве -- всегда были открыты для земляков. Одним было интересно посмотреть, как украинцы устроились, кому-то нужен был ночлег, а кто-то искал «спасения» от Чернобыля. Целый год после аварии у нас на даче жили 12 детей родственников и друзей. Один из родителей брал отпуск и «пас» ребят. Моя мама не отходила от плиты: варила огромные кастрюли борща, пекла пироги…
Узнав о Чернобыльской аварии и не дождавшись указаний ни от ЦК КПСС, ни от Совмина, министр торговли СССР Ващенко по собственной инициативе приехал в Киев. Он побывал на месте аварии, встретился с руководством Украины. По личному указанию Григория Ивановича в Киевскую, Житомирскую, Гомельскую, Могилевскую области направились из Молдавии и Крыма эшелоны с красным вином и зеленым чаем, минеральной водой обеспечивал Кавказ.
Решительность Ващенко не понравилась генеральному секретарю ЦК КПСС Горбачеву. Михаил Сергеевич посчитал такую инициативу своевольным поступком, совершенным без уведомления членов Политбюро. Ващенко возразил, что он решал вопросы, входящие в компетенцию союзного министра торговли, и не превысил полномочий, данных его статусом.
«Анатолий Соловьяненко говорил: «Я не застольный певец! Пусть слушают меня в опере»
-- Как вы восприняли в Москве провозглашение независимости Украины?
-- Всегда считала, что Украина много потеряла от диктата. Я категорически положительно отношусь к Владимиру Васильевичу Щербицкому, который, будучи по натуре дипломатом, умел отстаивать интересы Украины. Но по многим вопросам первого секретаря ЦК КПУ, действительно, зажимали. Было очевидно, что республика с таким потенциалом могла иметь больше самостоятельности.
Эти мысли я высказывала еще будучи на партийной работе, поддерживая тех, кого обвиняли в украинском национализме. За моей персоной даже установили слежку. Как раз перед нашим отъездом в Москву арестовали одного карьериста, в сейфе у которого нашли досье на секретаря Киевского горкома партии Главак. Если бы в одного из руководителей города «изобличили» как националиста, «бдительный» коммунист сразу же получил бы орден. А тут его посадили на девять лет за растрату. Как только это стало известно, ко мне прибежал парторг Киевского управления КГБ: «Тамара, мы сожгли эти пять томов!»
Сколько же стоила эта слежка-наружка за мной, постоянно посещавший мастерские художников, ходивший домой к писателям, к артистам… Спрашивается: кому я была бы нужна, если б не была в курсе их творческих идей и планов, не поддерживала их талантливые начинания?
Уезжая из Киева, я позвонила начальнику городского управления КГБ и его замам: «Мы с вами работали. До свидания… »
В революционный 1991-й, когда Украина уже стала независимой, на Центральном телевидении в цикле «Университет культуры» готовилась передача «Теноры революции» с Иваном Козловским, Зурабом Соткилавой, Ренатом Ибрагимовым и Анатолием Соловьяненко. Я как начальник Центра культуры образования при Министерстве образования России курировала этот университет. Пользуясь союзными связями, попросила коллег из Тбилиси помочь с приездом Соткилавы. В Москве певец исполнил оперные арии, а потом вдруг а капелла запел грузинские песни и заплакал: «Моя Грузия в тяжелом положении! Нам надо выстоять. И за это я люблю еще больше!»
-- Надеюсь, с нашими земляками Иваном Козловским и Анатолием Соловьяненко проблем не возникло?
-- С Иваном Семеновичем мы были знакомы много лет. Однажды известный певец приехал ко мне на прием в Киевский горком партии и попросил помочь со строительством музыкальной школы на его родине -- в Марьяновке: своих денег Козловскому не хватало. Министерство культуры УССР и наша общественность собрали средства, выделили стройматериалы -- и в Киевской области появилась школа Козловского. Так же как в годы войны на средства Ивана Семеновича были построены два танка. Я лично слушала рассказ танкиста, Героя Советского Союза, воевавшего на одном из них. Военный вспоминал, что стучались ко многим. Не все открывали. А Козловский открыл и отдал все до копейки…
Перед своим последним выступлением Иван Семенович уже очень плохо себя чувствовал. А до сцены надо было преодолеть четыре ступеньки. Я подала ему руку, но певец отказался от помощи. Вышел на сцену, не согнувшись, гордый, в парадном смокинге… Через несколько месяцев Козловского не стало.
Еще с киевских времен я дружила с Анатолием Соловьяненко, хотя он никогда не был -- и не хотел быть! -- членом партии. Ненавидел унижение. Помню, на правительственных приемах кто-то из артистов выпивал, шумел, а Анатолий Борисович говорил: «Я не застольный певец! Пусть слушают меня в оперном».
«Несмотря на жизненные трудности, не изменяю своему девизу: «Пока живу -- надеюсь!»
-- Когда в 1980 году Анатолия Соловьяненко представили на Ленинскую премию, -- продолжила Тамара Владимировна, -- многие его коллеги задумались: не член партии, не общественник, выступил в «Метрополитен-опера»… Припомнили и его отказ изобличить по приезде из Америки буржуазный образ «их» жизни. Другие чихвостили проклятых капиталистов, а Анатолий Борисович, побывав по приглашению в США, выступив на одной из самых престижных сцен мира, отказался давать «заказное» интервью.
Перед решением вопроса о присуждении Ленинской премии комиссия должна была прослушать творческий отчет артиста. Зная, что музыкальная общественность собирается проигнорировать концерт Анатолия Соловьяненко, горком партии попросил студентов, военных и киевский партактив прийти в оперный театр. Творческий вечер ведущего солиста Киевского оперного прошел на ура, а недоброжелатели Соловьяненко были шокированы тем, что самую большую союзную премию -- 10 тысяч советских рублей! -- Анатолий Борисович перечислил в Фонд мира.
И вот в 1991-м я позвонила по поводу приезда Соловьяненко в Москву директору Киевского оперного Анатолию Мокренко: «Солов`яненко -- обличчя української нацiї. Хай вiн виступить по Центральному телебаченню вiд незалежної України». В ответ услышала: «Не знаю, де вiн. Може, поїхав за кордон. Вiзьмiть молодого Гришка».
Хороший организатор и руководитель, известный певец и музыкант, Анатолий Мокренко долгое время был парторгом театра и многое для него сделал. Но к Соловьяненко относился с прохладцей: мол, индивидуалист. Пришлось разыскивать заместителя парторга театра Феодосию Пантелеенко. По ее просьбе билет для Соловьяненко за свои деньги купила народная артистка УССР Богацкая. Из-за стесненности в средствах это был билет… в плацкартный вагон.
Москва встретила Анатолия Борисовича с оркестром и «Чайкой» у перрона. 200 человек встречающих не ожидали увидеть гениального певца выходящим из плацкартного вагона, невыспавшимся, со сверкающим гневом взором. Оркестр заиграл туш, поклонники с букетами роз окружили Анатолия Борисовича. Он улыбнулся…
-- Тамара Владимировна, и вот сегодня вы снова в Киеве. Почему?
-- В 1990 году умер мой муж. Его похоронили на Троекуровском кладбище. В этот день москвичи затерялись среди киевлян и харьковчан (Григорий Иванович родился в селе Валки Харьковской области и до переезда в 1972 году в Киев 13 лет проработал в обкоме партии). Даже «Антей», прилетевший спецрейсом из Киева, не смог вместить всех желающих проститься с Ващенко. Произнося прощальное слово, «железный» кэгэбист Володя Семичастный плакал…
У моей мамы, тяжело переживавшей смерть зятя, через два месяца случился обширный инфаркт. Она почти не вставала. Сын Гриша пошел в первый класс. Я металась между работой в Министерстве образования и на кафедре в Московском университете. Нанять сиделку оказалось не по карману. Через год мы решили вернуться к родственникам в Киев. Мама прожила после переезда еще два года.
Правда, и в Киеве возникли сложности -- с получением гражданства, с трудоустройством. Пока о наших проблемах не узнал Борис Евгеньевич Патон и не позвонил: «Как вы могли мне не сообщить!.. » Я начала работать ведущим научным сотрудником Академии наук Украины.
Помню, как по поводу того, что я купила в Киеве квартиру, одна столичная газета вопрошала: откуда у Главак такие деньги? Мы продали четырехкомнатную квартиру в Москве, на улице Удальцова, и приобрели жилье в Киеве. Сегодня я продолжаю работать, чтобы мог учиться сын, второкурсник Национального технического университета «КПИ». Свою квартиру сдаем, сами живем «в приймах» у родственников.
И все же, несмотря на жизненные трудности, не изменяю своему девизу, выученному на занятиях по латыни в Киевском университете: «Пока живу -- надеюсь!»
Читайте нас у Facebook
