Экспедиция, тщательно раскапывавшая ольвийские тайны в течение трех месяцев, в конце сезона их… Закопала
Конец археологического сезона в Ольвии, говорят, всегда грустен, ведь приходится расставаться с людьми, с которыми сроднился. Но участникам нынешней археологической экспедиции было не просто грустно -- обидно: на наших глазах уходило под землю все то, что за сезон с таким трудом раскопали. Прокаленная солнцем, рыжая ольвийская земля падала с лопат в раскопы, покрывая древние печи, кладки стен… Понимаешь, что так нужно, но душе больно. Ведь эту самую землю мы изо дня в день по горсточке вынимали из раскопов. Впрочем, то была другая земля. Она называлась грунтами, возраст которых исчислялся тысячелетиями! Осторожно, чтобы не «смешать» слои, ножиком, щеточкой мы снимали грунты. И радовались каждому черепку, который мог добавить хоть один штрих к портрету давно ушедшей эпохи.
Даже расстройство желудка не умаляет кайфа от прикосновения к загадкам античности
Этот сезон был удачным в смысле находок. Найдены три свинцовых письма -- теперь предстоит их прочитать. Уникальная находка -- светлоглиняная крышка с надписью с обеих(!) сторон, причем надпись выполнена скорописью. Раскопали часть башни оборонительной стены, что позволит уточнить границы города во 2--3 веках до н. э. Обнаружили хозяйственный комплекс 5 века до н. э. , а в погребах -- сосуды, в том числе амфора с острова Хиос, с остатками проса. В другом комплексе нашли фрагменты двух чернолаковых киликов с посвящением Афродите и уникальную керамическую плитку с изображением танцующей женщины -- возможно, жрицы Афродиты.
Раскапывали так весело, так громко!.. А теперь над раскопами повисла тишина. Кто-то пытался шутить: мол, время засыпать камни. Но было не до шуток. «Напрасно мы старались, ребята», -- чуть слышно подытожила худенькая девчушка, новичок экспедиции. От этих слов захотелось разреветься, что было странно, ведь в Ольвию я ехала просто отдохнуть…
Из школьного курса истории только то про нее и помнила, что это древнегреческий полис. А за пару часов до отхода поезда Киев -- Николаев, сняв с полки Украинский энциклопедический словарь, уточнила, что Ольвию основали переселенцы из Милета и других греческих центров и просуществовала она с 6 века до н. э. по 4 век н. э. Систематические раскопки городища под селом Парутино начались в начале века, а в 1920-х годах территория была государственным заповедником. Не густо, но вполне достаточно для того, чтобы настроиться на экзотику. Ребята, побывавшие в Ольвии в прошлом году, гарантировали нам интересное окружение и нескучный труд на раскопе, а также грязный лиман и «ольвийку» -- расстройство желудка на третий день пребывания в лагере. Но это, уверяли они, ничто по сравнению с «кайфом» от прикосновения к тайнам античного мира.
Честно говоря, к людям, погруженным в прошлое, я всегда испытывала некоторую жалость; углубившись в былое, такие не живут по-настоящему и, пожалуй, никогда не будут жить современной жизнью! Романтики, пользующиеся широкой известностью в узких кругах, они не в состоянии помочь даже тому делу, которому служат, ибо бедны. Но отчего не посмотреть поближе на то, что их так завораживает?
Начальник экспедиции Валентина Крапивина встретила новоприбывших с такой искренней радостью, с какой встречают, наверное, только родных детей. И нам сразу показалось, что знаем ее всю жизнь, -- вскоре к старшему научному сотруднику отдела античной архаистики Института археологии НАН Украины и кандидату исторических наук мы стали обращаться просто «мама Валя». Новичков она поставила на простые работы -- сбрасывать к лиману «ненужную» землю и проводить черновые зачистки. Но пообещала: как только поднаберутся опыта, получат задание посерьезнее. И они его получили -- в раскопе, где встречались интересные находки: черепки с граффити или рисунками, различные металлические изделия. Работа здесь «нескорая» и кропотливая -- не дай Бог «закопать» какую-нибудь интересную находку.
Работают же большей частью непрофессионалы, оттого и прозваны «архиолухами». Но есть и «аксакалы», приезжающие в Ольвию каждый год вот уже 26 лет кряду. Например, Царь -- ни разу не слышала, чтобы его кто-нибудь называл иначе. Может, из-за царской, соответствующей всем канонам русских народных сказок, внешности? Невысок, коренаст, бородат. А может, из-за авторитета: в своей Йошкар-Оле Царь пишет докторскую. Утром он будит своих «подданных», а во время раскопок милостиво дарит им пятнадцатиминутные перерывы.
Новичкам эти перерывы особенно нужны. Второй и третий дни для «молодых» критические: практически невозможно проснуться в 6. 40, взобраться по почти отвесной «горе инфаркта» на раскоп и под солнцем проковыряться в земле битых шесть часов. Ветер спасает от жары, но забивает глаза пылью. Люди вокруг тебя шутят, поют, периодически находят какие-то монеты, черепки, натыкаются на кладки. А ты сидишь, рассматриваешь мозоли и чувствуешь себя героем рассказов Джека Лондона о золотоискателях. Пробегающий мимо парнишка сочувственно, но весело бросает: «Люди гибнут на раскопе?!»
После нескольких первых дней становится ясно, почему практически не устают «старожилы»: каждый из них здесь нашел свою сказку. И это не трудно -- достаточно, беря в руки черепок, подумать, что его создавали люди, кровь которых течет и в тебе. Вот носик аска -- из него кормили молоком младенцев, а это ручка килика -- из него пили вино, наполовину разбавленное водой, -- так было заведено. А какое волнующее чувство пронизывает, когда проникаешься причастностью к жизни, бурлившей здесь много веков назад! Рано или поздно это чувство приходит ко всем участникам экспедиции -- и каждый ощущает себя звеном исторической цепи. Тогда становится существенным то, что Ольвия просуществовала до третьей четверти 4 века нашей эры, а не просто до «4 века н. э. », как написано в энциклопедии. Ведь это же уточнялось при тебе, когда, разглядывая свежевыкопанный черепок, Крапивина сказала: «Да, это третья четверть, это время окончательной гибели Ольвии»…
Из «архиолухов» -- в ольвиополиты
Но может быть, это я такая впечатлительная, а другие копают себе спокойно без особых эмоций? Оказывается, нет. Даже студентов из Луганского института внутренних дел (ЛИВД). Ольвия проняла до глубины души. С неделю, правда, они махали лопатами, механически поглядывая, как на ненормальных, на студентов-археологов, любовно обтирающих каждый извлеченный из земли черепок. А потом сами стали подходить к «маме Вале» за разъяснениями: к какому времени относится этот, а к какому -- тот? К концу экспедиции будущие стражи порядка пожелали быть посвященными в ольвиополиты. И нужно было видеть выражение их лиц во время этой церемонии. А Валентина Владимировна проконстатировала: «Наши люди!»
Воздух Ольвии пробуждает в нас язычников. Служителей Аполлона, так как ольвиополиты поклонялись прежде всего именно этому богу. Даже храм Аполлона Дельфиния построили большим, чем соседствующий с ним храм Зевса, причем расположили его на центральном месте на теменосе -- священной части городища. Перед храмом Аполлона стоит главный алтарь в форме креста. Кстати, экспедиторы верят: если на душе неспокойно, нужно пойти к Алтарю и, положа руки на жертвенный камень, молча постоять (по желанию -- принести жертву кровью и вином, как это делали древние греки) -- и внутреннее равновесие восстановится. Говорят, это происходит благодаря энергетической связи с предками.
Возможно, по той же причине на Ольвийских холмах всех «архиолухов» одолевает зуд к исканиям исторических истин. А интернациональный состав экспедиции (съезжаются люди не только со всей Украины, но и из разных уголков СНГ -- из Москвы, Питера, Йошкар-Олы… ) определяет тематику дискуссий. Самым заядлым спорщиком у нас прослыл москвич Воронкин, студент истфака: «Ну объясни ты мне, почему на ваших десяти гривнях намалеван предатель Мазепа?» -- приставал он к коллеге-киевлянину. -- «Да потому, что, как выяснилось, никакой он не предатель!» -- злился тот. Историки спорят, кипятятся, но до драки не доходит: друзья все-таки. Разъезжаясь по своим городам, ребята откровенно грустили. «Ничего, -- успокаивали их, -- будущим летом встретитесь».
Ой ли? «Мама Валя» говорит, что каждый новый сезон под вопросом, ведь экспедиция уже пять лет не финансируется. Отсюда масса проблем: где брать кадры для исследования памятника, как его сохранить? Судьба свела меня с журналистом, который писал об Ольвии двадцать лет назад. С удивлением узнала я, что проблемы у заповедника были и тогда. Тем не менее участники экспедиции получали хоть какие-то деньги, а у руководителя доставало душевных сил даже стихи писать. Причем такие, что и сегодня строки будоражат душу:
«Кому -- «Камю», комоды и камины,
А нам -- степной, кочевничий костер.
Кому -- паркет, а нам -- песок и глина,
И лучший дом -- брезентовый шатер.
И вижу смысл не в топаньи беспечном,
А в прохожденьи трагедийных троп.
Из раненой строки прольется кровь,
И совершится неземное чудо --
Пока я жив, всегда в пространстве буду
Искать дымы исчезнувших времен.
Наше поколение, правда, поет другие песни, но разве это важно? Важно, что уже много лет в Ольвии мои ровесники проходят даже не столько историческую, сколько душевную практику. В школе нам чуть ли не каждый день рассказывали о значении исторического наследия Украины, но где же проникнуться чувством родства с этим наследием, если не в таких местах, как Ольвия? Ведь здесь «остатки жизни» и греков, и римлян залегают слоями. Западные ученые говорят, что в Ольвии комплексы архаического периода представлены даже ярче, чем в Афинах! Неудивительно, что ольвийские находки пользуются спросом. Потому после окончания официальных раскопок в заповедник приходят «черные археологи». Их вполне устраивает отсутствие охраны: копай -- не хочу. А потом ольвийские находки появляются в различных музеях мира. Есть они в Берлинском, Метрополитен-музее в США, в Лувре. А недавно один из ученых-археологов в Британском музее видел коллекцию монет из Ольвии -- как она туда попала?
Единственная возможность сохранить заповедные места -- каждую осень сравнивать с землей новые раскопы. И комья рыжей земли летят на печи, на кладки стен. Мы хороним Ольвию. А вдруг навсегда?
617Читайте нас у Facebook
