Михаил сороченко, задержанный весной нынешнего года фсб россии в чечне как украинский наемник, нелегально вернулся в полтаву и изъявил желание встретиться с корреспондентом «фактов»
14 апреля нынешнего года российское информагентство ИТАР-ТАСС сообщило о том, что работники Федеральной Службы безопасности России задержали в Чечне одного из украинских наемников, который воевал на стороне боевиков. Была названа и его фамилия -- Михаил Сороченко, ранее проживающий в Полтаве. Тогда так и остался открытым вопрос, действительно ли является задержанный гражданином Украины, или кто-то воспользовался утерянным паспортом украинца. Сегодня уже с большой степенью вероятности можно утверждать, что «украинский наемник» действительно тот, за кого себя выдает. Более того, он уже несколько дней находится в Полтаве и пожелал встретиться с корреспондентом «ФАКТОВ».
«Я никогда не работал на федералов»
«Бедный сирота мечтал служить в Иностранном легионе, чтобы купить себе дом в Полтаве. А оказался наемником чеченцев?» -- под таким названием вышла 26 апреля нынешнего года публикация в «ФАКТАХ», где было подробно рассказано о детстве Михаила и его жизни до того, как он попал в Чечню.
Вот уже несколько дней Михаил Сороченко находится в Полтаве на нелегальном положении. Предложив корреспонденту «ФАКТОВ» встретиться с ним, потребовал, чтобы встреча состоялась в темное время суток и без посторонних.
Узнать его по описаниям людей, с которыми пришлось встречаться в ходе журналистского расследования, проведенного весной легко: невысокого роста, светловолосый, с залысинами. Держится несколько вызывающе, многое, чувствуется, недоговаривает. От вопросов «в лоб» уходит. По привычке нашу беседу называет «дачей показаний».
-- Так это правда, что вы пошли на войну зарабатывать деньги?
-- Кто вам сказал, что я воевал? Я -- строитель по специальности, хотел подыскать работу на какой-нибудь стройке.
-- Скажите еще, что грибы там собирали…
-- Ни одного, кстати, не видел.
-- Сколько боевики платят наемникам?
-- Никому ничего они не платят, все это пропагандистская болтовня. На стороне боевиков воюют добровольцы -- те, кто хочет поддержать этих мужественных людей. Они ведут священную войну. Мусульмане, ставшие на путь джихада, клянутся бороться за свою свободу до конца. А вот рядовой российской армии получает 850--950 рублей в сутки. Офицерский состав -- от 950 до 1200 (28 рублей -- эквивалент одного доллара. -- Авт. ).
-- Место для применения своих способностей вы выбрали не лучшее.
-- Я хотел испытать себя.
-- И что теперь можете сказать?
-- Что здесь мало настоящих мужчин.
Михаил подтверждает распространенную агентством ИТАР-ТАСС информацию о том, что он был членом отряда Доку Умарова -- командующего Юго-Восточным фронтом. Находясь при штабе, он знал о настоящем положении дел в районе боевых действий не по слухам. Эфэсбешники, разумеется, хотели использовать его осведомленность в этих вопросах. Михаил Сороченко, как было заявлено в сообщении, согласился на сотрудничество с русской военной прокуратурой и 13 апреля дал на допросе первые показания.
-- Чушь, -- комментирует Михаил это сообщение. -- Первые официальные показания я дал только 23 мая в прокуратуре Нальчика. До этого шло обычное выбивание показаний. Они знали, что мне многое известно, но сказанное мной не было тайной для федералов. Им важнее всего было заставить меня сознаться в том, что я украинский наемник, чтобы выдвинуть против меня серьезные обвинения. И они полгода от меня добивались этого признания, но безуспешно. Ни прямых, ни косвенных улик, подтверждающих мою причастность к чеченским добровольцам у них не оказалось. Меня привлекали куголовной ответственности, но довести дело до суда силовики не смогли.
-- Есть видеозапись вашего разговора с корреспондентом российского телевидения, опровергающая то, что вы говорите сейчас.
-- О, то была красивая инсценировка. Прежде чем пригласить журналиста (во всяком случае так его назвали) в форме военного, мне дали устные детальные установки, как я должен отвечать на его вопросы. Несколько раз при этом предупредив: «Если ты хочешь жить». Сзади поставили двух амбалов, которые, в случае чего, должны были «выключить» меня несколькими ударами по голове, и включили камеру. Снимали минут десять. На половину вопросов, кстати, я так и не ответил так, как им хотелось, за что потом был подвергнут истязаниям. Я никогда не соглашался на сотрудничество с российской военной прокуратурой и никогда не работал на федералов. Меня пытались обвинить по четырем статьям уголовного кодекса Российской Федерации. Если бы это удалось, я бы схлопотал как минимум 30 лет.
«Любого чеченца, идущего по улице, заставляли сознаваться, что он боевик»
Михаил рассказывает, что в начале апреля его, раненого, взяли в Аргунском ущелье, куда боевики перебазировались из Грозного. Документов при нем не было, но свою настоящую фамилию Сороченко не скрывал. Сначала его держали в Шатойском районе, потом отправили на вертолете в Урус-Мартан и, в конце концов, с русской разведкой он попал в Ханкалу, где расположен секретный концлагерь для заложников. Все передвижения -- только с черной повязкой на глазах.
В Ханкале задержанных сначала держали в яме, накрытой палаткой и обнесенной колючей проволокой, под охраной омоновцев. Михаил сидел там вместе с пятью чеченцами.
-- Там любого чеченца, который один шел по улице, хватали, приставляли автомат и заставляли сознаваться, что он боевик, -- вспоминает Михаил. -- Моими соседями по яме были, к примеру, начальник патрульно-постовой службы Шатойского района и мулла, к боевым действиям они не имели никакого отношения.
Михаил говорит, что пытали его каждый день -- били деревянными или металлическими палками по пяткам, с утра и до обеда, а потом -- с обеда и до вечера.
В том же концлагере в одно время с Михаилом Сороченко, как он утверждает, находился и полковник российской армии Савченко -- начальник политчасти дивизии, стоявшей в Аргунском ущелье. Он попытался спасти от голодной смерти трех арабов, воевавших на стороне боевиков. Автомобиль полковника Савченко остановили свои. Арабам даже не разрешили выйти из машины -- расстреляли на месте, а полковника бросили в яму.
По словам Михаила, младший офицерский состав получал особое удовлетворение от издевательств над «предателем Родины».
-- Из Ханкалы меня вывезли в Нальчик, -- рассказывает Михаил. -- Там снова пытали: подвешивали за наручники, вывозили в лесополосу и «расстреливали» (боевые патроны выпускали мимо пленного), надевали пакеты на голову, оказывали психологическое давление…
«При встрече с вооруженными чеченцами федералы, как правило, забывают, что они тоже умеют стрелять»
-- И все же самыми трудными днями в моей жизни были не те, что проведены в плену, а выход из Грозного, который начался 31 января, -- продолжает Михаил. -- Федералы на несколько месяцев сорвали назначенные сроки взятия столицы Чечни. Смешно сказать, но против пяти тысяч чеченских добровольцев воевала целая группировка Северо-Кавказского военного округа, к городу были подтянуты также морские пехотинцы, другие войска. Солдат срочной службы, кстати, среди них было очень мало, процентов 90 -- контрактники. Но именно в этом и слабость российской армии -- ее бойцы боятся нос куда-нибудь сунуть. Солдаты хваленых особых отрядов быстрого реагирования, например, смелые только тогда, когда их десять против одного. При встрече с вооруженными чеченцами федералы, как правило, забывают, что тоже умеют стрелять. Помню, в Грозном во время молитвы на 52-м стратегическом участке, который удерживала группа Джафара, разведрота российской армии пошла в атаку. Ей удалось ликвидировать двух дозорных, но в это время вышел Джафар. Автомат в одной руке, в другой -- еще один, и пошел против троих. Командир роты сразу же упал замертво, а его солдаты буквально остолбенели, хотя вполне могли бы Джафара расстрелять.
Почти три месяца россияне штурмовали этот участок, несмотря на то, что на все позиции там были всего-то восемь человек, а во время боев -- не больше двадцати. Когда Джафару был дан приказ оставить участок, федералы целые сутки обстреливали его из самолетов, вертолетов, танков, тем не менее зайти туда так и не рискнули. Через сутки группа Джафара снова заняла свои позиции -- там не было ни одного русского солдата.
Так вот, между боевиками и федералами была достигнута договоренность, согласно которой первые ночью 31 января оставят Грозный, а вторые освободят им дорогу для перемещения. Но когда началось движение людей, русские снайперы, засевшие на сопке, открыли перекрестный огонь. Началось бомбежка. Шамиль Басаев выводил своих людей первым, по верхнему мосту через речку Сунжу. Этот путь стал кровавым, поскольку они нарвались на минное поле. Тогда, как известно, полевой командир потерял ногу, подорвавшись на противопехотной мине, использование которых запрещено конвенцией ООН.
Семь суток добирались мы в Аргунское ущелье без сна и почти без привалов, по холоду, под огнем федералов. Многие погибли -- кого убили, а кое-кто, не выдерживая напряжения и бессонницы, ложились на сырую землю и уже не вставали -- или замерзали, или их затаптывали те, кто шел сзади. В последние дни я едва шел, даже не пригибался под перекрестным огнем. Получил ранения в шею и в ногу.
Но вот что интересно -- все семь суток, пока мы добирались в ущелье, россияне не входили в Грозный, ограничивались только зачистками. И хотя сейчас город за федералами, его полностью контролируют чеченцы. Они ведут диверсионную войну.
«Россияне стреляют ржавыми патронами и забрасывают чеченцев гранатами времен Великой Отечественной»
Ни для кого не секрет, что война в Чечне носит коммерческий характер. Здесь идет борьба прежде всего за нефть. Михаил Сороченко считает, что Россия, кроме всего прочего, нашла отличный полигон для уничтожения запасов устаревшего оружия.
-- Среди трофеев мы находили ржавые патроны, -- говорит Михаил, -- гранаты 1942 года выпуска, сделанные в 50--60-е годы. В чеченцев летят также давно снятые с производства ракеты «Ураган», «Град». И не только в тех, кто воюет, но и в мирных жителей.
Сейчас в Чечне относительное затишье -- боевики ждут удобного момента. Группа «Халифат-1», например, в которой я находился до плена, разошлась пока что по домам. Чтобы в нужное время собраться снова.
Сороченко теперь ищет выход на Францию. Но кто его знает, где он окажется завтра. Год назад, оставшись без средств к существованию, Михаил тоже собирался в иностранный легион. Судя по всему, в его карманах сегодня снова пусто… Но прежде чем опять исчезнуть, он хочет попасть на телепередачу Миколы Вересня и встретиться с иностранными журналистами. По его словам, ему есть что им рассказать.
2201Читайте нас у Facebook
