Известный нейрофизиолог академик олег крышталь: «идею моего романа в голливуде хотели купить за 10 тысяч долларов. Я с негодованием отверг это предложение»
«Моя книга лишь кажется фантастикой. В ней только научные факты»
Недавно во Франции вышел роман украинского писателя «Я и мой двойник». Это название как нельзя лучше характеризует его автора, известного украинского ученого, члена нескольких академий Олега Александровича Крышталя, получившего признание в мире не только как нейрофизиолог, успешно исследующий проблемы памяти, но и как оригинальный прозаик. Роман «Гомункулус» (таково авторское название книги) Олег Крышталь напечатал в 1996 году в «Неве» и в конкурсе журнала стал автором лучшего романа, а литтусовка назвала книгу «крутым постмодернистским произведением». В 1997 году автор издал в Киеве этот роман небольшим тиражом… за свой счет.
И вот наступил 2000 год. Случайность ли это или так было угодно провидению, но на французском языке роман появился почти одновременно с сообщением о завершении медицинского эксперимента, начатого в США и продолженного в России. В течение прошлого года в Питтсбурге двенадцати пациентам с обширным поражением головного мозга ученые подсаживали нервные клетки, выращенные в… пробирке. По сути, был опровергнут постулат: нейроны не восстанавливаются. Московские ученые создали технологию наращивания природных запасов нейронов, что должно произвести настоящую революцию в борьбе со считавшими неизлечимыми болезнями, к примеру, старческим слабоумием, паркинсонизмом.
Так при чем тут «Гомункулус», спросит читатель. Дело в том, что главный герой романа -- ученый, страдающий манией величия и решивший достичь гениальности, мягко говоря, нетрадиционным способом. Он готовит себя к операции по трансплантации нейронов. Но чтобы все прошло без осложнений, нужны клетки мозга его собственного неродившегося ребенка. История кажется фантастической. Но только кажется…
-- Вообще-то, мой роман даже не опередил время, -- говорит Олег Крышталь. -- Когда я писал его, то опирался только на научные факты. Но людям это кажется почти фантастикой. Да и главная мысль книги -- мозг человека формируется внешним миром -- тоже осознается с трудом. Однако и это уже научный факт. К примеру, у лондонских таксистов та часть мозга, которая отвечает за ориентацию, больше по объему, чем у других людей. Тот, кто учился в вузе, уже только поэтому имеет в своих лобных долях на 17% больше связей между нейронами, чем тот, кто не мучил себя науками.
У наших потомков мозг будет другим еще и потому, что сегодня начинаются колоссальные по последствиям эксперименты, которые приведут к практике самоизменения человека. По значимости для эволюции человека их ни с чем нельзя сравнить. Один пример: за последние пару десятилетий мы узнали больше, чем за сотни тысяч лет эволюции.
Но самое главное -- расшифровка генетического кода подвела нас к таким возможностям, что еще вчера и в мечтах не укладывалось. Так что мы переживаем переломный для будущего человечества момент. Об этом моя последняя книга. А именно -- что будет с душой человека. Это философская проза «К пению птиц». Почти три года ее писал. И вот теперь свободен: рукопись готова, издателя пока нет. Но я говорю: это книга, которая будет определять в значительной степени психологию творческих людей в XXI столетии. Здесь ее еще почти никто не читал, зато нашелся человек, которых захотел перевести на немецкий. Это графиня Мария Андреевна Разумовская, живущая в Австрии. Специалист по Цветаевой, пишет исторические вещи. С ее подачи и «Гомункулус» вышел во Франции.
Год назад в журнале «Октябрь» вышли отрывки «К пению птиц», а реакции никакой. Тишина. О чем это говорит? В редакции говорят, что книга опередила время, и потому все только головой кивают.
-- А «Гомункулуса» вам не предлагали экранизировать? Ведь история для кино выигрышная…
-- Знакомая в США -- издатель одного из самых популярных журналов о кино -- как-то пригласила меня на вечеринку, которая предшествовала вручению «Оскаров». Там было много знаменитостей. Я шутки ради написал на страничку фабулу своего «Гомункулуса» и показал продюсерам. Те сходу начали обсуждать, как сделать фильм. В конце концов один предложил за идею 10 тысяч долларов. Я с негодованием отказался.
-- Но они оценили саму идею?
-- Настолько для меня по-идиотски, что я прекратил с ними контакты. И спокойно уехал дописывать книгу. Я тогда был в состоянии мессианизма. Считал, что пишу гениальный роман, который откроет людям глаза на их психологию. Без такой веры я бы ничего не писал. Теперь вижу, что большого шороха эта книга не произвела. Заняла свое место. Может, то же произойдет и с последующей. Посмотрим.
«За словом «Бог» скрывается лишь то, что мы способны вообразить»
-- Сейчас человечество вступает в эру нейроинженерии, то есть вмешательства в мозг с целью излечения тяжелых недугов или же усиления умственных способностей человека. На очереди -- психоинженерия, когда можно будет менять поведение человека, структуру его личности. Что думает об этом Крышталь-ученый, Крышталь-писатель?
-- Когда речь идет о вмешательстве в мозг, я бы пользовался термином «человек верующий». Вера играет колоссальную роль. Причем это научно установлено. В Штатах, например, уже подсчитывали, помогают ли молитвы больных, молитвы за здоровье больных и какие именно. Вера не может не помогать. Можно с этим не соглашаться. Но нельзя отрицать того, что мозг человека -- это фантастически самонастраивающаяся система. Вот доказательство из эксперимента. Сейчас методами генной инженерии можно вырастить лабораторную мышь, в мозге которой с рождения будет отсутствовать некий важный функциональный элемент -- например, отвечающий за контроль над весом, и животное будет жить. Но если у взрослого животного извлечь этот элемент, то оно погибнет. О чем это говорит? В формирующемся организме достигается равновесие. Когда человек задумывается над тем, как он устроен, уже не возникает вопрос, есть Бог или его нет. За словом «Бог» скрывается лишь то, что мы способны вообразить. Даже если мы мыслим образами, метафорами, то нужны слова, чтобы поделиться этими образами.
-- Не в этом ли загадка библейского выражения «В начале было Слово»?
-- Именно. Это главная проблема, которую я стараюсь осмыслить в последней книге. И я чувствую, что дошел до предела -- до Стены, за которой Тайна. Мы пришли к тому, что на смену Царству Слова приходит Царство Глаза, зрения. Вместе со словом уходит и личность, она растворяется в море себе подобных. И то, что сегодня имеем в виде Всемирной паутины (Интернета), завтра перейдет в фазу ноосферы, которую предвидели Вернадский и Тейяр де Шарден. Грани между личностями не будет, ибо передача информации станет не только словесной, но и образной. Когда образы мышления окажутся обобществленными, индивидуальности приходит конец. В «Пении птиц» я задал себе вопрос: «Почему все происходит так, что личность идет к самоисчерпанию?» Мне кажется, я понял, почему так происходит.
В основе жизни находится понятие эгоистической Молекулы, которая борется за собственное выживание ценой жизни и смерти своих воплощений -- всех видов, в том числе человека. Но человек научился манипулировать Молекулой. И теперь при огромных возможностях современной молекулярной биологии достаточно появиться одному маньяку, который может насоздавать монстров -- к примеру, вирусы, которые все погубят. Индивидуальная личность как сосуд, внутри которого может бродить смертоносное вино, просто потеряла право на существование. Это мой вариант ответа.
-- А как вы в нынешнем мире существуете, как на хлеб зарабатываете, оставаясь в науке? Ведь у вас был выбор в свое время -- остаться в науке или уйти в бизнес.
-- Как такового выбора не было. Ведь и планируемый бизнес был связан с наукой. Но все устроилось так (и, наверное, к лучшему), что я остался в науке. Если существующее положение позволяет тебе иметь все необходимое для жизни, то только очень большие деньги могут заставить изменить течение жизни, которое тебя устраивает.
Моя лаборатория в Институте физиологии им. А. Богомольца НАН Украины работает за счет зарубежных грантов. Я работаю в Украине, хотя много езжу по миру. На мои исследования никаких денег не давал ни Советский Союз, ни Украина. Я добывал все сам. И это, по большому счету, не вызывает у меня большой обиды. Наше общество, к сожалению, находится на низком уровне потребления, и у него пока нет возможности воспользоваться результатами моей работы нейрофизиолога. Они доступны только богатым странам, которые переживают в последние годы настоящий бум наук, исследующих мозг, интеллект. У нас потребляют лишь то, что сделано несколько лет назад, в виде зарубежной фармакопеи. Я же работаю на завтрашний день, сотрудничая с несколькими лабораториями Запада. Ведь науки о мозге -- это миллиарды долларов и десятки тысяч ученых. Наша лаборатория -- маленький островок в Украине. Если мы исчезнем, то страна лишится доступа к передовым технологиями. Государство нам помогает уже тем, что не мешает.
«Я занимаюсь тем, что сохраняю преемственность знаний»
-- Сегодня в биологию идет молодежь?
-- Да, идет. Ведь человек любопытен по своей природе. Приходят хорошие ребята. Вот и пытаемся сделать так, чтобы, защитившись, они не уезжали в США, где им сразу же предложат не менее 25 тысяч долларов в год.
-- Преподаете?
-- До прошлого года читал лекции. Студентов у меня много. Я сейчас занимаюсь тем, что сохраняют преемственность знания. Если в Украине совсем пропадут высокая наука и высокие технологии, то тут никакое будущее не наступит. А это несправедливо.
Я всегда чувствовал себя украинцем. Дома говорили по-украински. И я всегда чувствовал обиду за то, что наш народ ассимилировали. Это мне объяснили еще в детстве. Мой дед был математиком, до революции окончил Петербургский университет. Был знаком с Коцюбинским, Тычиной. В 1932 году, когда он директорствовал в киевской школе (в той, что возле дворца «Украина»), чекисты устроили в ней пересыльный пункт для сирот, чьи раскулаченные родители умерли от голода. Дед жил при школе и видел, как каждое утро из классов выносили умерших детей. Вот тогда он окончательно понял, что с этой властью нельзя иметь ничего общего. Дед ушел из школы и всю жизнь проработал простым счетоводом. Это была принципиальная позиция сознательного украинца.
А с другой стороны -- мой отец, которому советская власть дала многое. Он стал профессором Киевского университета. До войны был уже проректором. Но его дальнейшую карьеру испортил плен. После войны он создал крупную и единственную в своем роде лабораторию экологии и токсикологии… Я хочу сказать, что в одной семье было два взгляда на жизнь. Но не было непримиримости. С этим я и живу.
-- Вам нужно семейные саги писать, Олег Александрович. В стиле Диккенса или Голсуорси. Ведь есть о чем писать, правда? Конфликт-то был между дедом и отцом?
-- Это были интеллигентные люди. Они не ругались, не спорили, но у каждого были убеждения. А вот в отношении того, что я написал… Я верю, что написал Нечто. Это моя вера, но не знание. Только на расстоянии будет ясно. Я этого не увижу.
-- Но сейчас время убыстряет свой бег. Оно спрессовано.
-- Академик Дмитрий Затонский, известный наш литературовед, рассказал мне анекдот. Критик говорит молодому писателю: «А чтобы стать знаменитым, соблаговолите, милостивый государь, сначала умереть».
P. S Сегодня, в день 55-летия Олега Александровича Крышталя, «ФАКТЫ» поздравляют известного украинского ученого и оригинального прозаика и желают, чтобы удача сопутствовала во всех его начинаниях.
«Facty i kommentarii «. 05-Июль-2000. Человек и общество.
2444Читайте нас у Facebook
