Суд освободил из-под стражи жителя Черкасс, которого жестоко пытали в милиции
«Кто-то из них сказал: «Сейчас будем подключать тебя к электричеству. Посмотрим, что ты запоешь»
Пятого мая 2011 года около девяти часов вечера неизвестный позвонил по «102» и сообщил, что в здании Черкасского областного управления милиции заложена бомба. Сообщение оказалось ложным. Правоохранители выяснили, что анонимный звонок был сделан с таксофона. Спустя три дня в правонарушении обвинили Дмитрия Иванова.
— Мне в райотделе не говорили ни о каком звонке, — рассказывает Дмитрий Иванов. — Три сотрудника милиции завели в кабинет. Там находились еще трое. Я спросил, где фотографии, которые я должен посмотреть. Мне предложили сесть. А потом один из сотрудников милиции... приковал меня наручниками к стулу. «Что происходит? — возмутился я. — Что вы делаете?» «Ты сам все знаешь, — ответил один из милиционеров. — Не притворяйся». Это совсем не было похоже на шутку. Один из правоохранителей, выругавшись, ударил меня кулаком в грудь. Я упал вместе со стулом. Сотрудник милиции (потом я узнал, что его зовут Максим) продолжал бить меня ногами и спрашивал, где я находился пятого мая в 21.10. «Я был с семьей дома», — честно ответил ему. «Врешь! — кричал Максим и опять несколько раз меня ударил. — Признавайся!»
Этот кошмар продолжался еще минут пять. Я умолял оставить меня в покое, не понимая, в чем должен признаться. Потом они помогли подняться, Максим достал красный плотный кулек и надел его мне на голову. С кульком на голове вывели в коридор, где мы ходили минут десять. Наверное, для того, чтобы я потерял ориентацию. Затем меня резко втолкнули в какой-то кабинет, и я упал животом на стол. В груди, которая и без того болела от ударов, что-то хрустнуло. Один из милиционеров удерживал меня на столе, а двое других начали связывать ноги, после чего протянули веревку через наручники, в которые я был закован. Сейчас уже знаю, что эту пытку называют «ласточка». Меня разули и наложили на пятки металлические пластины. Один из них сказал: «Сейчас будем подключать тебя к электричеству. Посмотрим, что ты запоешь». От разряда тока аж подбросило! Не успел прийти в себя, как последовал второй разряд. «Куда ты звонил пятого мая?» — спросил Максим. «Куда я звонил?» — прохрипел в ответ. «Это я тебя спрашиваю: куда ты звонил?!» Пытки током продолжались. Я уже был готов признаться в чем угодно. Но не знал, в чем. Потом на меня надели противогаз, перекрыли воздух и опять включили ток. Второй милиционер бил дубинкой по груди, по затылку. Когда я почувствовал, что катастрофически не хватает воздуха, сотрудники сказали: «Дыши!» — и засунули шланг противогаза в банку с хлором. Я потерял сознание.
Очнулся от холодной воды и свежего воздуха. На меня опять надели противогаз, а электроды положили... на половые органы и включили ток. Потом они стали наговаривать текст, который я должен был повторить. Нужно было сказать: «В здании бомба. Убегайте!»
«Человека задержали в одно время, а протокол составили в другое. Но я ничего не мог поделать — таков был приказ руководства»
— С первого раза это не получилось, — продолжает Дмитрий Иванов. — Я с трудом произносил слова, меня трясло, как в лихорадке. Не понимая смысла слов, я менял их местами. Потом электроды переложили на ягодицы, затем — подмышки. В руки вложили большую телефонную трубку. Когда я наконец сказал то, что должен был, мне развязали ноги, опять надели на голову кулек и перевели в другой кабинет, где я написал явку с повинной. Пока пытали, думал, что заставят признаться как минимум в убийстве. И не понимал, зачем «навешивать» какое-то минирование? Потом я подписал еще какие-то бумаги и под вечер оказался в клетке в дежурной части. Там я пробыл двое суток. Десятого мая меня отвезли на какой-то суд, где арестовали до 13 мая за «неповиновение сотрудникам милиции». Я просил разрешения позвонить родителям, предоставить адвоката, но сотрудники милиции делали вид, что не слышат. Я понимал, что родные ужасно волнуются.
— Волнуются — мягко сказано, — качает головой мать Дмитрия Вера Ивановна. — Я не понимала, за что сына могли задержать. Какой из него преступник? Моему старшему сыну Ване, который сразу пошел в райотдел разбираться, милиционеры с ухмылкой сказали: «Ваш Димка такой шутник... Вы сами потом все узнаете. А сейчас идите — вам все равно здесь ничего не скажут». О том, что Диму подозревают в ложном минировании здания милицейского управления, мы узнали только на следующий день. Я сначала подумала, что это какая-то неудачная шутка. Сын бывший десантник, все знают его как серьезного, ответственного человека. Он не дурак, чтобы делать такие глупости. Узнав, когда было «минирование», я начала вспоминать, что происходило 5 мая. «Этого не может быть, — сразу сказала. — Примерно с половины пятого вечера до девяти утра следующего дня Дима был дома. Он не мог звонить ни с какого таксофона». Естественно, мои слова для милиции ничего не значили. Ладно я, мать, но ведь были и другие свидетели! Вечером 5 мая соседка из нашего подъезда приходила ко мне за консультацией (мать Дмитрия — медик. — Авт.) и видела Диму. Она была у нас с половины девятого до половины десятого вечера и подтверждает, что сын находился дома. Я сказала об этом милиционерам, но они отмахнулись: «У нас есть доказательства». Пыталась добиться встречи с сыном или хотя бы узнать, почему его не выпускают, но тщетно.
— Я тогда уже понял, зачем был нужен арест, — говорит Дмитрий. — Сотрудники милиции ждали, когда сойдут побои. Сразу после суда, где было решено меня арестовать, в райотделе милиции я увидел журналистов. Там был корреспондент с микрофоном и оператор. Они начали спрашивать, зачем я совершил такую глупость. Подумав, что это шанс вырваться из плена, выпалил им, что никуда не звонил и подвергаюсь здесь нечеловеческим пыткам. Был уверен, что журналистов это заинтересует. Но они посмотрели на стоявших рядом милиционеров, выключили камеру и сказали, мол, ничего, перезапишем. Сотрудники милиции несколько раз меня ударили и, пригрозив очередными «электропроцедурами», приказали говорить то, что нужно. Потом я узнал, что это были не журналисты, а сотрудники милицейской пресс-службы.
Увидеться с адвокатом Дмитрию удалось, только когда срок ареста закончился и его отпустили на подписку о невыезде. Направление на судмедэкспертизу выдали лишь на девятый день. Но даже спустя столько времени эксперты зафиксировали у парня множество побоев, травмы предплечий, конечностей, посттравматические невропатии суставов. Дмитрий сразу попал в больницу, где пролежал весь следующий месяц. Почти все это время парень провел под капельницами, у него была нарушена координация движений. Милицейские пытки подтверждают даже фотографии — на них четко видны многочисленные следы от ожогов электрическим током.
Обвинение милиционеров в том, что Дмитрий оказывал им сопротивление, вскоре окончательно распалось. Бывший сотрудник Приднепровского райотдела милиции, попросивший не называть его имя, признался: протокол о неповиновении сотрудникам милиции был взят с потолка.
— Это был приказ нашего начальника, — сказал бывший милиционер. — Я составил протокол и отдал его в дежурную часть, хотя не видел ни задержанного, ни свидетелей, ни сотрудников, которые передавали эти материалы. Человека задержали в одно время, а протокол составили в другое. Но я ничего не мог поделать — таков был приказ руководства.
«По результатам фоноскопической экспертизы голос „минера“ невозможно идентифицировать»
— Протокол о задержании Дмитрия абсурдный, — говорит адвокат Дмитрия Иванова Игорь Хмельницкий. — Исходя из того, что там написано, дело было так: якобы вскоре после задержания моего подзащитного отпустили на подписку о невыезде. Но он, вместо того чтобы идти домой, отправился гулять, напился и вечером его, пьяного в стельку, заметил патруль. Тогда он, дескать, начал ругаться, срывать с милиционеров погоны, и они вынуждены были его задержать. В протоколе об админаресте сказано, что при этом присутствовали двое понятых. Но когда мы оспорили арест Дмитрия в суде, выяснилось, что этих людей... не существует. А бывший сотрудник Приднепровского РОВД подтвердил, что составил протокол по приказу руководства, даже не видя подозреваемого.
Изучив эти обстоятельства, Приднепровский райсуд Черкасс признал арест Дмитрия незаконным, поскольку сопротивления сотрудникам милиции он не оказывал. Но обвинение в ложном минировании... осталось!
— Следствие шло больше года, — говорит Игорь Хмельницкий. — За это время следователи нашли одно, на их взгляд, доказательство вины Дмитрия — отпечаток его пальца на трубке таксофона. Помните, Дима рассказывал, как, пытая его, милиционеры вкладывали ему в руку телефонную трубку? Но даже если бы это было не так, сколько отпечатков пальцев за день остается на трубке таксофона! Как вообще наличие отпечатков пальцев в такой ситуации может быть доказательством вины? По результатам фоноскопической экспертизы голос «минера» невозможно идентифицировать. Ни одна из свидетельниц (продавщиц, торгующих неподалеку от таксофона) Дмитрия не опознала.
Но главное доказательство невиновности Дмитрия Иванова — слова его соседки. Женщина лично подтвердила корреспонденту «ФАКТОВ», что с половины девятого до половины десятого вечера парень был дома. Еще одно интересное обстоятельство выяснилось уже в зале суда. Один из понятых, который якобы присутствовал при снятии отпечатков пальцев с трубки таксофона, заявил, что его показания... были подделаны следователем. Мужчина утверждал, что впервые слышит об этом деле и никогда не видел никакой трубки. В качестве доказательства даже предоставил свою настоящую подпись и попросил провести почерковедческую экспертизу. Впрочем, не нужно быть графологом, чтобы увидеть — подписи абсолютно разные.
— Суд почему-то отказал в проведении почерковедческой экспертизы, — говорит Игорь Хмельницкий. — А Дмитрия взяли под стражу во второй раз. И это после показаний лжепонятого и сотрудника милиции, который сфальсифицировал протокол! Не говоря уже о том, что брать под стражу человека, который обвиняется по административной статье, незаконно. В мае 2011 года ложное минирование считалось только административным правонарушением, Верховная Рада признала его уголовным преступлением позже. Дмитрия и судят-то по старым нормам. Впервые за годы своей практики я столкнулся с тем, что человека, которому в худшем случае грозит штраф, на время судебного следствия взяли под стражу.
— Зачем сотрудникам милиции понадобилось обвинять Дмитрия? Не проще ли найти настоящего «минера»?
— Они понимали, что это очень сложно, — говорит Игорь Хмельницкий. — Ведь на записи голоса почти не слышно. А Дмитрий живет недалеко от злополучного таксофона, и, видимо, это был самый простой способ побыстрее раскрыть правонарушение.
За комментариями мы обратились в милицию.
— Сейчас идет судебное следствие, поэтому все вопросы к суду, — ответили «ФАКТАМ» в пресс-службе черкасской областной милиции. — Досудебное следствие уже завершилось. Сразу после того, как Дмитрия задержали, его мать начала писать жалобы. Прокуратура не раз проводила соответствующие проверки, и в действиях сотрудников милиции не находили нарушений.
— Это абсурд, — возмущается Дмитрий Иванов. — Сотрудник милиции, который арестовал меня за неповиновение, признался, что... вообще меня не видел! А понятой сказал, что его подпись в документах подделали.
Несколько дней назад после вмешательства журналистов Приднепровский районный суд Черкасс принял решение освободить Дмитрия Иванова из-под стражи. Парня отпустили на подписку о невыезде. Судебное разбирательство перенесли на 27 ноября.
1612Читайте нас у Facebook
