Андрей Архангельский: "Свобода для россиян — потребительская категория"
Летом этого года российский журналист Андрей Архангельский выложил в Сеть обращение: «Хочу, чтобы Украина знала, что есть и другие русские. Без имперских амбиций, испытывающие жгучий стыд за происходящее».
Андрей Архангельский провел детство и юность в Украине, работал журналистом в газете «ФАКТЫ». С 2001 года — редактор отдела культуры российского журнала «Огонек», а в последнее время еще и ведет колонку в интернет-издании Colta.ru. Он также частый гость на телеканале «Дождь» и радиостанции «Эхо Москвы».
Пообщавшись с Андреем, поняла, что он старается не только постичь суть явлений современного «русского мира», но и снизить градус разрушительного эмоционального напряжения между украинцами и россиянами. «Чтобы справиться с этим кошмаром, я стараюсь найти ему рациональное объяснение. Большинство людей выбирает позицию — отгородиться и не знать. Но мне легче, когда я анализирую поток новостей. Это помогает не озлобиться самому. Это помогает надеяться, что однажды русские и украинцы снова услышат друг друга».
В этот раз, уже второй за уходящий год, Андрей приехал в Украину с лекцией о причинах «умственной эпидемии» в России, большинство граждан которой верят пропаганде, хотят вернуть СССР и поддерживают агрессивные настроения власти. С чего все началось? В чем причина? Зачем России войны? Осталось ли что-то, за что можно уважать российский народ? Есть ли надежда на излечение? Андрей изучил «историю болезни» современной России и поделился своими размышлениями с нашими читателями.
— Чтобы понять, в чем причина происходящего сейчас в России, возьмем два современных сериала: британский «Жизнь на Марсе» и его российский парафраз под названием «Обратная сторона Луны». Суть в том, что главный герой — полицейский — попадает из 2012 в 1973 год. И с первых кадров «Жизни на Марсе» мы понимаем, что такое сегодня и что такое вчера. К примеру, очутившийся в 1973 году британский полисмен видит, что манера обращения с задержанными в то время не гуманна, жестока, он пытается изменить это. Зритель понимает, что британское общество за 39 лет прошло путь от плохого к хорошему, от жестокости к толерантности. Это и есть прогресс, когда современный человек однозначно умнее и добрее, чем человек прошлого.
Смотрим российский сериал с тем же сюжетом: капитан российской полиции попадает в 1979 год. И у зрителя создается впечатление, что 33 года назад жить было лучше, чем сейчас: нет ни маньяков, ни пробок, люди доброжелательнее… О чем это говорит? В российской реальности нет собственных идей, которые она могла бы предложить ушедшему времени, чтобы как-то его улучшить, гуманизировать. Герой, очутившись в прошлом, может исправить что-то в собственной судьбе, но у него нет никакой позитивной программы для людей, живущих там. По сути, это признание того, что «раньше жизнь была лучше». Это какой-то грандиозный провал, проигрыш современности. У этого героя нет никаких собственных ценностей, нет собственного настоящего.
— Что означает нет настоящего?
— По себе помню: когда развалился Союз, внутри образовалась некая пустота. Но эту пустоту со временем заполнили новые книги, впечатления, встречи, знания… И эти изменения мне очень дороги, так как благодаря им я стал другим. Мое сознание трансформировалось. Но большинство людей не получило такой же радости от новой жизни. Эрих Фромм (1900—1980, немецкий социолог, философ, социальный психолог. — Ред.) называет это «некачественным проживанием жизни». То есть по форме может быть красиво: деньги, поездки, деликатесы на столах. Но опереться при этом не на что. А человек устроен так, что ему необходима внутренняя опора на какие-то ценности. Что уже говорить о тех, кого обошли даже экономические выгоды…
После развала СССР бывшим его гражданам пришлось самостоятельно делать свою жизнь качественной, что очень непросто. А получать удовольствие от сложностей многие так и не научились. Поэтому и не справились. В итоге — 23 года, прожитые некачественно. Люди стали цепляться за советское, за то, что когда-то мы с Америкой были на равных, нас боялись и уважали. В прошлом все было нормировано, просто, предсказуемо. Мечтами и ностальгией легче жить — не нужно трудиться, можно просто вспомнить.
— Почему за 23 года у России не появились новые ценности? На чем держится современный «русский мир»?
— В начале 1990-х должна была возникнуть новая этика, соответствующая изменившимся социально-экономическим реалиям, ориентированная на мирную жизнь при капитализме. А такая жизнь требует постоянного усилия, работы над собой. Капитализм — это философия терпения, пошагового движения к цели, постоянных «обломов» с деньгами, ответственности. Но у этой жизни есть и свои радости. И о них нужно было говорить, нужно было объяснять людям.
Существует легенда, что в 1992 году Егор Гайдар пришел к Борису Ельцину и сказал: «Народу надо объяснить, что произошло, что началась новая жизнь, в чем суть изменений». Но Ельцин ответил, что Россия больше не занимается пропагандой. Это была ошибка. Нужно было объяснить. Потому что без обновленного мышления невозможно построить новую экономику и жизнь. Это — как вылепить из глины самолет: можно приделать к нему крылышки и колесики, разогнать, поставить массовку, которая будет изображать пролетающие мимо облака, вот только самолет все равно не полетит.
В основе перемен лежало не что иное, как свобода. О том, что такое свобода, говорить сложно, о ней и задумываешься, как правило, когда чувствуешь ее недостаток. Тем не менее полные прилавки магазинов, хорошая мебель, возможность кутить и летать за границу — в основе всего этого лежит свобода. Когда я спрашиваю своих соотечественников, как они понимают свободу, меня чаще всего переспрашивают: «Свободу от чего?» Свобода понимается не как самоценность, а как некая потребительская категория, приносящая пользу. Поэтому россияне и не понимают, что такое бороться за свободу и почему украинцы вышли на Майдан.
Постсоветская этика в России существует, но она не предлагает собственных позитивных ценностей, только отрицание: «Мы не хотим, как в Америке», «Не хотим, как в Голландии» и тому подобное. Постоянное отталкивание и негатив. Хочется спросить: «А что вы такое и чего хотите?» Увы, ответа нет.
Как это ни ужасно, но ценностью для современного россиянина в итоге стала война. И эта милитари-этика воспитана предыдущими годами. Начиналось все не просто безобидно, но даже правильно: с уважения к погибшим на войне как части нашей истории. Вторая мировая забрала 12 моих родственников. В Украине, если я не ошибаюсь, четверть населения погибла. Для меня война — это важная и неотъемлемая часть сознания, я состою из этой памяти, из этого уважения.
Но мы не можем пользоваться военной этикой в мирной жизни! «Жить войной» — это абсурд. Военная этика предполагает убийство врага, ненависть к врагу. Мирная этика учит тому, что вы должны договариваться, а не убивать. Это принципиально разные способы существования. И если уж национальной идеей становится память о Великой Отечественной войне, то нужно максимально акцентировать внимание на том, что «это больше не должно повториться». А что же мы имеем в реальности? Восемь из десяти современных российских патриотических фильмов — о войне. Нет сериалов об успешном бизнесмене, нет образов мирной жизни. Война-война-война, убийства-кровь-кровь. В итоге в сознании — только такой сценарий. И на что мы каждый день ориентируемся, к тому в итоге неизбежно и приходим.
— Среди сторонников Советского Союза огромное количество молодых россиян, чье взросление пришлось на постсоветское время. Они не знают, как было, но очень активно выступают за возвращение прошлого. Почему?
— Информационная среда в последние 15 лет такова, что из образа СССР вытеснен весь негатив. Это новый миф, в котором советский период — это «золотой век» России, лучшее, что было со страной за все время ее существования. Образ реального Советского Союза вытеснен образом неоСССР. В нем нет дыр и сквозняков. Нет запаха гнилой рыбы, смешанного с запахом половой тряпки, которые невозможно забыть с детского сада, со школы. В нем нет парализующего страха, понимания того, что советский человек был винтиком, а государство — репрессивной машиной, перемоловшей миллионы людей. Память людей устроена так, что плохое со временем забывается. Хорошее же остается и заполняет освободившееся пространство.
— С чего началось это желание спасти прошлое, вернуть СССР?
— Началом ностальгии, которая приобрела потом государственный масштаб, стали «Старые песни о главном», они вышли в телеэфир еще при Ельцине. Растерявшихся после развала Союза людей нужно было успокоить. Но, вместо того чтобы создавать новые ценности, взяли эстетику прошлой жизни: песни, фильмы. Они имеют терапевтический эффект, помогают расслабиться, забыться. Казалось бы, что тут опасного? А то, что заигрывать с эстетикой безнаказанно нельзя. Это психологическая ловушка. Невозможно перенять одну голую эстетику тоталитарного государства вне этики. Эстетика обязательно потянет за собой этику.
В результате вы слушаете хорошую советскую песню и думаете: эх, жизнь-то была хорошая! И незаметно, постепенно ушедшее «хорошее» накапливается, плохое вытесняется, а вскоре выясняется, что раньше и люди были душевнее, и трава зеленее, и солнце ярче… В итоге, начиная примерно с 1999 года, россиянин начал смотреть не вперед, а назад, и все лучшее ассоциировать с советским периодом.
— Существует два основных объяснения сегодняшнему противостоянию: «во всем виновата пропаганда» и «человек верит в то, во что хочет верить. Россиянин не способен к сопротивлению, он раб по природе своей»…
— Что ты с человеком делаешь, тем он и становится. Не буду отрицать, что россияне очень внушаемы. Поэтому, что в них поощряется, то и расцветает. Когда выключается рубильник пропаганды, ажиотаж мгновенно спадает и очень скоро в обществе остается около десяти процентов радикально настроенных пассионариев — в данном случае речь об агрессивных адептах советского прошлого. Остальные реагируют на моду и мнение большинства. К слову, рубильник пропаганды уже переведен в нижние режимы, не сравнить с информационной атакой до 5 сентября.
Между тем нельзя отрицать, что русский человек непредсказуем, он способен не только провалиться в бездну мрака, но и пожертвовать собой ради великой цели. Но его нужно направлять. Вспомнить ту же оттепель: тоталитарный режим ослабел, и вдруг оказалось, что множество людей способны творить, говорить. На похороны Сахарова в 1989 году вышли сотни тысяч россиян…
— Почему так много российских деятелей культуры поддерживают Путина и его агрессию, подписывают «письма верности»?
— Некоторым звонят «сверху», просят подписать. Если сразу однозначно не отказать, звонящие не отстанут. Заставить не могут, конечно, но каждый человек сам чаще всего решает: так благоразумнее, «лучше уж подписать».
Вообще, момент взаимоотношений звезд с политикой очень важен. Взять, к примеру, поведение певиц: российской — Валерии и украинской — Ани Лорак… Оно зеркальное. Когда Валерии говорят, что ее не пустят в Евросоюз из-за того, что она «поддерживает агрессию», певица очень удивляется: «Я всегда была вне политики». О чем это свидетельствует? О фундаментальном непонимании действительности, в которой живут некоторые деятели культуры. В современном мире невозможно существовать вне политики — это советский миф. На самом деле все, что ты делаешь, говоришь, — это и есть политика. Но сознание поп-звезды устроено так, что когда она поддерживает власть, то… не считает это политикой. Она живет в мире, в котором все держится на внутренних, а не на универсальных категориях. В представлении опять-таки некоторых артистов «политика» — это когда ты выступаешь против власти.
Еще больше тех, кто молчит. Что происходит с этими людьми? Западные поп-звезды всегда четко знают, какого кандидата в президенты они поддерживают, консерваторы они или либералы. Потому что это естественное состояние человека, который всерьез, ответственно относится к жизни, чувствует себя частью общества. А как иначе, если они так воспитаны, если их аудиторию интересуют не только песни, но и гражданская позиция исполнителя.
Наши же звезды оказались не готовыми к данной ситуации. Для них это слишком сложно, они не знают, как себя вести. Допустим, артисты способны отличить пропаганду от правды, но у них отсутствует антивоенный инстинкт. Для человека культуры, вообще-то, естественно занимать антивоенную позицию, отстаивать гуманистические, мирные ценности (вспомните тех же «Битлз»). В России такая антивоенная позиция не укоренена.
Советская пропаганда тоже говорила о войне, но всегда присоединяла гуманистическую составляющую: любовь, спасение ребенка и обязательно: «это не должно повториться». Этот гуманистический рефрен исчез из современной пропаганды. Уверен, что, если бы российские звезды выступили, причем сразу, и сказали: «Хватит воевать, прекращайте войну!» — их бы услышали.
— Почему желание украинцев жить независимо от России так болезненно воспринимается россиянами?
— Надо признаться, что даже мне — а я ведь вырос в Украине — пришлось немало потрудиться над собой, чтобы принять украинцев, украинство как отдельную идентичность, как равных. Это сложная внутренняя работа. Почему сложная? Огромная проблема для россиянина — именно принять, признать украинцев как «других». Гораздо проще, как ни странно, принять в качестве «другого» — человека иной расы, иной веры, жителя иного континента. Тот, кто не похож на тебя внешне, изначально другой. Украинство сложно принять как «другое» именно потому, что украинцы… не отличаются от россиян внешне. По крайней мере очень похожи. Кроме того, люди родом из Союза воспитаны на постулате, что все мы — «один народ», одного корня. А на самом деле вместо этого нужно было говорить об отличиях. Именно для того, чтобы уважать «другое» и «других». Интернационализм — лучшее, что можно было взять из советского проекта. Это та же толерантность, только предполагающая еще и уважение к другим народам, границам, культуре. Но ее-то как раз и не переняли. А позаимствовали недоверие к приезжим, поиск врагов и чужаков, национализм вместо дружбы народов.
Подлинное уважение к украинству пришло ко мне после двух Майданов. И я страшно страдаю именно от того, что когда, наконец, это уважение и осознание пришло — настоящее, подлинное, — началась эта ужасная война. Осознание украинства в качестве «другого» стало самым сложным, болезненным испытанием для россиянина. Этот вопрос — отношение к Украине — рассорил, развел по разные стороны многих. Даже среди друзей, даже в семьях.
— В чем же различия между украинцами и россиянами? Смогли бы жители России — будь они на нашем месте — массово выйти против власти?
— Разница неуловима, но существенна. В отличие от россиян, для украинцев понятие «свобода» — сверхценностно, первично. Кроме того, сегодня в вашей стране появилось ощущение, что все украинцы заодно. Что касается России, то в 2011 году на площадь Сахарова вышло 120 тысяч человек. Десятки тысяч собрались и год спустя, и два. В Москве много людей, мыслящих независимо, самостоятельно, но протест в масштабах страны, такой, как год назад в Украине, у нас вряд ли возможен.
Происходящее сейчас — как ни чудовищно это звучит — дает возможность обнулить отношения, выстроить их заново, на основе равноправия и взаимоуважения. Будучи реалистом, понимаю, что перезагрузка случится не скоро. Но от этого нельзя отказываться. И я надеюсь, что режиссеру, который через десятки лет снимет фильм о путешествии в прошлое, будет что предложить уже нам…
2452Читайте нас у Facebook
