Николай Балан: "Процентов 15 бойцов добровольческих батальонов не согласились служить под единым руководством"
Когда в марте 2014 года на обучение в Ново-Петровцы отправились первые бойцы Самообороны Майдана, решившие записаться в Нацгвардию, мало кто предполагал, что спустя год воссозданная после Революции достоинства Национальная гвардия превратится в слаженный боевой отряд, где майдановцы и бывшие вэвэшники, добровольцы и контрактники будут прикрывать друг друга в минуты опасности. А о некоторых нацгвардейцах на закрытых сайтах так называемой «Новороссии» напишут: «Не рекомендуется встречаться в открытом бою».
Гость редакции, исполняющий обязанности командующего Национальной гвардией генерал Николай Балан, ответил на многочисленные вопросы читателей «ФАКТОВ».
*Исполняющий обязанности командующего Нацгвардией Николай Балан и главный редактор «ФАКТОВ» Александр Швец на прямой линии (фото Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»)
* — Здравствуйте, Николай Иванович. Это Ильнара Сергеевна, звоню из Харькова. Интересно, как изменилась Нацгвардия за год существования? Как обстоят дела теперь по сравнению с мартом 2014-го?
— Все помнят, что Нацгвардия создавалась на базе Внутренних Войск. Сказать, что за год военное формирование изменилось кардинально — это не сказать ничего. Во-первых, сейчас в составе Нацгвардии 40 тысяч военнослужащих. В марте прошлого года было более 20 тысяч, а по закону численность личного состава может составлять до 60 тысяч человек.
Год назад, 15 марта, мы приняли первый добровольческий батальон. Кстати, этот батальон был сформирован из майдановцев.
Сначала пришли 250 добровольцев, потом количество желающих увеличилось, и в ряды Национальной гвардии были зачислены первые 500 человек. С тех пор поменялась структура службы, значительно расширились ее задачи. Если Внутренние Войска преимущественно охраняли общественный порядок, особо важные объекты, зарубежные посольства и консульства, то на Национальную гвардию возложены в том числе обязанности защищать конституционный строй и противостоять агрессору, посягающему на территориальную целостность государства. Кроме того, созданы совершенно новые подразделения: артиллерийское, противовоздушной обороны, отряды специального назначения, — которых не было во Внутренних Войсках. У нас появились даже свои бронетанковые части.
Но модернизировалось и улучшилось не только вооружение. Помните, в самом начале антитеррористической операции о любом инциденте, особенно если он случился в зоне боевых действий, сразу говорили: это дело рук Нацгвардии. Потому что все новые силовые подразделения люди называли тогда Нацгвардией. Стреляют — это Нацгвардия, штурмуют — тоже она. Все — и хорошее, и плохое — ассоциировалось с нашей службой.
Потом, чтобы укрепить дисциплину, было принято решение на уровне государства: все добровольческие и резервные батальоны должны были или войти в состав Нацгвардии и стать кадровыми, или перейти в подчинение других силовых ведомств. И это сыграло положительную роль: люди, оформившись официально, получили социальные гарантии, статус.
— А какие бывшие добровольческие батальоны входят сейчас в состав Нацгвардии? Перечислите, пожалуйста.
— К нам перешел 1-й батальон, с которого все и началось (сейчас он носит имя Героя Украины генерала Сергея Кульчицкого), батальон «Донбасс»… Полк «Азов», сейчас это отряд специального назначения «Азов», мы его переформатировали буквально месяца три-четыре назад, приняв в состав Нацгвардии как регулярное подразделение. Сформированы два батальона на базе частей из Винницкой и Ивано-Франковской областей.
— Были сложности с подчинением уставу, требованиям командиров и дисциплине у тех, кто успел вкусить вольницы?
— Это очень большая проблема, но мы стараемся ставить во главе подразделений кадровых или мобилизованных офицеров запаса, которые воюют в составе этого подразделения. И, конечно, командиры обязательно должны пользоваться авторитетом у личного состава.
Кроме того, группа наших офицеров помогает бойцам бывших добровольческих батальонов не столько с профессиональной подготовкой, сколько с ведением документации, с усвоением воинского устава, то есть оказывает методическую помощь.
— Все подчиняются легко?
— Процентов 15 добровольцев не согласились служить под единым руководством, организованно выполнять поставленные задачи. Они написали рапорта и уволились.
* — Это Андрей из Киева. Мы знаем, что в Национальную гвардию пришло очень много участников Майдана, но ведь в ней остались и кадровые военнослужащие, срочники, которые в то время стояли по другую сторону баррикад. Как проходила притирка этих двух в прошлом противоборствующих сил? Проводили ли с бойцами какую-то психологическую работу? И если да, то как вы спустя год оцениваете ее результаты?
— Смотрите, где-то в течение месяца после формирования были разные заявления как со стороны майдановцев, так и от солдат-срочников. Я в то время находился в Крыму, аннексия которого уже началась. Но коллеги рассказывали, что солдатам Внутренних Войск и участникам Майдана было очень сложно привыкнуть друг к другу, научиться слаженно выполнять поставленные задачи.
Процессу взаимной адаптации способствовали совместные учения. Например, несколько часов или суток один батальон наступает, а второй — обороняется. При этом общевойсковую тактику максимально привязывали к реальным условиям. Потом подразделения менялись местами.
После учений — совместный разбор полетов: условные противники рассказывали о всех выявленных в ходе занятий недостатках — то есть активно общались. Потом, когда в апреле прошлого года начались боевые действия под Славянском, люди поняли, что надо прикрывать друг другу спину, и практически сразу исчезло разделение на «свой — чужой». С этого момента проблемы привыкания и взаимодействия практически сошли на нет.
А перед поездкой в редакцию ко мне подошел командир батальона имени Кульчицкого, которому я поставил задачу: дайте списки людей на поощрение. Как вы думаете, кого он предложил первым? Командира части, к которой они приписаны. Я сказал, нет, давайте своих, из вашего батальона. А он: «Мы и остальных дадим, но хотим, чтобы сначала был поощрен командир нашей части». Получается, что приблизительно год ушел на полную и окончательную адаптацию.
* — Здравствуйте, Николай Иванович. Это Александр из Херсона. Хотелось бы коснуться событий годичной давности. Вы тогда находились в Крыму, руководили там территориальным подразделением. И наверняка многие из ваших подчиненных были крымчанами. Сколько из них согласились выйти из Крыма? И как вы теперь оцениваете ту ситуацию: полуостров можно было не отдавать?
— С самого начала захвата Крыма людей сильно запугали. Была очень хорошо проведена психологическая работа с населением. Поэтому больше всего крымчане тогда хотели спокойствия.
— Гражданских понять можно, а как украинские военнослужащие?
— Буду в своей компетенции отвечать, не за всех. Сложилась такая ситуация, что с первых дней оккупации мы были блокированы крымской самообороной и «зелеными человечками». Они обосновывали это тем, что украинских военных якобы нужно оградить от провокаций. Но мы прекрасно понимали: это делалось для того, чтобы нас изолировать.
— Приказа стрелять вам тоже не давали, как и другим военным?
— А я считаю, что не нужен приказ на применение оружия, если есть Устав, в котором все четко написано. И мною лично было отдано распоряжение: в случае проникновения на территорию части принять все меры к задержанию и предотвращению, вплоть до применения оружия.
Ни один военный городок Крыма не был захвачен, ни один украинский военнослужащий не принял российскую присягу, пока мы не получили распоряжение об уходе на материковую часть Украины. И это в то время, когда в Крыму уже много людей ходили с российскими флагами, эмблемы вывешивали… Некоторые большие начальники ездили тогда и агитировали своих же товарищей, с которыми недавно проходили службу: дескать, давайте будем переходить, все у вас будет хорошо. Попытки штурмов были у нас и в Симферополе, и в Краснокаменке, и в Евпатории, но не сильно страшные, и мы их очень легко отбивали.
Весь личный состав до момента выхода с полуострова находился с оружием и боевыми патронами. Все были переведены мной на усиленный вариант несения службы. Делалось это для того, чтобы оружие не хранилось в одном месте и его нельзя было захватить или еще какие-то диверсионные действия совершить. А также чтобы сократить время, если понадобится, для его выдачи и применения.
Часть наших людей все-таки осталась в Крыму. Это в основном местные контрактники — прапорщики и офицеры, у которых там были семьи, жилье…
* — Здравствуйте, а с Николаем Ивановичем можно поговорить? Это Анатолий, Киев. Расскажите, как сейчас в Национальную гвардию записывают? Берут ли добровольцев? Примут ли человека 45—50 лет если он уже отслужил в Советской армии, имеет сержантское звание, умеет стрелять?
— В Национальную гвардию, как и в остальные силовые структуры, на сегодняшний день проводят призыв двумя способами: или через военный комиссариат по месту жительства, или непосредственно через воинские части Нацгвардии, которые есть и в Киеве. Мы набираем как личный состав для контрактной службы — сержантов, старшин, рядовых, так и офицерский состав. Но — только по тем специальностям, в которых есть необходимость в настоящее время.
— Например?
— Самые остродефицитные специальности сейчас — это танкисты, командиры танковых подразделений, офицеры связи и противовоздушной обороны. Люди, владеющие этими специальностями, сейчас очень необходимы. И желательно еще, чтобы они были не старше 40 лет.
Ну, а получить более конкретную информацию можно, или перезвонив по телефону 226−22−52 здесь, в Киеве, или же обратившись в любой военный комиссариат.
Именно там можно узнать подробности условий приема на военную службу, в том числе и в Национальную гвардию. Вам расскажут, какие необходимы документы и справки, что брать с собой, и так далее. В принципе, записаться в Нацгвардию — это реально.
* — Я вдова военнослужащего, командира батальона 3011 Сницара Павла Леонидовича. Меня зовут Леся Петровна, звоню из Кировограда. У меня наболевший вопрос — жилищный. В августе, когда мы общались с Главным управлением, нам обещали, что наша семья получит жилье. Кабинет министров издал распоряжение, и в конце года средства были выделены, но их не освоили, а потому возвратили в государственный бюджет. На сегодняшний день у меня на руках двое несовершеннолетних детей, мама-инвалид. И мне не к кому больше обратиться. Я хотела бы попросить у вас помощи и поддержки.
— Леся Петровна, спасибо, что вы позвонили. Я знал вашего мужа, хорошо его помню. Обязательно вам перезвоню. Через два часа, когда уточню ситуацию с обеспечением вас жильем. (В пресс-службе Нацгвардии «ФАКТАМ» сообщили, что вдову полковника Павла Сницара Лесю Петровну с семьей, включающей двоих детей, обеспечат жильем в течение 2015 года. — Ред.)
* — Это Валентин Петрович из Житомира. Николай Иванович, а кроме патриотических, какие стимулы предусмотрены для желающих защищать Родину в рядах Нацгвардии?
— Насколько я понял, вы спрашиваете о социальной защите военнослужащих. Денежное содержание солдат Нацгвардии в 2014 году повысили до уровня Вооруженных Сил Украины, ранее оно было более низким. Те, кто находится в зоне АТО, получают двойную зарплату.
Солдат, военнослужащий по контракту, получает в месяц 2850 гривен, а если он находится в зоне АТО — 5 тысяч 650 гривен. В зависимости от звания, времени прохождения службы и прочих «составляющих» эта сумма повышается. Военнослужащих срочной службы мы не привлекаем в зону АТО — только желающих, которые пишут рапорта с целью остаться на службе по контракту. И тогда срочник получает в среднем 3200 гривен в месяц.
— Задержки по выплатам случаются?
— Сейчас финансирование достаточно стабильное, деньги не задерживают. Единственная проблема (стараемся военнослужащим это объяснять) заключается в том, что так называемые атошные, то есть выплаты за участие в боевых действиях, мы получаем с задержкой в месяц. А за подбитую технику и героизм, проявленный в бою, предусмотрен целый ряд поощрений — от личного премирования командирами и до государственных наград.
В марте я принял не предусмотренное Уставом решение о том, что бойцу, совершившему подвиг, его командир помимо рапорта, представления на награду или поощрения вправе вручить ценный подарок (например, часы) или знак отличия. Теперь боец, вышедший из боя, может получить награду сразу, а потом уже оформляются соответствующие документы.
* — Александр Семенович, Киев. Кроме бронетанковых подразделений, какое еще тяжелое вооружение у вас появилось?
— Сейчас у нас есть и Т-64, и Т-72. Эти танки, исключая задействованные в учебном центре, находятся в зоне АТО, где выполняют боевые задачи только во взаимодействии с Вооруженными Силами Украины, по единому плану. И тут вопрос, который часто возникает даже у моих знакомых: а зачем нам танки? Понятно, для того, чтобы воевать. Но война закончится — и что дальше? Тогда, вероятно, часть техники можно будет передать армии. Следует помнить, что есть особо важные объекты, такие как атомные станции, специальные заводы, охрана и оборона которых возложена на Нацгвардию Украины. И мы получаем возможность усилить охрану и оборону этих объектов.
Кроме танков, у нас в настоящее время имеются средства ПВО — ЗУ-23 и переносные зенитно-ракетные комплексы.
— Собирается ли Нацгвардия переходить на штурмовые винтовки и пулеметы «Форт»?
— Да, мы изучили такие предложения, взяв частично для двух подразделений изготовленное в Украине оружие, в первую очередь «фортовское». А в нашу программу развития и в программу закупок включены комплексы, которые изготавливает «Форт» (ведущее государственное предприятие Украины, разрабатывающее и производящее огнестрельное оружие. — Ред.).
— Как сейчас организована защита мостов, газопроводов, иных важных объектов? На ваш взгляд, достаточно ли на огромный мост, такой как, например, в Киеве, двух патрулирующих?
— Мы взяли под охрану объекты, определенные Кабинетом министров: мосты, виадуки, газораспределяющие станции и другие объекты газовой промышленности, атомные станции. А в некоторых местах — и дороги стратегического значения. Охраняем методом выставления постов, патрулей, несения службы в секретах. Основная задача охраны — наблюдение и предоставление информации, реагируют же на ситуации оперативные подразделения. И если вы видите возле огромного моста лишь двоих военнослужащих, то не думайте, что это вся его система охраны.
— Николай Иванович, 23 марта на Яворовском полигоне американцы должны были начать обучение нацгвардейцев. Скажите, пожалуйста, учения отменили по инициативе американской стороны или перенесли?
— Никто ничего не откладывал. Мы даже искали источник, который озвучил эту фейковую информацию. Якобы так сказал какой-то генерал сухопутных войск НАТО, но так и не нашли, кто именно. А учения состоятся, это решение уже принято руководством страны. Причем будет аккредитация, будут журналисты, торжественное открытие и все, что положено. В ближайшие дни на полигоне уже ожидается и личный состав, и техника.
* — Здравствуйте, из Житомира беспокоят, Мария Алексеевна. Николай Иванович, если вы смотрите иногда российское телевидение, то могли бы почувствовать, как эта лживая пропаганда зомбирует людей. Хочу спросить: со своими бывшими сослуживцами, которые остались в Крыму или живут в России, вы сейчас как общаетесь?
— С настоящими друзьями продолжаем нормальное общение, и они иногда приезжают в Киев. Но это, естественно, не военнослужащие… А моим бывшим сослуживцам из Крыма запрещено сюда звонить. Я же стараюсь поздравить их в праздники или в дни рождения, но мы никогда не обсуждаем ни служебные, ни государственные вопросы.
Правда, есть и такие, которые сказали: «Твой телефон вычеркнул, больше не звони». Это личный выбор каждого, я считаю.
— Нашу армию и по сей день продолжают снабжать в основном волонтеры. Как сейчас обстоят дела со снабжением? После того как многих волонтеров решили обложить налогами? Справится ли Нацгвардия без волонтерской помощи вообще или если таковая будет резко ограничена?
— В 2014 году мы получили из Резервного фонда дополнительные средства, поскольку надо было формировать подразделения. На закупку, ремонт, вооружение и технику истратили три с хвостиком миллиона гривен. Они пошли на денежное содержание, зарплату, социальные выплаты, в том числе семьям погибших. Создали резерв, чтобы не пришлось говорить кому-то: «У нас нет денег, придут — тогда вам выдадим». Деньги на подобные нужды есть всегда. В 2014 году все делалось спонтанно, никто не готовился к тому, что случилось. И, конечно, очень помогали волонтеры. Это настоящие люди с большим сердцем, потому что не каждый готов собирать деньги у людей или свое отдавать, везти в зону боевых действий… Но таких энтузиастов было очень много!
Это еще и очень смелые люди. Ведь и тепловизоры, и многие другие дорогостоящие приборы они привозят на «пирожках» или других небронированных легковых машинах! Рискуют невероятно, чтобы поддержать бойцов…
Учета как такового поначалу не было. Кто кому и что отдал и как это дальше использовать, никто не понимал. Получил боец от волонтера тепловизор, потом ушел на ротацию и… забрал его с собой. Он уверен, что это его тепловизор, ведь прибор-то дали ему! А следующий приходит и тоже говорит: «У меня нет тепловизора». — «Так у вас же на этом посту было три!» Случалось и такое. Приходилось объяснять военнослужащим: оружие и технические приспособления — это не ваше личное имущество, это предназначено для войны, для тех, кто остается в зоне боевых действий…
В 2015 году мы собрали волонтеров, которые хотят помогать Нацгвардии, и предложили им работать, создав общественную организацию, зарегистрировавшись… Чтобы был учет и мы знали, кто помогает и чем именно, могли координировать, куда и кому отправлять то, что необходимо. Чтобы с ними также можно было советоваться, как и что улучшить, где что можно купить недорого, создать тендерные комитеты. И уже есть результат: волонтеры зарегистрировали организацию «Доброволец», у них теперь есть свое рабочее место…
— Но в соцсетях пишут, что все остается по-прежнему: вооружает государство, а одевает, обувает и кормит волонтер.
— Нет, сейчас форму — обувь, одежду и так далее — закупаем только мы… В этом году зимой волонтеры обратились: «Мы хотели бы помочь с нательным бельем». Мол, бойцу положено три комплекта, а пусть их будет десять… Мы не против — пускай будет десять! Вот они и подвозили.
Питание, которое волонтеры развозят непосредственно на блокпосты, — это дополнительное питание. То есть положенную бойцу норму мы выдаем, а энтузиасты привозят «неуставную» еду: вареники, котлеты, тортики, варенье, какие-то другие вкусности. Единственное наше условие — чтобы все проверяли санитарные врачи.
— Как вы оцениваете качество связи в зоне боевых действий и тот факт, что Минобороны хочет максимально ограничить использование там мобильных телефонов?
— Поддерживаю это на сто процентов. Вплоть до того, чтобы устанавливать для общения бойцов с родными аппараты закрытой связи. Потому что мобильные разговоры легко сканируются и прослушиваются специальной аппаратурой.
Что же касается связи, то за год проведения антитеррористической операции ее качество в частях существенно улучшилось. Если еще в 2014-м на «Харрис» смотрели, как на чудо света, то сейчас военнослужащие активно пользуются этими американскими армейскими радиостанциями. А самое главное — что в результате проведенной работы достигнуто слаженное взаимодействие различных силовых структур.
Прямую линию подготовили Ирина ДЕСЯТНИКОВА, Александра КИБКАЛО, Светлана ОЛЕФИР, «ФАКТЫ»
3165Читайте нас у Facebook
