«на дверях квартиры аллы горской висел большой лист ватмана с надписью: «работаем, просьба не мешать! Без стука и в любое время можно заходить ивану свитлычному»
Художница Алла Горская и литературный критик Иван Свитлычный — ровесники. Родились не только в один год, но и в одном месяце, с разницей в два дня. Поэтому нередко устраивали общий день рождения. А однажды в художественной мастерской отпраздновали шуточный юбилей — «70-летие Аллы Горской и Ивана Свитлычного». Юбилярам было по 35 лет…
«В Москве тогда заседало Политбюро, а у нас — ЦЮК, который возглавил 26-летний Вячеслав Чорновил»
Подробности этого славного юбилея, пародировавшего официальные мероприятия, сохранились в памяти друзей. Для подготовки вечера был создан Центральный Юбилейный Комитет (ЦЮК). Его возглавил Вячеслав Чорновил. Членов комитета подобрали с соответствующими фамилиями: Сивоконь, Билоконь, Рябокляч и Возна. На стене висел лозунг: «Да здравствуют ЦЮК — вдохновитель и организатор всех наших побед и поражений!»
Председатель выступил с речью: «За новые успехи на пути юбилеев, салютов и фейерверков». В своем ответном слове юбиляры благодарили ЦЮК и лично председателя за то, что их учат, «как жить, для чего жить и куда жить». И давали обязательство — следующий юбилей отметить досрочно, «прожив пять лет за два с половиной года»…
Спустя шесть лет Алла Горская будет убита. Иван Свитлычный, вернувшись инвалидом из лагерей и ссылок, уйдет из жизни в 1992 году. Но в тот вечер никто из собравшихся не мог знать об этом. Веселились и шутили без оглядки, как только могут веселиться молодые талантливые люди-единомышленники. Стояла осень 1964 года…
- В Москве тогда заседало Политбюро, а в Киеве — наш ЦЮК, и в лотерее разыгрывались личные пуговицы председателя — 26-летнего Вячеслава Чорновола, — рассказывает директор музея шестидесятничества Микола Плахотнюк.
Стараниями сотрудников музея в Киеве недавно состоялся юбилейный вечер Аллы Горской и Ивана Свитлычного, которым в эти дни исполнилось бы 80 лет. Вечер был непафосный, неофициозный. Он напоминал о давнем юбилее и отношениях, бытовавших среди шестидесятников.
- Однажды, — вспоминает Микола Плахотнюк, — мы отправлялись в поездку по Украине. Собирались возле памятника Тарасу Шевченко — сюда должен был подойти автобус. Алла Горская заметила, что я покашливаю. «Миколо, ви застудилися? Ходiмо, я напою вас калиною». И тут же повела меня аллеями Шевченковского парка к своему дому на улице Репина. Когда поднялись на третий этаж, я увидел на дверях ее квартиры большой лист ватмана с надписью: «Работаем. Просьба не мешать! Без стука и в любое время можно заходить Ивану Свитлычному… »
Впрочем, двери, исписанные номерами телефонов, тут не закрывались. В квартире на стене был прикноплен листок с шутливыми стихами: «На даху куня∙ гава. На щаблях сидєти жорстко, а Арнольдовє цєкаво, де блука∙ панє Горська». Намек на возможную слежку агентов спецслужб. И — вызов им. (Уже после смерти художницы выезжавшие в Израиль соседи по квартире признались, что в 1964 году дали согласие сотрудникам КГБ установить у себя микрофон для прослушивания жилья Горской). Квартиру, позже ставшую коммунальной, в свое время получал отец Аллы — Александр Валентинович Горский, известный человек в кинематографе. Он занимал важную, как тогда говорили — номенклатурную, должность: директор Киевской киностудии художественных фильмов (ныне Киностудия имени Довженко). В школу и с уроков Аллу привозили на служебной машине. Республиканскую художественную школу она закончила с золотой медалью. Поступила в художественный институт (там, по настоянию родителей, ее освободили от украинского языка). Вышла замуж за талантливого художника Виктора Зарецкого, у них родился сын. Их работы, идеологически правильные, принимались на выставки, Министерство культуры оплачивало заказы…
Все изменилось к началу оттепели 60-х годов. Власть немного ослабила идеологические тиски и… выпустила джинна из бутылки. Произошел колоссальный взрыв молодых талантов. В Киеве появился Клуб творческой молодежи. Никогда прежде под одной крышей не собиралось столько одаренных людей, которые писали, рисовали, снимали фильмы, ставили спектакли и думали ИНАЧЕ, чем было принято. На заседаниях клуба обсуждали запретные прежде темы. Заговорили о «расстрелянном возрождении» 20-х годов. Открывали для себя Украину — ее историю, культуру… Алла Горская окунулась в работу клуба с такой страстью, что друзья полушутя, полусерьезно называли ее неофиткой, народницей.
Дома у нее росла стопка тетрадок с… диктантами: Алла взялась за свой украинский язык. Занималась с ней младшая сестра Ивана Свитлычного — Надийка. Самая близкая подруга. Как призналась однажды Свитлычна, для нее Алла и Иван олицетворяли два «крыла», две «половинки» движения шестидесятников. Эмоциональная стихия уравновешивалась рассудительностью и юмором. На одной фотографии, сделанной Надийкой, запечатлены Алла с Иваном: она смеется, он сияет улыбкой из-под усов. «Вусате сонечко», — так Алла Горская называла Свитлычного.
«Хлопцi, давайте домовимося: кожен несе своє»
После разгона Клуба творческой молодежи (последним его председателем был Виктор Зарецкий) украинские поэты, художники, ученые и студенты собирались у Аллы с Виктором на улице Репина, 25, а чаще всего — у Свитлычного, в его знаменитой хрущевке на Уманской, 35. Порой устраивали экспедиции в Карпаты. Восходили на крутую гору «Пiп Iван». У Аллы в том походе был самый тяжелый рюкзак, и Свитлычный с друзьями галантно предложил ей поменяться ношей. Она отказалась: «Хлопцє, давайте домовимося: кожен несе своє… »
- Как-то Алла с Иваном задумали путешествие на Говерлу, — рассказывает художница Людмила Семикина. — Тогда редко кто поднимался на эту вершину. Шли с палатками в наплечниках вместе с детьми, был и сын Аллы и Виктора Лесик Зарецкий… Под конец пути из припасов у нас осталась пачка раскрошенного печенья. Мы с Лелей Свитлычной (жена Ивана Свитлычного. — Авт. ) стали варить сладкий кулеш для детей. А хлопцы с Аллой отправились собирать камни. Нанесли целую груду и выложили из них надпись: «Слава Українє!» Внизу виднелось озеро. Вода темная, черно-синяя, а на ней — маленькая белая уточка. Одна… Помню, стоит Аллочка, в черных брюках и белой блузке, и долго смотрит на озеро с одинокой птицей.
Брюки со свитером или блузкой Алла Горская носила чаще всего. Редко надевала платья, хоть и шли они ей необыкновенно. Друзья ахнули, увидев Аллу в крепдешиновом платье нежно-желтого цвета — она словно сошла с полотен Боттичелли. В тот день, 22 мая, возлагали цветы к памятнику Тарасу Шевченко. Впереди шла Алла с охапкой тюльпанов. Это была ее идея: возродить историческую традицию, отдавая дань памяти поэту в день, когда гроб с его телом был перевезен из Санкт-Петербурга в Киев. Инициатива по тем временам неслыханная. Спустя год, в 1964-м, власти назовут этот ритуал «происками буржуазных националистов».
Была еще у Горской длиннющая, до пят, цигейковая шуба. В ней она приезжала в Мордовскую зону, где отбывал срок художник Панас Заливаха, арестованный в 1965 году. (»Идейно порочный» витраж, который он вместе с Аллой Горской и Галиной Севрук создал к 150-летию Тараса Шевченко в Киевском университете, разбивал молотком лично ректор). «Алла выглядела, как княгиня, которая приехала в свое имение», — вспоминал художник. А ведь в то время ее уже исключили из Союза художников и лишили права подписывать свои работы.
- Алла была бесстрашной, — говорит Евген Сверстюк. — И посчитала бы позором, если бы кто-то подумал, что она чего-то боится. Именно она организовала праздник по случаю освобождения Панаса Заливахи из лагеря. Политзаключенных так не встречали! Их сторонились, обходя десятой дорогой. А тут Горская устраивает банкет в ресторане «Наталка» на Бориспольской трассе. И мы собираемся вместе, поем, шутим — как будто нет вокруг нечисти. Но нечисть следит: кто присутствует, кто организатор… Алла однажды обмолвилась, что у нее возник глубокий конфликт с отцом, которого она любила. Очевидно, на отца очень сильно давили — чтобы он остановил дочь…
- Последний раз мы виделись с Аллой в начале октября 1970 года, — вспоминает Михайлина Коцюбинская. — Звонок в дверь, на пороге — Алла и ее коллега-художник с большущим ящиком красных яблок. Алла загоревшая, лицо обветрено, руки огрубели от работы. А на шее — венок отборного золотистого лука. Оказывается, эти дары природы они заработали, оформляя кафе в райцентре. И решили все раздать друзьям. Алла не задерживается ни на минуту: «Нужно другим развозить». И прощается, сияя улыбкой…
А за день до исчезновения Алла Горская завезла Надийке Свитлычной целую машину дров. Она помогала подруге с новорожденным сыном обустраивать полхатки на окраине Киева. «Алла так радовалась, что удалось раздобыть дрова на зиму! — рассказывала Свитлычна в интервью «ФАКТАМ». — Мы их разгрузили. И Алла заторопилась домой: на следующий день, в субботу, она собиралась поехать в Васильков, где жил ее свекор, за швейной машинкой… Потом Алла часто снилась мне — такая же, как наяву, только чуть сдержанная и отстраненная. Однажды я спросила ее: «Алла, расскажи, что случилось в Василькове?» «В Василькове? — удивилась она. — Меня там не было». И вдруг, словно на экране, я увидела, как Алла заходит в здание КГБ на Владимирской, идет по коридору… И тут ее окружают несколько мужчин в штатском. При этом во сне очень четко несколько раз звучит одна и та же, неизвестная мне, фамилия. Позже я случайно узнала, что это фамилия реального человека — следователя КГБ… »
На портрет художницы повесили терновый венок с гроздьями калины
Тело Аллы Горской обнаружили Евген Сверстюк и Надия Свитлычна в погребе дома в Василькове. «Убили какую-то националистку», — ходили слухи по Киеву, обрастая чудовищно нелепыми домыслами. Официальная версия смерти художницы в ноябре 1970 года (убийство на бытовой почве) до сих пор не изменилась. Московский журналист Владимир Крыловский, исследовавший несколько сотен политических убийств в России (с 1918 по 1991 годы), встречался с сыном художницы Алексеем Зарецким и провел свое расследование гибели Аллы Горской. Его вывод: в преступлении четко прослеживается почерк «отдела политических убийств». Наивно было бы надеяться, считает Евген Сверстюк, что в архивах спецслужб сохранились какие-то материалы — «отдел киллеров» следов не оставляет…
На похоронах Аллы Горской у каждого была крохотная ветка калины на черной ленте. Терновый венец с гроздьями калины (его делал Микола Плахотнюк) повесили на портрет художницы в ее мастерской… Едва ли не все, кто присутствовал на похоронах, позже были арестованы и осуждены за «антисоветскую деятельность».
- Алла Горская приходила к нам в камеру, — рассказывает Евген Сверстюк. — Я это реально чувствовал: как она подходит со словами утешения. Говорит, что нужно расплачиваться за свой выбор, и успокаивает: ни одно животное не вынесет того, что может вынести человек…
… После лагерей и ссылок Иван Свитлычный вернулся в Киев инвалидом первой группы. (Несмотря на слабое здоровье, в зоне он регулярно устраивал многодневные голодовки — в защиту прав заключенных, и организовывал передачу информации на волю, благодаря чему мир получал сведения об узниках совести). Близкие друзья узнавали «вусате сонечко» только по глазам и улыбке. 11 лет он промучился после инсульта, три последних года лежал неподвижно и не разговаривал… А после смерти заговорил, уже со своими читателями. Вышли в свет его критические статьи, «Тюремные сонеты»:
«I враз нє стєн, нє грат, нє стелi… Вщуха∙ суєтна тривога. I в небесах я бачу Бога i Боже слово на землi»…
P. S. Какой же юбилей шестидесятников без лотереи! На «70-летие Горской и Свитлычного» в беспроигрышной лотерее собирали деньги на магнитофон для друга — прикованного к инвалидной коляске молодого писателя. А в этот раз собранные деньги пойдут на открытие выставки украинских художников-графиков, которую представит Музей шестидесятничества. Самим юбилярам, наверное, это пришлось бы по душе.
1853Читайте нас у Facebook
