«яка гарна дiвчинка! Вона повинна жити! « — сказал военнопленный, дежуривший в крематории освенцима, и спрятал ребенка в тележке с вещами умерших
— Мне еще в детстве говорили, что я в рубашке родилась, — улыбается 70-летняя жительница Макеевки Донецкой области Лариса Симонова (в девичестве — Конашевич). — Я не погибла в оккупированной Макеевке, когда фашисты ворвались к нам в квартиру и убили мою младшую сестру. Осталась жива, когда бомбили поезд, в котором мы с моей тетей пытались убежать от немецкой неволи. Не умерла по пути в Освенцим. Не попала в печь крематория и дожила до освобождения концлагеря. Я не только совершенно случайно вернулась в родной город, но и встретила там маму! Более того, мужчина спасший меня в концлагере и затем удочеривший, полюбил мою маму, и они счастливо прожили 36 лет…
«В поезде тетя смачивала мне губы своей слюной, чтобы я не умерла от жажды»
Когда фашисты оккупировали Макеевку, голод вынудил маму Ларисы Ольгу Конашевич оставить дома детей и отправиться в ближайшие села, чтобы обменять вещи на продукты. Однако первый же поход за продовольствием обернулся трагедией: полуторагодовалую Аллочку, оставшуюся под присмотром четырехлетней Ларисы, убили мародеры.
— Судя по их форме, это были итальянские солдаты, — вспоминает бывшая узница Освенцима Лариса Симонова. — Они рылись в шифоньере и бросали в свои ранцы все, что могли унести, не обращая на нас никакого внимания. Но, когда солдат добрался до куклы, подаренной мне отцом, я закричала.
Оккупант бросил злобный взгляд на детей, потом — на семейный портрет на стене, где в рамочке под стеклом были нарисованы родители Ларисы: мама и папа в форме морского офицера. «Морена», — прошипел солдат и дал по портрету залп из автомата. Осколок разбившегося стекла вонзился в глаз Алле, лежавшей в кроватке. Глазик вытек ей на щечку, губки почернели. Лариса с перепугу вскочила на подоконник, а солдат столкнул ее вниз.
— Я упала с третьего этажа на сырые грядки под домом, — рассказывает Лариса Степановна. — Не убилась, но так повредила руку, что местный фельдшер сказал: легче ее ампутировать, чем собрать. К счастью, мама не согласилась.
Похоронив Аллу, Ольга Конашевич вызвала свою младшую сестру Нину из Запорожья, чтобы не оставлять Ларису одну. Когда мама снова отправилась за продуктами, в Макеевке объявили мобилизацию населения на работу в Германию. Пытаясь спастись, 18-летняя Нина схватила племянницу и вскочила в отходивший с вокзала поезд.
— Нам удалось примоститься на тормозной площадке забитого людьми товарняка, но в пути поезд разбомбили, — рассказывает Лариса Степановна. — Повсюду были обезображенные трупы. Какая-то обезумевшая женщина прижимала к груди оторванную голову своего ребенка. Я скулила от боли: один из осколков впился мне в подбородок. Нас взрывной волной смело в овраг. Там меня с тетей и нашли фашисты.
Уцелевших погрузили в грузовики и отвезли к другому товарняку. По дороге люди сорвали пару досок с пола вагона-телятника, чтобы бросать туда тела умерших. «Тетя смачивала мне губы своей слюной, чтобы я, распухшая от голода и гниющего в подбородке осколка, хотя бы не умерла от жажды», — вспоминает рассказчица.
Родственниц привезли на невольничий рынок, откуда их забрали на ферму. Но вскоре фермеры сдали «прожорливых» рабынь в концлагерь. «Я же не знала, что нельзя выковыривать корм, застрявший в уголках кормушек для свиней, за которыми ухаживала, — объясняет Лариса. — Мне так хотелось кушать!»
«От боли Лариса потеряла сознание, и ее бросили на тележку с трупами»
В Освенциме двое солдат с автоматами и огромными догами на поводках, чтобы оторвать племянницу от тети, схватили девочку за руки и рванули каждый в свою сторону. Ребенку сорвали руки с плеч. Лариса от боли потеряла сознание, и ее бросили на тележку с трупами.
«Мама, пить», — простонала малышка, очнувшись от жара, которым ей обдало лицо. Она не понимала, что уже находится в крематории. «Боже, яка гарна дiвчина! Вона повинна жити!» — вдруг произнес мужской голос, и Ларисе дали пить.
Дежурные по крематорию, спрятав малышку в тележке с вещами умерших (в них потом переодевали вновь поступивших), переместили ее в свой барак. Ночью немецкий фельдшер-антифашист Хайнц Пингель, попавший в концлагерь еще до войны, вправил Ларе руки, укрепив их лангетками, которые сплел из телефонного кабеля. А спасший девочку военнопленный Роман Продиус спрятал ее на нарах под самым потолком, где лежали больные. Если бы надзиратели нашли здесь ребенка, то весь мужской барак (около тысячи человек) расстреляли бы.
— Утром меня тайком переместили в барак к женщинам с детьми, — продолжает собеседница. — Благо, была осень — на построение люди выходили, укутавшись в одеяла. Мой спаситель поставил меня себе на ноги и под одеялом поддерживал меня под «закованные» в лангетки руки. Так же — в одеяло — меня приняла женщина, к которой Роману удалось придвинуться вплотную.
Опеку над маленькой узницей взяла жена партизана Анна Бочарова, угнанная из Белоруссии. В Освенциме ее разлучили с дочерью Лидой. Годы спустя Анне посчастливилось найти дочь — уже взрослой, в Польше. Удочерившая Лиду полька постаралась сохранить имя девочки и назвала ее Литкой.
— Анна Васильевна прикипела ко мне, ведь я с ее Лидой была одного возраста, — вспоминает Лариса Симонова. — После войны к ней вернулся муж, у них родилась еще одна дочь. Семья поселилась в Енакиево Донецкой области. Когда мы встретились с тетей Аней, она меня сразу вспомнила!
В концлагере мне удалось побывать в 1995 году, а потом — в 2003-м. Я все там сразу узнала: и наш барак, стоявший во втором ряду от крематория, и нары шириной меньше метра, где дети спали вповалку по восемь человек. Вспомнила, как мы грелись в золе печей — барак с земляным полом не отапливался…
Там, в золе, любопытную Ларису, убежавшую вместе с подружками погреться, и нашла лагерная надзирательница Мария Мендель. От командного голоса этой эсэсовки в красивой форме даже узники-мужчины падали в обморок. Лариса не успела спрятаться, как другие дети, она все глазела на трубу крематория, пытаясь увидеть, как оттуда… вылетают люди — взрослые заключенные пугали ее, показывая в сторону трубы: «Молчи, а то вылетишь в трубу».
Своим начищенным до блеска сапогом Мария Мендель наступила девочке на грудь, так что у ребенка затрещали кости, а спину обожгли еще не истлевшие угольки. Повзрослев, Лариса поняла, что лежала на сгоревших человеческих костях…
— На фотографиях, сделанных 27 января 1945 года, в день освобождения Освенцима, копии которых мне подарили из военного архива, я сразу узнала себя и остальных детей — показывает снимки бывшая узница. — Вот — я, во втором ряду слева, а на переднем плане — мальчик из Ленинграда Гена Муравьев, про которого сняли фильм «Помни имя свое».
В концлагерь он попал совсем малышом, ничего о родных не помнил. Позже его усыновила медсестра-полька и назвала Збышек. С этим именем он и вырос. Мне повезло: я встретилась со своей мамой уже в 1945-м. А Гена лишь в 70-е годы. И такая судьба постигла многих…
«Эта тетя «не такая» — моя мама была красивее!»
— В день освобождения, когда нас выводили за ворота, я заметила опиравшегося на ограду солдата с забинтованной головой, который внимательно всматривался в детские лица, — вспоминает Лариса Симонова. — Вдруг он обратился ко мне: «Донечко, ти не пам'ятахш дядька Романа?» И я узнала своего спасителя…
У Романа Продиуса судьба тоже сложилась непросто. До войны он был юристом, имел семью, двоих детей. Но жена не дождалась его с войны, ушла к другому. В концлагере командир отряда, плененный на поле боя, стал участником военного подполья. Трижды бежал, трижды попадал в концлагеря, пока, наконец, ему не удалось пересечь линию фронта и присоединиться к Советской Армии. Воевал и надеялся осуществить свою мечту — освободить детей Освенцима.
После войны, завербовавшись восстанавливать Донбасс, «дядько» Роман забрал с собой и Ларису. Его приняли в прокатный цех Макеевского металлургического комбината им. Кирова, дали койку в общежитии. Но детей там не селили. Когда в комнату заглядывала дежурная, «доце» приходилось прятаться в… тумбочке. На рассвете Роман Евсеевич выпускал Лару в окошко первого этажа — занять очередь за хлебом.
— Хлеб давали по карточкам, и я делила с папой его пайку — на меня ведь никаких документов не было, — рассказывает Лариса Степановна. — Папа сшил мне из своих портянок, покрашенных бузиной, курточку и шаровары, а его соседи по комнате соорудили мне из «залатанной» кастрюли ночной горшок.
Родной город восьмилетняя Лариса не узнала. Однажды в очереди за хлебом ребенка заметила соседка из ее бывшего дома. Женщина бросилась к маме Ларисы Ольге Конашевич: «Там девочка за хлебом стоит — вылитый твой муж Степан!»
Когда в магазине появилась незнакомка и закричала: «Дочечка, чаечка моя!» — Лариса рванула к отцу: «Какая-то тетка хочет меня забрать у тебя!» На следующий день «доця» и папа пришли в магазин вместе. Заплаканная женщина уже поджидала Ларису с гостинцем — двумя леденцами-»петушками» на палочках.
«А як ви докажете, що це ваша донька?» — спросил Роман, которому девочка вцепилась в пиджак. Женщина указала на родимое пятно Ларисы. Но даже после этого Роман не сразу отдал ребенка.
Вечером они пошли к «тете Оле» в гости. Уплетая сладкие галушки (деликатес по тем временам!), девочка стала вспоминать младшую сестру Аллу, узнала родную квартиру и отца на снимке: «По такому портрету на стене солдат стрелял». Все плакали… Однако лишь через две недели Роман сделал шаг навстречу: купил всей семье билеты в кино — на самые лучшие места.
— Мы смотрели фильм «В шесть часов вечера после войны», а я таяла от удовольствия, жуя целых два мороженых и запивая их крем-содой, — вспоминает собеседница.
Вечером, когда мама уложила гостей спать, Роман заговорил с Ларисой о возвращении домой: «Доця, ти впiзнахш маму? А якщо ми перейдемо до нещ жити?» — «Вроде узнаю, но эта тетя «не такая» — моя мама была красивее!» Лара помнила маму пышнотелой и нарядной, с косами. А эта женщина была коротко пострижена, худая и бедно одетая. «У мене 800 грамiв хлiба, та у твохщ матусi — 800, та ще на тебе картки випишуть. Заживемо!» — не отступал папа, которому мама «доцi» явно приглянулась.
Счастливое возвращение Ларисы в родной дом праздновал весь двор: ребенка поставили на стол и каждый принес ей подарок — чулочки, печеную свеклу, макуху… Семья поселилась в
13-метровой комнате, куда через год Роман привез и своих родных детей — дочь Свету (на год младше Лары) и трехлетнего Виталика. Дети сразу же стали называть Ольгу Конашевич мамой. Ольга и Роман вместе прожили 36 лет.
Уже 20 лет Лариса Симонова возглавляет Макеевскую городскую организацию бывших узников нацистских концлагерей. Она инициатор создания единственного в мире памятника детям-донорам. Спасший ее Роман Продиус умер в 1981 году в возрасте 67 лет. Ольга Конашевич пережила мужа на 10 лет. Сын Романа Виталий Продиус всю жизнь проработал на шахте в Донецке, умер в 2004 году. Светлана живет под Киевом. Обе названные сестры обзавелись детьми и внуками, но уже овдовели.
— Я дважды мама, трижды бабушка и скоро стану прабабушкой, — улыбается Лариса Степановна. — А врачи были уверены, что после перенесенной в детстве кахексии (полное истощение организма. — Авт. ) у меня детей никогда не будет…
1111Читайте нас у Facebook
