«в молодости как: книжка в сумцi — дiвка в думцi. А сейчас меня от учебы ничто не отвлекает»
— Насколько мне известно, в Украине сейчас всего три студента моего возраста, — утверждает 73-летний херсонец Евгений Масленко. — Но двое других сами оплачивают свое высшее образование, я же — бюджетник. Значит, после окончания университета в качестве молодого специалиста должен буду отработать несколько лет в школе, так как мой нынешний профиль — педагогика.
«Чем больше исторического материала я использовал в работе, тем чаще возникали конфликты с руководством и КГБ»
На вопрос, как ему удалось в 70 лет поступить в Херсонский государственный университет, Евгений Масленко отвечает с гордостью: лучше всех сдал вступительные экзамены. И недоуменно пожимает плечами: а как еще можно? Живет, мол, на пенсию, едва концы с концами сводит, взятку и хотел бы дать, так не с чего. Конкурс был пять человек на место, отобрали самых сильных.
— Помню, вошла в аудиторию, глядь, а за партой сидит немолодой мужчина, — с улыбкой рассказывает однокурсница Масленко. — Первая мысль: вступительные экзамены вместо абитуриента сдает его отец, а может, и дедушка. Как такое допустили? Куда смотрят члены комиссии?!
Это сейчас молодежь уже привыкла и на возраст дедушки-студента не обращает никакого внимания. Он же уверен, что учиться в семьдесят — самое время. Сын Масленко давно живет своей семьей, подарил деду внука. Супруга Евгения Тимофеевича уехала в Италию на заработки. Так что от учебников никто и ничто не отвлекает. Даже мини-юбки однокурсниц. «В молодости ведь как: книжка в сумцi — дiвка в думцi. До уроков ли?» — шутит пенсионер.
Если бы на кафедре географии Института природоведения Херсонского государственного университета три года назад не открыли новую специальность «туризм и краеведение», Евгений Тимофеевич ни за что не поменял бы беззаботный стариковский статус на суматошные студенческие будни.
— Считай, всю жизнь проработал экскурсоводом, — объясняет Евгений Масленко. — Даже передать вам не могу, как я любил это дело! Стоял у истоков зарождения туризма на Херсонщине — разрабатывал первые экскурсионные маршруты, создавал путеводители. Я — первый директор круиза Киев-Херсон-Киев по Днепру. Учился в культпросветучилище, но понял, что это не мое, бросил. За плечами только университет марксизма-ленинизма, какое же это образование?!
Многие, правда, считают, что учеба в университете Масленко и не нужна, потому что у него и так профессорский объем знаний. Педагоги Евгения Тимофеевича прямо говорят: он учится у нас, а мы — у него.
— Однажды в Херсон приехала группа ученых из Киева, — рассказывает Евгений Тимофеевич. — Зашли в Екатерининский собор, где останавливалась во время своего крымского путешествия императрица, а экскурсовод куда-то отлучилась. Мы разговорились, я им лекцию часа на четыре закатил! Когда стали прощаться, один из академиков и предлагает: не хотите, мол, в аспирантуре поучиться? Ну, мне стыдно было признаться, что не имею высшего образования. Спасибо, говорю, но только сын родился, жена не отпустит, а то бы с радостью…
Сюда, на юг, очень любили в шестидесятые годы прошлого столетия ездить ленинградцы, москвичи. Я возил туристов в Аскания-Нова, на Бирючий остров, где охотился Хрущев. А народ в основном приезжал образованный, интеллигентный. Им нравились мои экскурсии, и в благодарность гости приглашали к себе. Однажды директор одного из питерских музеев предложил мне познакомиться с архивами Петропавловской крепости. Двенадцать дней прокорпел я там над документами, едва не ослеп. Потом попал таким же образом в библиотеку Академии наук СССР и знаменитую Салтыковку. Неделями копался в архивах Эрмитажа, Русского музея. За одну поездку удавалось перелопатить по 30-40 тысяч единиц хранения. На карточки выписывал все, что касалось истории основания Херсона. Сколько удивительных документов нашел!
С годами это стало моей страстью. Если освобождалась неделька-другая, тут же отправлялся на научную «охоту». Но чем больше нового материала использовал в работе, тем чаще возникали конфликты с руководством. Историческая правда оказалась никому не нужна — меня трижды вызывали в КГБ, предупреждали «по-хорошему». На огромном материале, который у меня за 40 лет поиска скопился, можно защитить не одну диссертацию. Это и собираюсь сделать. Но сначала нужно получить диплом о высшем образовании. Многие говорят, не успею. Со стороны себя не видишь, а по самоощущению мне лет тридцать, не больше! В молодости человек бегает за куском хлеба, а старость — время сосредоточенности, мне Бог дал время и силы сейчас этим заняться.
«Юг Украины — родина Гомера, и каждая его строчка — о наших предках»
Масленко и выглядит максимум на шестьдесят — настоящий денди, разве что тросточки не хватает. Память же пожилого студента вызвала у меня буквально зависть: целыми главами читает наизусть Гомера, Плиния, Эсхила.
— Любимый досуг — посидеть в обществе этих стариков. Смотрите, как я с ними беседую, — достает с полки книгу третьекурсник. Гомеровский том, страница за страницей, густо исписан его затейливым почерком. — Гомер тысячу 200 лет до нашей эры побывал на нынешнем юге Украины. Это царство Аида, говорит поэт, то есть царство мертвых. А почему? Потому что тут везде курганы. У киммерийцев была традиция хоронить мертвых в курганах. Когда скифы изгоняли киммерийцев с их территорий, те предпочли… разделиться на две группы и сразиться между собой. Друг друга перебили, чтобы только остаться возле своих курганов. Ведь считалось, что души людей, похороненных в земляных пирамидах рядом с предками, обретают бессмертие.
Днепр же Гомер называет Стиксом (с греческого — «меченый»). Днепр на протяжении 120 километров был помечен порогами — страшный гул, клокотанье… Эти земли — родина поэта, здесь родилась его мать-рабыня. У Гомера каждая строчка — о наших предках. Я считаю, что «Илиада» и «Одиссея» должны стать настольными книгами украинцев, лежать рядом с Библией. На святынях киммерийцев создавали свои некрополи скифы, на святынях скифов — русы, на святынях русов — запорожские казаки. Ниточка наша тянется оттуда.
Эта территория, убежден собеседник, обладает какой-то сакральной магией. Не случайно у каждого казака на груди висел мешочек с родной землей. Если смерть настигала человека вдали от дома, этой землей ему засыпали глаза. Столь сильна была любовь к родине!
— Помните памятник Петру Первому в Ленинграде? — продолжает студент. — Его ставила Екатерина Вторая. Из-под копыта вздыбленной лошади видна змея — символ Гетманской Украины, казачества. Екатерина понимала: змею необходимо убить, ведь в Европу империя могла выйти только через Днепр и Черное море, а это издревле казацкие владения. И Украину со всей ее историей пришлось положить на алтарь создания Черноморского флота. Херсону в этом году исполняется 230 лет, и каждый год здесь салютуют славе Екатерины, забывая, что рядом с той славой наша трагедия.
Впрочем, в чем в чем, а в русофобии Масленко не упрекнешь. В самом сердце старого Херсона расположено кладбище — ровесник города. В последние десятилетия мертвых теснят со всех сторон: кто-то заправку намеревается воткнуть посреди некрополя, кто-то — супермаркет. Евгений Тимофеевич сопротивляется, как может (за это несколько лет назад его даже пытались убить).
— Нашелся ненормальный, который переписал все могилы древнего кладбища, — улыбается Евгений. — Это я! Там было 110 участков, тысячи фамилий. В Херсоне похоронен князь Волконский, десятки других знаковых для Российской империи людей. Я по крохам собрал о каждом все: с какой целью прибыл, чем занимался, когда умер. Ведь они закладывали город! Мы ухаживаем за могилами. Это и есть истинное краеведение, оно не должно обслуживать идеологию! Хотя превратить эту науку в служанку пытались раньше, пытаются и сейчас. Помню, в советские времена были очень популярны прогулки по побережью на катере, и экскурсоводов заставляли рассказывать туристам… о Брежневе. «Как его сюда пристегнуть?» — возмущались коллеги. Хотите работать, пристегнете, отвечали нам.
Пенсионер до сих пор так увлечен краеведением, что ради него готов не спать, не есть. Это, говорит, самое лучшее средство от старения. Тренируйте каждый день свой мозг, имейте на все собственную точку зрения, осознанно живите, и дряхлеть вам будет некогда!
— Я для поддержания здоровья ничего не делаю, разве только живу впроголодь, а это, как известно, залог долголетия, — шутит Масленко. — К стоицизму маленькая пенсия приучила. Раньше у меня были деньги, чтобы ездить по всему Союзу, изучать архивы, а сейчас нет денег даже на маршрутку. Слава богу, троллейбусы в Херсоне возят стариков бесплатно.
«Когда меня выпроваживали из родного села, я был страшно рад»
Масленко родился на Черниговщине в 1935 году. В 16 лет парень заболел туберкулезом. В те времена чахоточных изгоняли из сел — Жене выдали паспорт и отпустили на все четыре стороны.
— Чему я был страшно рад, — вспоминает Евгений Тимофеевич. — У нас дома атмосфера царила просто невыносимая! Дело в том, что мой отец — герой революции, воевал вместе с Примаковым, Щорсом. Он был пулеметчиком бронепоезда, с которого расстреливали студентов под Крутами. В революцию он пошел почти ребенком. Знаете, как конницу готовили к атаке? Лошадям совали в зубы вымоченный в самогонке хлеб, всадники опрокидывали по стакану сивухи — и вперед! Гражданская война закончилась, а отец не то чтобы спился, нет, он просто продолжал «ходить в атаку» — каждый день избивал маму, бабушку, меня. И уход из дома показался мне настоящей удачей.
Подался в Киев, устроился на кирпичный завод грузчиком, где при оформлении на работу почему-то не требовали проходить медкомиссию. Высоченный, худой, изможденный. Помню, завскладом увидел меня и говорит: «Ну если у нас уже таких грузчиками берут… Хочу посмотреть на тот коммунизм, который они построят». А надо заметить, что в те годы на завод частенько приносили театральные билеты, только людям было не до спектаклей. «Вот ему продавайте, — тыкали в меня пальцем. — У него семьи нет, забот никаких, пусть просвещается». Я был застенчивый, отбиться не умел, поэтому вскоре стал заправским театралом. Приезжали на гастроли артисты МХАТа, других знаменитых театров, брал у них автографы. В моем архиве и сейчас сотни добрых пожеланий от Ильинского, Жарова, Руфины Нифонтовой и других звезд того времени!
Вскоре меня приняли в Киевский театр оперы и балета рабочим сцены. Когда слушал Паторжинского, забывал обо всем! Не пропускал ни одного представления и мечтал стать артистом. Так как жить было негде, спал в театре на декорациях. Года через два пожарники меня там застукали, из театра вылетел пулей. Завербовался на Донбасс, строил шахтерские поселки, но привычка по вечерам бегать на представления осталась. Она и привела меня в Луганский областной театр, где вновь был принят рабочим сцены. Однажды на гастролях наша машина попала в аварию, я сильно разбился, очнулся в больнице. Спасти-то спасли, но и обнаружили все тот же туберкулез, из-за чего и попал на юг. В Херсоне вылечился, осел там, женился, стал экскурсоводом и «заразился» исследовательской страстью.
Такими документами, которые есть у Масленко, не располагает ни один архив, ни одна библиотека в Украине. То, что он «поднял» за свою изыскательскую жизнь, по плечу разве что целому историко-исследовательскому институту.
— За мое наследство местные архивисты уже давно перессорились,- смеется Евгений Тимофеевич. — Но я им говорю: подождите, еще сам немножко попользуюсь. Кроме различных научных проектов, у меня в работе история моей семьи, хочется написать большой роман о жизни. Один из предков, родной брат моего деда Михаил Долинский, был кавалером четырех Георгиевских крестов. Коммунисты вскоре после революции собрали всех Георгиевских кавалеров якобы на сходку и расстреляли в один присест, а над дедом затеяли показательный процесс. Революция рушила семьи: прадеды по материнской линии землю собирали столетиями, а мой отец эту землю у крепких хозяев отнимал. Брат шел на брата. Отцу дали пистолет, сапоги, медаль и сказали: грабь, разоряй! Но поколение «героев» нарушило божью заповедь не брать чужого. Вот почему на эти земли пришел вскоре Голодомор. Он — расплата за грабежи 1917-го.
И так во всем — у Масленко свой взгляд, свое мнение. Многие его не любят за резкость. Кто он, дескать, такой? Выскочка! У него даже образования нет!
— Корочки об образовании нет, — поправляет критиков Евгений Тимофеевич. — Образование ведь не дают, а берут. Я его брал всю жизнь и на старости только этим и занят.
Но не все же учиться, сутками корпеть над книгами. Чтобы соответствовать привычному немного легкомысленному образу студента, третьекурсник записался в вокальную студию, поет в хоре.
— А с прошлой пенсии сделал вообще разорительную покупку — приобрел гитару, — признается Евгений Тимофеевич. — Давно мечтал научиться играть, да все руки не доходили. Пришлось делать следующий шаг — нанимать учителя музыки… Ой! — вдруг спохватывается собеседник. — Я же на урок по сольфеджио опаздываю! Заболтался тут с вами…
721Читайте нас у Facebook
